Автор: Елизавета Преображенская
Помолвки и свадьбы русских Великих княжон всегда становились настоящим событием для русского двора и обещали поистине сказочное зрелище.
Внучка Императора Александра II, Великая княжна Елена Владимировна, считалась одной из самых красивых принцесс. Ее мать, Великая княгиня Мария Павловна-старшая часто задумывалась о будущем своей единственной дочери и мечтала, что та составит блестящую партию, выйдя за наследника одного из европейских королевств или герцогств. Честолюбивые планы матери подкреплялись тем, что Великая княжна росла настоящей красавицей, о чем при дворе и в свете не говорил только ленивый.
Одно время светская красавица и представительница богатейшей династии Империи, Зинаида Юсупова, мечтала о помолвке своего сына Феликса с Великой княжной. «Долгое время я был влюблен в великую княжну Елену Владимировну… Красота ее меня околдовывала. Прекрасней глаз я не знал. Покоряли они всех», — вспоминал Феликс. Однако, по ряду причин этот союз так и не состоялся. Феликс впоследствии женился на другой принцессе Дома Романовых – княжне Ирине Александровне.
Что же касается Елены Владимировны, то ее гораздо больше привлекало общество троюродных братьев – греческих принцев, часто гостивших летом в России. Дело в том, что их мать, королева эллинов, урожденная русская Великая княжна Ольга Константиновна, часто навещала своих родителей и проводила немало времени в Петергофе, Царском Селе и Крыму. Один из греческих принцев, Николай, особенно нравился Великой княжне Елене, но это была совершенно не та кандидатура, которая могла бы устроить ее мать. Великая княгиня Мария Павловна была бы рада союзу своей дочери со старшим братом Николая, наследным принцем Константином, однако тот еще в 1889 году женился на сестре Кайзера, принцессе Софии Прусской. По всей видимости, заметив взаимную симпатию между Николаем и Еленой, Мария Павловна предприняла все, что было в ее силах, чтобы пресечь это. Великий князь Константин Константинович писал в своем дневнике: «Ники долго ехал верхом с Еленой, которая ему нравится, как и он ей, но Мария Павловна сделала дочери за это выговор и сказала Георгию, что Ники, как не будущий король и не имеющий состояния, не может рассчитывать жениться на Елене. И она, и Ники ходят как в воду опущенные…»
У Марии Павловны была своя кандидатура для дочери – принц Максимилиан Баденский, правнук Императора Николая I. Однако принц Максимилиан не стремился породниться с Императорским домом и в 1900 году женился на Марии Ганноверской.
Время шло, а подходящих женихов для Великой княжны все не было. Наследники крупных европейских монархий не решались жениться на принцессе, которая по правилам русского Императорского дома, даже после замужества оставалась бы православной, а прочих отметала разборчивая мать невесты. В конечном счете ситуация стала такова, что уже и третий сын греческого короля стал казаться удачной партией. В 1902 году Мария Павловна наконец дала добро на помолвку. Стараясь держать лицо, Мария Павловна делала вид, что очень рада такому союзу для своей дочери, но по словам Великой княгини Ксении Александровны, была вне себя и часто срывала зло на окружающих. При этом Ксения Александровна отмечала: «за Елену я ужасно рада, она попадает в чудную семью и, наконец, увидит и поймет, что такое настоящая мать! Она сама довольна своей судьбой и Niky говорит, что она мила и ласкова с ним».
Свадьбу назначили на август 1902 года. Торжество состоялось в Большом Екатерининском дворце Царского Села при участии Императорской семьи за исключением Императрицы Александры Федоровны (которая тогда еще не оправилась от выкидыша). По традиции невест Царского рода, Елена Владимировна одевалась к свадьбе у старинного зеркала Императрицы Анны Иоанновны, а придворный куафер Делькруа завивал локоны и прикалывал коронные драгоценности. Брат жениха, принц Христофор Греческий впоследствии вспоминал: «Еще одна свадьба, которую я очень хорошо запомнил, было венчание моего брата Николая с Великой княжной Еленой, дочерью Великого князя Владимира, в августе 1902 года в Царском. На невесте было старинное русское придворное платье из глазета, поверх которого надевалась мантия из малинового бархата длиной двадцать ярдов с широкой окантовкой из горностая и накидкой из такого же меха, спадающей с плеч. Вес этого наряда был настолько велик, что ей было почти невозможно двигаться в нем, и, когда она преклонила колени у алтаря, ее буквально пригвоздило к полу, и шаферам пришлось поднять ее. На ней был великолепный убор из бриллиантов, завещанный Екатериной Великой всем невестам Императорской семьи, великолепное ожерелье, сверкающее и каскадом ниспадающее на плечи, огромные серьги-капли, браслет из трех рядов бриллиантов, брошь, которой застегивалась ее мантия и венчальная корона».
Большая часть этого драгоценного убора исчезла после революции и осела в ювелирных мастерских и частных коллекциях. Венчальную корону Романовых принц Христофор Греческий видел в 1920-х годах в мастерской своего друга ювелира Пьера Картье. Картье обещал сохранить корону в неприкосновенности до реставрации Императорского дома, а затем преподнести ее Императору. Однако, реставрации так и не случилось, а корона стала экспонатом в музее Хиллвуд.
Венчали молодую пару только по православному обряду, так как жених и невеста с рождения принадлежали к одной вере. Невеста очаровывала всех присутствующих, жениха же изысканный русский двор счет несколько «деревянным», впрочем, это был один из тех редких случаев, когда династический брак заключался по взаимной любви, так что все церемонии проходили в атмосфере счастья.
Свадебные торжества продолжились в Петергофе, где через несколько дней после венчания дали торжественный спектакль, в котором танцевала прима Императорского театра Матильда Кшесинская.
По окончании торжеств молодая пара уехала в Ропшинский дворец, где провела медовый месяц. Принц Николай, зная об истории этого дворца и убийстве Петра III, впоследствии шутил, что «это было не самое подходящее место для медового месяца», но признавал, что в целом Ропша была красивым и спокойным местом. Проведя меся после свадьбы в России, пара отбыла в Данию, где жених представлял невесту своим датским родственникам. Из Дании снова вернулись в Россию, где состоялось прощание невесты с родителями, а затем в Крым, чтобы навестить Императора и Императрицу в Ливадии. В Крым за молодой парой прибыла яхта отца жениха, доставившая их в Грецию.
В этом счастливом браке родилось три прекрасных принцессы: Ольга, будущая принцесса Югославии, Елизавета – графиня Тёрринг-Йеттенбах и Марина, герцогиня Кентская. «Наши три девочки были для нас безграничной радостью. Мы старались воспитывать их на простых принципах нашей собственной семейной жизни, быть неприхотливыми и внимательными к другим» — писал о дочерях принц Николай.
После греческой революции Принц Николай с семьей был вынужден жить в изгнании во Франции. Однако, принцесса Елена принимала близко к сердцу не только свое изгнание, но и судьбы русских эмигрантов. Она неизменно проводила благотворительные базары и вечера, жертвовала средства на открытие русских школ для детей эмигрантов.
В 1936 году члены греческой королевской семьи возвратились в Грецию, вскоре после этого от сердечного приступа умер супруг Елены Владимировны. Сама она пережила всех своих братьев и скончалась в 1957 году.
