Автор: Елизавета Преображенская
История Новороссийского драгунского полка берет свое начало в 1803 году. На протяжении своей 100-летней истории полк неоднократно демонстрировал воинскую доблесть, смелость и честь, участвуя в сражениях Крымской войны и присоединении Кавказа. За всю историю у полка было пять почетных шефов: граф К.К. Сиверс, принц Александр Нидерландский, граф И.Ф. Паскевич-Эриванский, Великий князь Владимир Александрович и последним шефом в 1909 году стала принцесса Елена Греческая, урожденная Великая княжна Елена Владимировна.
В годы Первой мировой войны полк принимал участие в сражениях в Восточной Пруссии. Во время февральской трагедии 1917 года часть офицеров полка находилась в запасе и была расквартирована в окрестностях Доброполья. Некоторые офицеры проживали в усадьбе Натальи фон Форкенбек (к сожалению, ее девичью фамилию установить пока не удалось). В конце осени 1917 года отзвуки столичной смуты докатились и до провинции. Наталья фон Форкенбек впоследствии вспоминала: «Была поздняя осень, конец 1917 года, рано утром. Но ясно помню, как все началось, поскольку переход от беспечности и жизнерадостности к ужасу, жестокости и кошмару был резким, внезапным, совершенно неожиданным. Большинство драгунских офицеров, которые были размещены в нашем имении или по соседству, собрались у нас накануне судьбоносного дня для важных переговоров. Обсуждение тянулось бесконечно, разошлись они уже после того, как часы пробили полночь, конец последнего свободного дня. Вспоминая прошлое, я поражаюсь, как можно было жить так беззаботно и беспечно, даже радоваться жизни. Не было ли это самообманом в чреватые последствиями дни, уходом от реальности? Не было это и затишьем перед бурей, уже все бурлило и бродило, как в бочке с кислой капустой под прессом. Мы были молоды, не знали ничего, кроме богатства, блеска и налаженной жизни. Мы закрывали глаза на возможную угрозу нашему счастью и устойчивому укладу нашего быта. Так мы провели последний вечер в беспечном веселье, не обращая внимания на наступающую бурю. Пока бой часов в полночь не положил конец радостной жизни. После 12 часов ночи прошло еще шесть спокойных часов, а затем тишину и покой нарушили стуки в дверь, сопровождавшиеся попытками выбить ставни на окнах и вломиться в дом. С обеих сторон усадьбы, на террасе, тяжело ступали какие-то люди, яростно лаяли собаки, раздавались крики, шум, ругань и вопли. Я лежала в постели, не совсем очнувшись от сна, стараясь понять, что случилось, — в дверь раздался стук горничной, ее торопливый шепот: «Быстро, быстро, торопитесь, они уже здесь, все наши офицеры арестованы».
Офицеров тогда действительно арестовали и под конвоем отправили в Мариуполь, где их судьбу должна была решать местная ЧК. Так как Наталья фон Форкенбек не была арестована, она решила последовать в Мариуполь тем же поездом, чтобы узнать о судьбе офицеров и по возможности помочь им. Попав наконец в Мариуполь, Наталья оказалась в квартире располагавшейся по соседству с красноармейским штабом и из услышанных телефонных разговоров узнала, что местные чекисты требуют «крайних мер» для арестованных офицеров. В то же время среди самих офицеров распространили слух о том, что для них выхлопотали помилование. Именно потому никто из арестованных не предпринял попыток бежать. Наталья видела, как арестованных вывели из тюрьмы, отвезли на вокзал, пересчитали (все были на месте) и затолкали в товарный вагон поезда двигавшегося в южном направлении. Наталья пробралась в этот же поезд, но на станции Таганрог, выйдя из вагона за кипятком, она отстала от поезда, а на обратном пути была арестована на станции Матвеев Курган. Впоследствии Наталья сможет затеряться в толпе, когда ее, арестованную, привезли в Харьков. В Харькове она смогла разыскать знакомых и укрыться у них, а затем перебраться на юг России и эмигрировать.
В Харькове Наталья повстречала человека, который рассказал о страшной участи арестованных офицеров: «…Много месяцев спустя, я случайно встретила в Харькове одного из бывших при драгунах конвоиров. Он сопровождал группу осужденных до страшного конца, Ходатайство о помиловании, о котором говорили в Мариупольском исполкоме, оказалось ложью, выдуманной, чтобы предотвратить какие-либо попытки бегства. Все без исключения были зверски убиты. Этот живой свидетель зверской расправы рассказал мне, что одному из офицеров вонзили кинжал в живот и потребовали, чтобы он плясал перед убийцами».
Из размещенных в усадьбе Натальи и в окрестностях офицеров не были тогда убиты только двое. К сожалению, Наталья не называет их фамилии полностью, а указывает лишь первые буквы: З. и Ж. При этом она упоминает, что подпоручик Ж. вскоре был арестован и расстрелян на станции Успенская, а вот лейтенант З. служил в Белой армии и смог эмигрировать, после чего жил в Белграде. Также Наталья пишет о том, что в 1915 году лейтенант З. был тяжело ранен на фронте, заразился столбняком и лежал в госпитале, где за ним ухаживали Великие княжны Ольга и Татьяна Николаевны, с которыми он впоследствии переписывался. Но среди пациентов Великих княжон не было офицера 3-го Новороссийского драгунского полка по фамилии З. Зато их пациентом был Петр Александрович Цопанов 1894 года рождения. Все остальное сходится с теми данными, которые Наталья приводит о лейтенанте З. Петр Александрович Цопанов действительно был ранен в 1915 году и болел столбняком, о чем обе Великие княжны упоминают в своих дневниках.
15 июня 1915 года Великая княжна Ольга Николаевна отмечает в дневнике: «Маленькому Цопанову (столбняк) 3-го Новоросийск[ого] др[аргунского] п[олка] лучше. Родители приехали». Она же пишет 3 сентября 1915 года: Цопанову была операция, разрез на лев[ом] бедре». О том же пишет и Великая княжна Татьяна Николаевна: «Поехали в лазарет. Была операция Цопанову. Сделали маленький разрез». Это фамилия еще несколько раз фигурирует в дневниках старших дочерей Императора.
О Петре Александровиче известно также то, что он воевал в составе Вооруженных сил Юга России, эмигрировал, жил в Белграде и умер в мае 1941 года. Похоронен он на Новом кладбище (уч. 76, м. 328).
Остается главный вопрос: почему же Наталья фон Форкенбек называет фамилию З., а не Ц.? Могу предположить, что произошла попросту ошибка перевода. Наталья фон Форкенбек жила в Берлине, свои воспоминания она писала через 60 лет после пережитых в России событий и вполне могла мысленно воспринимать русские буквы З и Ц как немецкую Z.
Что же касается Петра Александровича Цопанова, то о нем известно еще то, что он был женат на русской эмигрантке Надежде Григорьевне Беленькой 1909 года рождения. Надежда Григорьевна намного пережила своего супруга и после его смерти вместе со своими родственниками покинула Европу, обосновавшись в Сан-Франциско. Там, на сербском кладбище неподалеку от города она и похоронена. А на ее надгробном памятнике есть не только фотографии Надежды Григорьевны и ее близких, похороненных подле нее, но и фотография ее супруга, Цопанова Петра Александровича, покоящегося в Сербии. Так сложилась судьба одного из офицеров 3-го Новороссийского драгунского полка, избежавшего страшной участи своих сослуживцев.
