Автор: Елизавета Преображенская
Великий князь Константин Николаевич, второй сын Императора Николая I, в 1848 году женился на принцессе Александрине Саксен-Альтебургской, своей троюродной сестре. Существует заблуждение, что Великий князь совершенно случайно познакомился с этой принцессой во время путешествия и сделал предложение, поставив родителям ультиматум «она или никто!». На самом деле все было несколько иначе, и Константина просто направили по заранее намеченному пути, подтолкнув к знакомству именно с этой принцессой.
С будущей невестой Великий князь познакомился во время своего европейского путешествия в 1846 году, но заглянуть в Альтеньбург и познакомиться с тетушкой герцогиней Амалией-Терезией и ее младшей дочерью Александрой-Фредерикой-Генриеттой-Паулиной посоветовал ему Император Николай I, который уже наметил именно эту принцессу себе в невестки. Современники вспоминали, что Государь был очарован красотой молодой принцессы, которую многие сравнивали с ее дальней родственницей Марией Стюарт.
От том, как он попал в Альтенбург, Великий князь Константин подробно писал в своем дневнике: «В прошлом году, когда он возвращался из Палермо, остановившись проездом в Болонье, он (Император) узнал, что там же остановилась герцогиня Альтенбургская, его двоюродная сестра, которую он знал почти с детства, и что она задержана, потому что для проезда Папа забраны все лошади. Он отправился к ней вечером и нашел ее одну с двумя дочерьми. Старшая, лет 18 или 19, очень стройная, приятная собою, а младшая, лет 16, премиленькая, умненькая, резвая, с добрым милым лицом, и ему тотчас вошла в голову мысль, что вот была бы парочка для меня. Он тотчас об этом писал к Мама (я очень хорошо помню, когда в Палермо она получила это письмо). Мама отвечала, что об этом и думать еще нельзя, что это слишком рано, и я слишком молод еще и легкомыслен… Теперь же Папа решился послать меня за границу для того, чтоб проездом чрез Альтенбург ее увидать, получить первое впечатление и узнать то, которое я произвел на нее. Когда я буду там, он мне говорил, я не должен являться comme un pretendu, а просто будто по случаю».
Сказано – сделано. Великий князь заехал в Альтенбург, где познакомился с принцессой, которая произвела на него еще более сильное впечатление, чем ожидали родители. Тем не менее со свадьбой не спешили, ведь жених и невеста были еще очень юны. Со времени домашней помолвки в Альтенбурге в октябре 1846 года до свадьбы в Петербурге прошло около двух лет. Весной 1847 года о помолвке объявили официально. «Вставши с постели, я надел на шею образок, который привез для Санни, и стал усердно молиться Богу, и молитва мне была сладка и легка; она так и лилась от души, как уже давно не было… У меня сердце билось от того, что предстояло. Я пошел с герцогом в другую комнату и отдал ему письмо Папа. Оно его тронуло; и он поцеловал меня и повторил свое согласие на наш союз. Тогда я воротился в кабинет герцогини и отдал ей и Санни письма Мама. Когда они прочли эти письма, которые их очень тронули, я в первый раз обнял Санни, мою невесту. Я не могу сказать, как я был счастлив в эту минуту. Право, чем долее я с Санни, тем более я люблю ее. Я ей тотчас дал кольцо с крестиком, сказав, что оно есть знак, что наши души должны быть соединены в вечности верою… Мы вдвоем одни пошли в церковь и помолились там на коленях для того, чтоб испросить благословение Божие на новую жизнь, которую мы начинали. Я видел, что Санни моя усердно молилась и на лице ее было написано такое дивное выражение, что я ее горячо обнял».
Императорская семья поздравляла жениха и невесту из Петербурга: «Да благословит Господь милосердный твою помолвку, любезный Костя, и да будет тебе твоя Санни тем, что мне твоя Мама вот скоро 30 лет. Этот решительный шаг — эпоха в твоей жизни, ибо не только в тайне, ты пред всем миром уже принадлежишь частию милому созданию, которое тебе вверило будущее свое счастие, все это требует от тебя сугубой осторожности и тщательного наблюдения за собою, чтоб все твое поведение имело на себе отпечаток не детства, но зрелости, которую тебе приобрести следует. Твое сердце и добрые чувства мне ручаются, что с помощью Божиею, буде захочешь, все будет согласно твоему долгу и моим душевным желаниям. Обнимаю и благословляю вас обоих».
В своей юной невесте Великий князь словно видел отражение своей усопшей любимой сестры Адини и часто сравнивал Санни с ней, находя даже немалое внешнее сходство.
