Автор: Михаил Смолин
Неограниченность — неотъемлемая социальная характеристика русского самодержавия. Понятие весьма сложное, фактически существовавшее даже когда его пытались удалить из терминологии Основных законов. В новых Основных законах 1906 года эта характеристика оставалась только в 222 статье: «Царствующий Император, яко неограниченный Самодержец, во всяком противном случае имеет власть отрешать неповинующегося от назначенных в сем законе прав и поступать с ним, яко преслушным воле Монаршей».
Статья эта находилась в особой части Основных законов — в Учреждении об Императорской фамилии. Эта часть не подверглась изменениям при новой редакции, поэтому характеристика «неограниченный» в этой статье и осталась.
Но от того, что предикат «неограниченный» был убран, суть и объём Верховной власти Империи не изменился.
Как утверждал профессор П.Е. Казанский: «Верховенство представляет положительное, а неограниченность — отрицательное выражение одного и того же правового установления».
Собственно, неограниченность — необходимое свойство любой власти, как демократической, аристократической, так и монархической. Если верховная власть становится юридически ограниченной чем-либо, она перестаёт быть верховной.
Поэтому свойство Верховной власти — её неограниченность — предикат принципиально неотменимый. Даже если юридически понятие неограниченности не употребляется в законодательстве, то фактически оно остаётся всё равно за верховной властью, пока та не перестаёт реально ею быть.
К тому же надо сказать, что верховной властью становятся не вследствие какого-либо юридического акта, а в результате исторических событий, когда эта власть становится фактически величайшей силой в государстве и в обществе, с которой никто не спорит.
Понятие неограниченности власти — синоним её свободного волеизъявления, свободы её действия, в том числе и её свободного самоограничения. Свобода власти не столько важна для самого монарха, сколько для управления государством. Чем более свободна верховная власть, тем она более эффективно может преодолевать те трудности, которые встают перед государственным управлением.
В Российской Империи юридически ограничить власть императора теоретически было возможно, но никто фактически не смог бы поддерживать её ограничение. Никакой представительный орган не смог бы иметь опору для такого ограничения. Только революция и фактическая революционная сила была способна изменить это положение дел. Но здесь речь шла уже не об ограничении, а о появлении новой верховной власти взамен императорской.
В реалиях же Российской Империи царская власть не знала рядом с собой никакой равной или высшей власти. Никакая другая общественная власть не способна была положить пределы, ограничения для исторического самодержавия.
Сам профессор П.Е. Казанский так формулировал разницу в предикатах «верховенство» и «неограниченность», если: «верховенство понимается как власть, стоящая над правом и над подзаконным управлением, то неограниченность есть отрицание всяких возможностей, при которых эта власть могла бы оказаться ниже какой-либо другой или хотя бы на одной плоскости с какой-либо другой, а в результате этого и подправной. Неограниченность есть действительно только отрицательное выражение верховенства».
Либеральные и левые правоведы часто определяли Российскую Империю как не правовое государство на том теоретическом основании, что императорская власть не была подчинена существующим законам. Утверждение странное, так как любая форма верховной власти сама формирует законодательную базу своей власти. При демократии власть народа не подчинена каким-либо неизменяемым законам, она столь же самодержавна и неограниченна, потому что является верховной властью. Именем народа в республиках творят законы, а не наоборот.
В реальности дела обстояли следующим образом: «Империя Российская управляется на твердых основаниях законов, изданных в установленном порядке» и «Обязательные постановления, инструкции и распоряжения, издаваемые Советом Министров, министрами и главноуправляющими отдельными частями, а также другими, на то законом уполномоченными, установлениями, не должны противоречить законам».
Будучи фактическим могуществом, власть императора была явлением юридическим и социальным, проявляясь в определённых юридических формах и действуя на основании законов. Точно так же и верховенство императорской власти было закономерно прописано в имперском законодательстве.
Консервативные государствоведы поясняли, что из «неограниченности самодержавной власти русского Государя, — как утверждал профессор А.В. Романович-Славатинский, — не следует, что Его власть — власть деспотическая: самодержавная монархия и деспотия — два различных типа государства. В самодержавной монархии на первом плане цели и потребности народа, достигаемые и удовлетворяемые при помощи самодержавия; в деспотии — цели и потребности правителя, достигаемые и удовлетворяемые при посредстве народа. В последней нет положительного закона выше воли деспота; в монархии самодержавной существуют законы, непреложные и священные для Самодержца. Законы эти — основы народной жизни, интересы русской земли, ее международная честь, гордость и достоинство… Эта правда — благо русского народа и русской земли, служение ее внутренним преуспеяниям, ее внешней чести и неприкосновенности — что всегда составляло знамя наших лучших Самодержцев и что сливается с личными интересами их и династии. В чем же заключается гарантия от произвола лица, облеченного верховной самодержавной властию? Произвол монарха ограничивается только Его совестью, тем, что называется страхом Божиим, силой вещей, логикой событий. Гарантия заключается в положении Самодержца, возвышенном над всеми сословиями и партиями, в совершенной общности Его интересов с государственной пользой и благом народным».
