Автор: Александр Гончаров
Михаил Гордеевич Дроздовский родился осенью 1881 года в древнем русском городе Киеве, а отошел ко Господу зимой страшного 1919 года. Смерть от ранения, казалось бы и не тяжелого, вырвала из жизни одного из выдающихся полководцев Белого движения в возрасте 37 лет. Если учитывать то, что Творец каждого призывает к Себе в свой час, вполне можно предположить: Бог не счел тогдашнюю Россию достойной иметь такого выдающегося сына, желавшего Отчизне только свободы и процветания.
Михаил Дроздовский принадлежал к роду, который изначально служил Империи на военном поприще. Его предки воевали и со шведами, и с турками, а отец был участником обороны Севастополя во время Крымской войны.
Михаил Гордеевич с детства мечтал стать военным. И все сбылось. А подвиги Дроздовского и в Японо-русскую, и во Вторую Отечественную войны говорят сами за себя. Боевые награды украсили грудь офицера, но и два тяжелейших ранения привели к хромоте и частичной парализации руки. Однако для Дроздовского инвалидность не являлась поводом для получения заслуженной пенсии и почивания на лаврах. Перед революцией 1917 года мы застаем его в чине полковника на Румынском фронте.
Негодная Румыния долго выбирала, кто ей предложит больше за участие в военных действиях: Антанта или Тройственный союз. Предложенная Антантой Трансильвания понравилась больше. Румыны вступили в войну, были наголову разбиты, а королевский дом бежал в Яссы под защиту Российской Императорской армии.
Революция в России возродила надежды Румынии на получение Бессарабии. «Союзники» России вознамерились из частей русского Румынского фронта образовать вооруженные силы Украинской народной республики. В этих условиях начались скрытые репрессии против русских офицеров, верных присяге. А фронт начал сам разлагаться под воздействием революционеров-агитаторов. Немцы, в свою очередь, имели свои виды и вели переговоры о выходе Румынии из войны. Румыны благосклонно соглашались.
Украинизация Румынского фронта и Малороссии уже при власти «февралистов» проходила семимильными шагами. Очевидцы вспоминают так: «Разные учреждения стали украинизироваться, самые обыкновенные обыватели вдруг почувствовали себя нерусскими и превратились в щирых украинцев. Царские офицеры перестали понимать по-русски. Они пробовали «балакать по-хохлацки», но дело не вышло: Грушевский требовал «галицийской мовы», которой никто из хохлов не понимал.
Украинская рада сразу пошла социалистическим путем, то есть путем экспроприаций. Несколько универсалов, опубликованных Радою, развернули чисто большевистскую программу. По деревням вспыхнули пожары усадьб, и пошла пугачевщина. Старались перещеголять настоящих большевиков…
Наряжались под запорожцев, отпускали чубы (оселедцы), коверкали русский язык. Множество офицеров объявили себя украинцами. Печатались на мове газеты и брошюры. Вместо полков формировались «курени», а если к офицерам обращались по-русски, они нагло отвечали: «По-русски не разумием». (Н. В. Краинский)
«…у всех дверей стояли на часах «жовтоблакитные» гайдамаки и некоторые офицеры с погонами русского генерального штаба делали вид, что не понимают русского языка». (С. Толстой)
В этих условиях полковник Михаил Дроздовский показал свои выдающиеся организаторские способности. Присягать «Украине» он не собирался, как и капитулировать перед немцами. Ему надо было спасть страну от разгулявшейся революционной смуты, принявшей угрожающие масштабы после прихода к власти большевиков.
Дроздовский начал собирать отряд для похода на Дон, где формировалась Добровольческая армия, выступившая против большевизма. В личном «Дневнике» полковник отмечал: «Агитация против похода изводитъ, со всех сторон каркают представители генеральскихъ и штаб-офицерских чинов; вносят раскол в офицерскую массу. Голос малодушия страшен, как ядъ. На душе мрачно, колебания и сомнения грызут, и на мне отразилось это вечное нытье, но не ожидание встречис ней. А все же тяжёлые обстоятельства не застанут врасплох. Чем больше сомнений, тем смелее вперед по дороге долга…» А еще Дроздовский пишет почти в те же дни: «Честолюбие для меня слишком мелко, прежде всего я люблю свою родину и хотел бы ей величия.
Ее унижение – унижение и для меня, над этими чувствами я не властен и пока есть хоть какие-нибудь мечты об улучшении, я должен постараться сделать что-нибудь; не покидают того, кого любишь в минуту несчастья, унижения и отчаянья».
Не хватало ни денег, ни оружия. Впрочем, французы все-таки выделили незначительную сумму, дабы сплавить неуживчивый русский элемент в революционный хаос.
Первая Отдельная бригада Русских добровольцев вышла в беспримерный поход 11 марта 1918 года. Она состояла в основном из молодых офицеров-фронтовиков (и далеко не все они принадлежали к дворянскому сословию), солдат выступило значительно меньше. Всего: с врачами, медицинскими сестрами, священниками и обслугой бригада насчитывала не многим более 1000 человек.
За 61 день «дроздовцы» преодолели более 1200 верст и в пред пасхальную ночь атаковали превосходящие силы «красных» в Ростове-на-Дону.
Ростов Михаил Дроздовский взял, но удержать город не удалось. Силы «красных» постоянно нарастали и они, в отличие от «дроздовцев» не испытывали нужды в оружии и снаряжении.
Однако, уже 8 мая 1918 года «дроздовцы», придя на помощь казакам, освободили Новочеркасск.
Путь Михаила Гордеевича Дроздовского в рядах Добровольческой армии сопровождался военными подвигами и конфликтом с частью руководства ее, придерживающегося «республиканских» убеждений. Но Дроздовский не шел на раскол, хотя сам мог стать вполне самостоятельной и выдающейся фигурой в Белом движении. Михаилу Гордеевичу важными являлись Империи и народ, а не распределение постов и чинов.
Его обзывали консерватором и реакционером. Но в ту эпоху это были не прозвища, а, наоборот, отличные характеристики. Сторонники «Учредилки» и «непредрешенчества» Россию не понимали. Они не знали или не желали знать, что без Монархии страна обречена на власть «большевизма».
Дроздовский был мудрее своих оппонентов. Да и противопоставить ему они ничего не могли. Из воспоминаний современников, знавших ситуацию не понаслышке, вольно или невольно, возникает впечатление, что гибель Михаила Дроздовского они встретили с облегчением. Русские монархисты потеряли полководца и государственного мужа. А либеральная клоака тайно злорадствовала, не ведая, что, когда уходят герои, то и дело, которому они служили, обрекается на поражение.
Русскому сердцу нельзя забывать героическое имя Михаила Гордеевича Дроздовского. И нам самим себе необходимо задать вопросы: «Почему улицы наших городов и сел «украшают» имена и фамилии подлецов и душителей Православия и русского народа? И отчего память о Михаиле Дроздовском не увековечена в наименованиях тех же улиц и площадей?»
Похоже, что мы еще и не научились отделять белого от черного, верить героям и отметать в сторону террористов, болтунов, маньяков и негодяев. Если не превозможем эту несправедливость в умах и душах наших, то какую судьбу России можно ожидать?
Впрочем, вопрошание носит чисто риторическое свойство. Ответ на него каждый изберет себе сам в глубине своего сердца.