Летом 1847 года из родного Дармштадта возвращалась в Россию русская Цесаревна Мария Александровна. Именно вместе с ней приехала и принцесса Альтенбургская. Обладая живым и непосредственным характером, она сразу завоевала симпатию Императорской фамилии и свиты. В письме к брату Карлу Цесаревна признавалась: «Меня привлекает к Сани ее правдивая и доверчивая натура; к тому же она так молода душой; я в этом смысле молодой никогда не была; но, не правда ли, нам в других нравится именно то, чего в нас самих нет. А если чего теперь и недостает в Сани, то она, Бог даст, это приобретет, потому что она очень сообразительна. Государыня ее очень полюбила и находит, что Сани во многом напоминает ей своей живостью и веселостью ее собственную молодость. Государю она тоже очень понравилась. Но насколько Сани весела и свободна в семье, настолько же она благоразумна, положительна и рассудительна в свете. Она очень красива и хорошо сложена. Здесь она со всеми очень скоро освоилась и держит себя непринужденно, как дома. Никса и Миша ее тоже очень полюбили, они постоянно с ней шутят и много с ней смеются; вообще она внесла в дом как бы новую жизнь».
5 февраля 1848 года состоялось миропомазание принцессы, которая перешла в православие и стала Александрой Иосифовной.
Бракосочетание великокняжеской четы состоялось через полгода, 30 августа 1848 г. За это время будущая Великая княгиня могла лучше ознакомиться с придворным церемониалом, русскими традициями и петербургским обществом. Институтка А. И. Соколова, будущая писательница и мемуаристка, вспоминала о визите Императорской семьи в Смольный институт: «Памятна мне также очень великая княгиня Александра Иосифовна, когда она только что приехала в Россию еще невестой великого князя Константина Николаевича. Это была положительная красавица в самом широком смысле этого слова, и даже подле такой выдающейся красоты, какой отличались все члены русской царской фамилии, она все-таки производила чарующее впечатление. Она была необыкновенно жива, весела и как-то особенно шумлива, и в первый визит ее к нам она забралась в саду на наши казенные качели и так громко хохотала и так кричала, когда наследник (впоследствии император Александр II) начал высоко раскачивать ее, что императрица, смеясь и затыкая уши, сказала, обращаясь к ней:
– Voyons… Sanny!.. Quel bruit!
Александра Иосифовна очень любила розовый цвет, и в то посещение Смольного, о котором я говорю, она была вся в розовом, от шляпы и платья вплоть до зонтика и ботинок».
Фрейлина Мария Фредерикс тоже отмечала, что Александра Иосифовна была очень проста, приятна и всегда весела: «1847 год, между прочим, памятен для меня приездом в Россию невесты великого князя Константина Николаевича, принцессы Саксен-Альтенбургской — великой княгини Александры Иосифовны. Увидала я ее в первый раз на другой день ее приезда в Царское Село. Она была пресимпатичная шестнадцатилетняя девушка; красота ее еще тогда не так развилась, как впоследствии; но она была миловидна донельзя, веселая, резвая и такая натуральная. Помню, что первый наш шаг, после знакомства, был бежать на деревянную катальную гору, помещенную в одной из зал Александровского дворца, и, катаясь и веселясь, мы сейчас же подружились, и дружба наша неизменно сохранилась с той минуты и до сей поры (1890-й г.). Она уже прабабушка, а я седая старуха».
Первая часть этой истории похожа на сказку о принце и принцессе, которые после свадьбы живут долго и счастливо, и ничто не омрачает их жизни. Так и было, еще некоторое время брак Великого князя оставался идиллическим. Один за другим появились на свет шестеро детей. Великий князь испытывал неподдельное восхищение красотой своей супруги и радовался ее успехам в свете, ее портреты писали Винтерхальтер, Гау и Каульбах, ей посвящал вальсы и кадрили Штраус, она по праву считалась одной из красивейших женщин своего времени, она блистала на балах при дворе и устраивала торжества в своих великолепных дворцах: Мраморном, Стрельнинском и Павловском…
Но жизнь внесла свои печальные коррективы и завершилась эта сказка совсем не сказочно…
Спустя 30 лет брака дорогая «жинка Санни» вдруг стала, по словам Великого князя, «казенной женой»; Константин Николаевич завел себе фаворитку из императорского кордебалета и вторую семью. Заветы папеньки, который, даже несмотря на свои «васильковые дурачества», всегда испытывал рыцарское обожание к супруге, Великий князь совсем забыл. Впрочем, винить в этом только князя нельзя. К сожалению, Великая княгиня сама, своими собственными руками разрушила свою семью. Попав под пагубное влияние фрейлины Анненковой, Александра Иосифовна ударилась в спиритизм, от чего нрав ее переменился в худшую сторону. Они вертели столы и вызывали дух Марии Сюарт, с коим Великая княгиня разговаривала, советовалась и доходила до такой степени экзальтации, что однажды у нее после одного из таких сеансов случился выкидыш. В свете поговаривали и о том, что Великую княгиню и фрейлину Анненкову связывают не только столоверчение и беседы с духами, но и совершенно скандальные, немыслимые отношения. Одни мемуаристы на это намекают весьма непрозрачно, иные утверждают, что Александру Иосифовну оговорили специально, чтобы внести раскол в жизнь великокняжеской четы. Так или иначе, но отношения не просто дали трещину, а раскололись, разбились на мелкие осколки.
