Автор: Виталий Даренский
9 января 1905 года произошло событие, которое с тех пор русофобы всех мастей лживо и лицемерно используют для оболгания святого царя Николая II. Так называемое кровавое воскресенье было сознательной и крайне подлой провокацией революционеров, хотевших спровоцировать власти на жесткие действия и тем самым искусственно разжечь антиправительственные настроения, запустив миф о расстреле «мирной демонстрации».
Предыстория этого трагического события такова. В «Собрании русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга» работал священник Георгий Гапон. Привыкшие верить человеку с крестом русские рабочие с интересом слушали его проповеди о Христовом учении, посещали лекции и охотно записывались в «Собрание». Тем временем Гапон втайне налаживал связи с революционным подпольем и даже вел переговоры о закупке оружия. Здесь «батюшка» не стеснялся, откровенно говорил о своем неверии в Бога, ненависти к царю, насмехался над догматами Церкви. Втайне он посещал пьяные гулянки, во время которых выпивший поп, задрав рясу, участвовал в похабных плясках, обильно «удобряя» свою речь матерщиной. Но от рядовых членов «Собрания» все это скрыто. Для них отец Георгий по-прежнему оставался благочестивым священником. Видимо, к тому же времени относятся и контакты Гапона с представителями японской разведки (поскольку он вдруг стал уделять особое внимание рабочим заводов, выполнявших военные заказы правительства). Ведь воюющая с Россией Япония тогда выделяла огромные средства на поддержку революционного движения, и японские эмиссары тайно встречались с руководителями революционных партий.
Поводом для начала действий выбрали увольнение за пьянство и лень одного из рабочих Путиловского завода. Пущенный в народе слух гласил, что уволен не один, а четверо рабочих, и не за пьянство и лень, а за членство в «Собрании». Гапон, обманывая рабочих, призвал к забастовке протеста. Для большинства рабочих этот день представлялся большим крестным ходом к Царю, тем более что его обещал возглавить священник, лицо духовное, традиционно почитаемое. Но революционеры готовили народу и власти кровавую бойню на японские деньги.
5 января 1905 г. митрополит Санкт-Петербургский Антоний дважды вызывал к себе священника Георгия Гапона, требуя объяснения относительно его деятельности, не совместимой с саном священника. Однако Гапон к владыке не явился и перешел на нелегальное положение.
Нужно понимать, что массовые забастовки не были «стихийными», а фактически принудительными – рабочих понуждали участвовать в них сами же владельцы крупных предприятий, состоявшие в масонских ложах и выполнявших задание своих зарубежных руководителей по «свержению самодержавия». А самым активным забастовщикам-агитаторам платили за эту подрывную работу по 3 рубля в день. Эсэры составили якобы от имени рабочих петицию, в которой было требование к царю созвать Учредительное собрание (сами рабочие даже и не имели понятия о том, что это такое).
Главная задача властей состояла даже не в том, чтобы защитить Царя (его не было в городе, он находился в Царском Селе), а в том, чтобы предотвратить беспорядки, неизбежную давку и гибель людей в результате стекания огромных масс с четырех сторон на узком пространстве Невского проспекта и Дворцовой площади, среди набережных и каналов. Царские министры помнили трагедию Ходынки. Поэтому в центр стягивались войска, казаки с приказом не пропускать людей, оружие применять при крайней необходимости. Стремясь предотвратить трагедию, власти также выпустили объявление, запрещающее шествие 9 января и предупреждающее об этой опасности. Кроме того, флаг над Зимним был приспущен и весь город знал, что Царя не было в городе, знали также и о приказе, запрещающем шествие.
Однако странным образом накануне 9 января вся пресса вдруг забастовала, что лишило власти возможности распространить объявление о запрете шествия, зато сразу после этого события мгновенно вышли огромным тиражом, явно заранее заготовленные антиправительственные статьи.
Сам характер шествия изначально не был мирным. На Васильевском острове толпа с самого начала вела себя агрессивно. Еще до первых выстрелов толпа, возглавляемая большевиком Л.Д. Давыдовым, захватила оружейную мастерскую Шаффа. 200 человек разгромили управление 2-го участка Васильевской полицейской части. Генерал-майор Самгин докладывал: «Во время движения рот из дома № 35 по 4-й линии, а также из строящегося дома напротив него, бросались кирпичи, камни и были произведены выстрелы. На Малом проспекте толпа сплотилась и стала стрелять. Тогда одной полуротой 89-го пех. Беломорского полка было произведено 3 залпа… Во время этих действий был арестован один студент, обращавшийся к солдатам с вызывающей речью, и при нем был найден заряженный револьвер. Во время действий войск на Васильевском острове, войсками было задержано за грабеж и вооруженное сопротивление 163 человека».