Источником права, регламентирующим различные социальные проявления императорской власти не может быть какая-нибудь высшая власть, так как выше верховной власти императора в Российской Империи не было. Также не было и какой-либо ей равной власти и никаких договоров, заключённых между ними. Точно так же не существовало и каких-либо договоров власти и народа или другой группы, ограничивающей власть императора. Поэтому, всходя на престол своих отцов, всероссийский император не приносил никакой присяги или какой-либо формулы обещания, даже и в отношении исполнения Основных законов. Основным законам не присягало ни правительство, ни депутаты представительных учреждений, ни сами подданные. Собственно поэтому имперские Основные законы и не были ограничивающей власть монарха конституцией, которую он не мог бы поменять.
Таким образом, источником юридических норм верховной императорской власти в России было её свободное самоопределение или столь же свободное самоограничение.
Императорская власть ограничивала себя не внешними ограничениями, а внутренним нравственным образом. Законы Российской Империи имели лишь нравственное значение для верховной власти, которая соблюдала их пока была убеждена в их полезности и целесообразности для Империи. С потерей же такого убеждения законы менялись, так как императорская власть была сама волевым творцом права, стояла выше его и выше подзаконного управления.
В новых Основных законах 1906 года императорская власть, по мнению профессора П.Е. Казанского, «получила более полную и стройную регламентацию, а следовательно, и явилась и более самоопределенной, и более самоограниченной, чем было раньше, но было бы ошибкой думать, что ничего подобного раньше не было… в общем, все осталось так, как было и раньше. Поэтому можно только пожалеть, что из Основных Законов вычеркнут исторический предикат власти Русского Императора — «неограниченная», чем многие были введены в искушение. Надо помнить, что и в наших старых законах он означал только самоограниченная, но никогда не означал деспотическая или произвольная. Выражение «самоограниченная власть» — то же самое, что выражение «неограниченная власть», и в этом отношении нет никакого различия между старым строем России и строем обновленным. И теперь, как было прежде, нет органов, которые разделяли бы по собственному праву с Государем Императором Его Верховную Власть, нет и власти выше Царской или равной ей, нет и норм для Него внешне обязательных. И при обновленном строе Монарх остается единственным Носителем Верховной Власти, а значит, и неограниченным.
Несомненно, что законодательная власть императора в Основных законах 1906 года себя самоограничила совместным действием с представительными учреждениями, но там же прописана и статья 4 говорящая о том, что власть во всём объёме принадлежит императору. Верховная власть осталась за императором, который самоограничил себя в области законодательства, совместной деятельностью с Государственной Думой и Государственным Советом.
Мог ли император убрать из законодательства своё самоограничение? Вполне мог, так же как он 3 июня 1907 года поменял избирательное право для представительных учреждений.
При всём при этом императорская власть носила правовой и социальный характер, так как любое его решение выливалось в законных формах, прописанных правом.
Собственно, любое правовое определение верховной власти есть её самоограничение, разграничивающее формы её проявления. Но такое разграничение вовсе не стесняет её верховенства и право изменить существующий порядок согласно своей воли.
В области правообразования, если между императорской властью и представительными учреждениями не достигалось единства во мнениях, то верховная власть осуществляла свою волю через Высочайшие указы, с помощью другого пути правообразования. А также имела полное право распустить Государственную думу.
К тому же существовала статья 87, по которой «Во время прекращения занятий Государственной Думы, если чрезвычайные обстоятельства вызовут необходимость в такой мере, которая требует обсуждения в порядке законодательном, Совет Министров представляет о ней Государю Императору непосредственно…» То есть была возможность принимать законодательные решения без Государственной думы.
Собственно законодательные права народного представительства сами были основаны на тех законах, которые дарована императорская власть, а не принципе суверенитета избирателей или самих палат. Основные законы 1906 года, ограничили понятие закона, оставив за представительными учреждениями определять лишь содержание закона, но не законодательствовать.
Иначе говоря, представительные учреждения участвовали лишь в подчинённом законодательстве, где они действовали в единении с императором. Это был один из законодательных путей в Российской Империи. Император же осуществлял верховное законодательство или учредительное законодательство.