Великий князь сначала отдалился от супруги, погрузившись в дела морского ведомства и реформы 1860-1870, которые он не только горячо поддерживал, но и принимал самое живое участие в их разработке. А затем нашел отдушину и отдых в доме бывшей танцовщицы, так как во дворце стало слишком душно.
Сестра Великого князя, Великая княгиня Ольга Николаевна, королева Вюртембергская, считала, что охлаждение в браке началось еще раньше и причину видела в том, что брат слишком рано женился и слишком поспешно сделал предложение, не попытавшись рассмотреть свою невесту лучше: «…Таким образом, прямо из детской он попал в мужья, безо всякого опыта, без того, чтобы изжить свою молодость или побыть в кругу своих сверстников, совершенно неспособный не только вести жену, но и себя самого. Он избавился от воспитательской деятельности Литке, с тем чтобы попасть под башмак своей очень красивой, но и очень упрямой Санни, урождённой принцессы Ангальт-Саксонской. Одна её внешность привела его в восторг и вызвала в нем страстные чувства, он любил её вначале слишком идолопоклоннически, чтобы замечать её ограниченность. После двадцатилетнего брака у него вдруг открылись глаза, наступило разочарование и с ним несправедливость: она ведь была невиновна в его иллюзиях, которые вдруг увяли. Он бросился в работу, и чем больше нужно было сделать, тем больше он отвлекался от печальной действительности собственной жизни».
Подлили масла в огонь и выходки старшего сына Великокняжеской четы, который в 1873 году стал фигурантом громкого скандала, после чего был отправлен в Среднюю Азию, подальше от двора, но и там продолжал оставаться «головной болью» Императорской семьи.
В 1889 году у Великого князя случился удар. Будучи парализованным, потеряв дар речи, он прожил еще несколько лет. Великая княгиня ухаживала за ним, но при этом запретила допускать к нему Анну Кузнецову и пятерых детей, прижитых с ней, носивших фамилию Князевы. Внук Константина Николаевича и Александры Иосифовны, принц Христофор Греческий вспоминал: «В доме, граничащем с Павловским имением, жила дама, которая долгое время была спутницей его светлых часов, и у него был обычай навещать ее во время его утренних прогулок. Бабушка не одобряла этих посещений, о которых должным образом сообщил старый кучер, служивший в семье много лет, но ее возражения не принимались во внимание. Наконец она отдала строгие приказы доктору и адъютанту, сопровождавшим деда в поездках: ни при каких обстоятельствах нельзя было везти Его Императорское Высочество в направлении дома леди. На следующее утро дедушка, как обычно, сел в карету, и они поехали. Вскоре он заметил, что едут они другим маршрутом. Он громко крикнул, но кучер не обратил на него внимания, а врач и адъютант были поглощены изучением пейзажа. Дед крикнул еще громче, стукнул тростью по дверце кареты, указал в сторону дома. Они повернулись с невозмутимой невинностью на лицах. «Да, действительно, Ваше Императорское Высочество, в этом году листья очень рано пожелтели». И карета спокойно продолжала свой путь. Чем больше он кричал и жестикулировал, тем меньше ему казалось, что он способен передать им свое возмущение. конце концов он отказался от этих попыток и сидел молча. Но, видимо, он делал выводы. Они возвратились с прогулки на час раньше обычного. Бабушка ждала их с торжеством в глазах. Она подошла к экипажу с милой приветливой улыбкой. Дед ответил на это такой же улыбкой. Но как только она подошла к нему, он схватил ее за волосы и взмахнул тростью. Прежде чем кто-либо смог его остановить, он отвесил ей ощутимый удар!»
Так грустно выглядела на склоне лет эта пара, которой жизнь обещала так много на заре их жизни.
Великий князь умер в 1893 году, Великая княгиня – в 1911. Оба они не застали страшных дней крушения России, но один из их сыновей и трое внуков были зверски убиты большевиками. Другие потомки Великокняжской четы эмигрировали либо еще до революции соединили свои жизни с европейскими монаршими домами. Ныне правящий король Карл III – прямой потомок Константина Николаевича и Александры Иосифовны и приходится им праправнуком.