Вот против такой «мирной» толпы приходилось действовать войскам на Васильевском острове: 163 вооруженных боевика никак не похожи на мирных верноподданных граждан. Наибольшее количество жертв с обеих сторон принесли не усмирение демонстрантов в первой половине дня, а перестрелки с погромщиками именно на Васильевским острове, когда боевики захватывали оружейные магазины. Всё это ясно говорит о том, что всякие утверждения о «мирной» демонстрации – ложь. Толпа, возбужденная подготовленными боевиками, разбивала оружейные магазины, возводила баррикады.
О том, как массовым беспорядкам обманутых людей лицемерно пытались придать внешнюю видимость «религиозного шествия», сам Гапон откровенно писал в своих воспоминаниях: «Я подумал, что хорошо было бы придать всей демонстрации религиозный характер, и немедленно послал нескольких рабочих в ближайшую церковь за хоругвями и образами, но там отказались дать нам их. Тогда я послал 100 человек взять их силой, и через несколько минут они принесли их». Комментарии здесь уже излишни.
В колонны направлявшихся ко дворцу празднично одетых рабочих, уверенных, что их ждет царь (так ведь говорил отец Георгий) были заранее внедрены группы революционных боевиков. Последние при приближении к воинским заставам открывали револьверную пальбу, швыряли в солдат камни и куски льда, выкрикивали антиправительственные лозунги, махали красными флагами (до тех пор тщательно скрываемыми от рабочих) – то есть, делали все, чтобы спровоцировать войска на применение силы. Пролития крови они жаждали, как манны небесной. «Убежден, что нас расстреляют, – говорил накануне событий Гапон одному из приближенных, – но за один завтрашний день, благодаря расстрелу, рабочий народ революционизируется так, как другим путем нет возможности это сделать и в 10 лет».
Первыми жертвами «кровавого воскресенья» стали вовсе не рабочие, а представители правоохранительных органов: один полицейский убит, один тяжело ранен. Стреляли из толпы якобы «мирных демонстрантов» эсеровские боевики. Но даже после этого войска и полиция медлили, не стреляли, надеясь разрешить ситуацию мирно. Организаторы демонстрантов использовали это в свою пользу, распуская слухи, что патроны у солдат холостые.
Сам Гапон шел во главе колонны от Нарвской заставы. Когда приблизились к солдатам, прокричал: «Вперед, товарищи! Свобода или смерть!» – после чего мгновенно сбежал из колонны и спрятался. Боевики в этот момент застрелили полицейского офицера и этим вызвали ответные выстрелы солдат. Революционеры разбегались, подставляя под пули рабочих. Когда все стихло, поп с помощью своего соратника, эсера Пинхаса Рутенберга состриг заранее припасенными ножницами бороду и усы и, переодевшись в «штатское» (заранее припасенное) отправился на квартиру к Горькому, где его уже ждали другие организаторы провокации. (Именно через этого Пинхаса Рутенберга тогда шли японские деньги на революцию, а в 1919 г. Пинхас уже перебрался в Палестину и там создал еврейские боевые отряды самообороны «Хагана», которые существовали до провозглашения в Палестине 1948 году государства Израиль, а затем преобразовались в Армию обороны Израиля).
Итог этой подлейшей провокации – 96 убитых и 333 раненых (революционная пропаганда приумножит затем эти цифры в десятки раз). Гибель людей, «подставленных» революционерами под пули, вызвала бурный восторг среди всех «прогрессивно мыслящих» предателей Родины.
19 января государь встретился с депутацией петербургских рабочих. Николай II 19 января обратился к рабочей делегации со следующей речью: «Прискорбные события с печальными, но неизбежными последствиями смуты, произошли от того, что вы дали ввести себя в заблуждение и обман изменникам и врагам нашей Родины… Стачки и мятежные сборища только возбуждают толпу к таким беспорядкам, которые всегда заставляли и будут заставлять власти прибегать к военной силе, а это неизбежно вызывает и неповинные жертвы. Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить… Но мятежною толпою заявлять мне о своих требованиях – преступно!».
Николай II из личных средств пожертвовал 50 тыс. рублей в пользу пострадавших 9 января рабочих, выдал всем семьям погибших крупные денежные компенсации. (Купить хорошую корову тогда можно было за 25 рублей, а семьи получили в среднем по 1500 рублей).
«Кровавое воскресенье» – подлое преступление революционеров. Они цинично погнали народ на запрещенную демонстрацию (по законам военного времени) и стреляли по войскам, заставив их открыть ответный огонь. Но это уже мелочь по сравнению с тем, как они топили народ в крови после 1917 г. Интересно, если бы к Сталину в 1942 г. пошла демонстрация – сколько бы народу покосили из пулеметов войска НКВД? Но таких демонстраций тогда и быть не могло – за них в годы ВОВ полагался расстрел на месте как за саботаж и пособничество врагу.
