Автор: Илья Рябцев
Философы, богословы и мистики убеждены, что прошлое, настоящее и будущее неразрывно вплетены в живую ткань линейного исторического времени. Большинство масштабных и значимых исторических событий не завершены и не исчерпаны окончательно, как бы давно они ни происходили. И это, наверное, главное, чему учит нас история. Если только учит…
По крайней мере, ставит тревожные, неуютные подчас вопросы, например, такой: а меняется ли вообще что-либо в человеческой истории? Не в декорациях и мизансцене, а по существу… Так, чтобы не казалось, будто жизнь движется по одному и тому же, неумолимо смыкающему концы кругу…
29 мая 1453 года под ударами 120-ти тысячной армии османского султана Мехмеда II пал Константинополь. И вместе со столицей рухнула тысячелетняя, одна из величайших и блистательнейших в истории человечества, Византийская Империя. Последний Император Византии доблестно погиб в гуще последней схватки, разгоревшейся в бреши рухнувшей стены великого города. И звали его Константин, так же, как за 1123 года до того звали его великого предшественника, именем которого и был наречён легендарный, а теперь уходящий в сокровенные глубины истории город. Круг замкнулся, и Уроборос вновь укусил себя за хвост (трудно избежать неизбежной параллели Ипатьевского монастыря и Ипатьевского дома в Екатеринбурге).
В гибели Константинополя ощущается нечто мрачное, таинственное и в то же время неумолимо назидательное. Когда армия и флот Мехмеда II подошли к городу, на стены некогда миллионного города вышло чуть больше 12-ти тысяч защитников, из которых профессиональных воинов насчитывалось около 7 тысяч. Четыре с половиной тысячи были ополченцами, плюс ещё порядка 700 генуэзских наёмников и приблизительно столько же других разношёрстых союзников-добровольцев с разных концов христианских земель.
При том, что общая длина городских стен составляла несколько десятков километров. Это, конечно, была уже агония. Героическая агония великой империи, в сущности изжившей, исчерпавшей саму себя. Дело ведь даже не в том, что город пал. Дело в том, что население города, пусть и давно пережившего свои лучшие времена, в то время насчитывало свыше 90 тысяч человек.
И вот, в минуты смертельной опасности эти 90 тысяч сумели выдавить из себя какие-то издевательски жалкие 4,5 тысячи. А это значит, Империи уже не было. Оставались одни лишь очертания, благовонный дым кадильниц, вечерний благовест, ностальгические воспоминания давно ушедшего славного и баснословного прошлого.
Трудно отделаться от этого назойливого и тревожащего образа, снова скручивающего время в неизменно замыкающийся круг. И невольно во весь рост встает закономерный и страшный в своей беспощадности вопрос: если завтра война, будут ли по старой русской традиции переполнены призывные пункты желающими отдать Отечеству долг чести и доблести, или с нами случится то же, что 568 лет назад произошло с последними и жалкими в своей немощи, уже окончательно выродившимися остатками Византийской Империи?
История Византии даёт очень благодатный повод для весьма плодотворных размышлений о самых актуальных проблемах современности и даже для прогнозов на будущее. Так, суммировав основные причины падения Византии, описанные в трудах крупнейших русских историков «Византологов» (В. Васильевского, Ю. Кулаковского, Ф. Успенского, Г. Острогорского, Д. Оболенского и А. Васильева), невольно обнаруживаешь тревожные и, увы, абсолютно отчётливые аналогии с современной российской действительностью.
Попытаемся дать краткий синопсис перечисленных нашими выдающимися историками внутренних причин падения Византии, а выводы (совершенно, впрочем, очевидные) предоставим сделать самим читателям.
- Олигархический принцип (существующий на разных этапах прямо или завуалировано) системы государственного управления. Срастание и глубокая диффузия государственных и частных структур, тотальная коррупция, утрата действенных рычагов государственного управления и, как следствие, катастрофическое уменьшение роли государственного регулирования.
- Утрата государственного контроля над финансами, неконтролируемый отток капитала за границу, сокращение производства, товаров и продуктов, спекулятивный характер всей финансовой системы. Структурные перекосы государственного финансирования, резкое уменьшение затрат на образование, науку и культуру.
- Олигархическое разложение, борьба кланов и противостояние элит, забвение принципов общественного блага.
- Декоративный, избирательный и коррупционный принцип функционирования судебной системы.
- Духовная деградация, ослабление объединяющих граждан империи религиозных основ, предательство веры отцов, разделение элит на западников и традиционалистов, унизительный союз с Римом на принципах подчинения, полная ликвидация самого подобия внятной государственной идеологии, исчезновение гражданского консенсуса.
- Демографические проблемы, снижение рождаемости, изменения этнического состава населения, особенно в пограничных областях, заселение пограничных районов народами, не собирающимися интегрироваться в империю и не разделяющим религиозные, бытовые, культурные традиции страны. Создание анклавов, рост сепаратистских настроений.
- Полное взаимное отчуждение правящей элиты и населения (граждан) ввиду растущего имущественного неравенства, идеологического вакуума, тотальной коррупции и принципов фаворитизма при назначении на государственные должности.
Ни прибавить, ни убавить! Трудно даже сразу сказать, о ком это, о Византии периода упадка или о современной России. Похоже на детальный (воспользуемся искусствоведческим термином!), гиперреалистический портрет нашего настоящего, которое может повторить печальноеи назидательное византийское прошлое.
Добавим сюда ещё (в качестве вишенки на торте) и отвлекающую внимание то ли разражающегося, то ли впадающего в апатию населения внешнеполитическую дипломатическую активность, не способную, впрочем, скрыть сладковатый и отчётливый запах общественного разложения. Вот, собственно, и «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». Увы, похоже, история по-прежнему только развлекает, но ничему не учит…
Артур Шопенгауэр в свое время блестяще и образно сформулировал саму идею общественного договора, выразившись в том духе, что государство есть железный намордник на звериной пасти человеческого эгоизма. Эгоизма разделяющего всех нас и потому исключительно опасного, ибо: «[В]сякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит». (Мф. 12:25).
