Автор: Руслан Гагкуев
Часть.2. Окончание
Представляем вашему вниманию доклад доктора исторических наук, заместителя исполнительного директора фонда «История Отечества» Гагкуева Руслана Григорьевича. Тема доклада: «Белый Крым в 1920 г.: военная реформа П. Н. Врангеля и ее результаты».
Доклад был прочитан 23.04.21 на круглом столе «100 лет Русскому Исходу» в г. Керчи. Публикуется в рамках социально значимого проекта «Уроки Гражданской войны – Русский Исход 1920-2020», реализуемого НБФ «Наследие» с использованием гранта Президента Российской Федерации, предоставленного Фондом президентских грантов.
Фактически апрельскими приказами главкома определялся приоритет «регулярства» над «добровольчеством» в строительстве вооруженных сил. Впрочем, формальное переименование Вооруженных сил Юга России в Русскую армию состоялось позднее, летом 1920 г., после подписания 4 августа соглашения с казачьими атаманами. Для придания общероссийского статуса и обоснования распространения власти главнокомандующего на казачьи области приказом № 3504 от 19 августа, после начала Кубанской операции, Врангель объявил новое наименование главкома ВСЮР, ставшего «главнокомандующим Русской армией», а состоявшее при нем правительство — «Правительством Юга России».
Переименование имело и серьезное идеологическое значение: «Название «Добровольческая» переносилось с Добровольческой армии и на политику ее руководителей. Оно перестало быть достоянием определенных воинских частей, оно стало нарицательным для всего возглавляемого генералом Деникиным движения. «Добровольческая политика», «добровольческая печать», «добровольческие власти» стали ходячими формулами. Славное в прошлом, связанное с первыми шагами героической борьбы генералов Алексеева и Корнилова, «добровольчество», название столь дорогое для всех участников этой борьбы, потеряло со временем свое прежнее обаяние. Из двух сражавшихся в России армий, конечно, право называться Русской принадлежало той, в рядах которой сражались все те, кто среди развала и смуты остался верным родному национальному знамени, кто отдал все за счастье и честь Родины. Не могла же почитаться Русской та армия, вожди которой заменили трехцветное русское знамя красным и слово Россия — словом Интернационал». Позднее, в приказе № 3580 от 8 сентября главком в очередной раз подчеркивал преемственность новой армии со старой Русской: «Величие Российского государства покоилось на могучих армии и флоте. В переживаемое нами лихолетье небольшие числом, но крепкие духом возрождающиеся Русская армия и флот грудью своей отстаивают от красного интернационала последний клочок необъятной когда-то нашей Родины. Верю, что настанет время, и Русская армия, сильная духом своих офицеров и солдат, возрастая, как снежный ком, покатится по родной земле, освобождая ее от изуверов, не знающих Бога и Отечества. Будущая Россия будет создана армией и флотом, одухотворенными одной мыслью: «Родина — это все». Вдохнуть в армию эту мысль могут, прежде всего, офицеры — душа армии».
За апрель–май Врангель отдал приказы о расформировании более 500 военных и гражданских учреждений. Тем не менее, энергичные меры по борьбе с «добровольчеством», предпринимаемые главкомом, не всегда были успешными. «Традиции» «возрождения частей Императорской армии» были достаточно живучи и, несмотря на строгие запреты со стороны командования, попытки самодеятельных формирований продолжались. Так, приказом № 3369 от 10 августа Врангель отмечал, что, несмотря на требования расформировать все лишние части и формирования, «обратив личный состав на укомплектование боевых частей. Гвардейский кавалерийский полк, имея на фронте 81 офицера, 1214 солдат, продолжает в тылу при запасном эскадроне и различных командах держать 79 офицеров и 1047 солдат, из которых более 60% могли бы усилить боевой состав полка на фронте». Раздувание штатов частей в тылу, в условиях острой нехватки личного состава на фронте считалось Врангелем недопустимым. Еще в распоряжении от 3 мая главком указывал, что «многие из подлежащих расформированию воинских частей и учреждений до сего времени не выполняют приказы и продолжают жить на старые отпущенные деньги. При ограниченном числе бойцов в строю при частях существуют огромные обозы. Приказываю в десятидневный срок сдать сведения обо всех частях и учреждениях на территории Крыма, подлежащих ликвидации».
Вошедшие в состав крупных полков полковые ячейки старых полков Русской армии, несмотря на сложность своего положения, всячески старались сохранить кадр для будущего развертывания своих полков. «На сравнительно небольшом пространстве убранного поля собрались в конном строю кадры почти всех старых кавалерийских полков, — описывал парад Сводного кавалерийского корпуса под командованием генерал-лейтенанта И. Г. Барбовича в июле 1920 г. Л. Н. Шишков. — В Гвардейском дивизионе мелькали фуражки конногвардейев, кавалергардов, синих и желтых кирасир, дальше ярким пятном выделялся эскадрон изюмских гусар, и по всему фронту обеих дивизий весело пестрели цвета знакомых гусарских, уланских и драгунских полков. Эти кадры хранили в себе за- лог будущего возрождения старых полков». Большинство полковых ячеек, даже войдя в состав новых полков старались сохранить некоторую автономию. Так, включенные в состав Петроградского эскадрона 7-го кавалерийского полка чины 1-го гусарского Сумского полка «только в строевом отношении подчинялись командиру Петроградского эскадрона. Все назначения во взводе делались его командиром. Все лишние, не полагающиеся по штату офицеры, тоже числились при взводе (а не шли на пополнение нуждающихся в офицерах частей. — Р. Г.). Таким образом, стремление офицеров сохранить ячейку полка осуществилось». Петроградец И. И. Рубцов впоследствии вспоминал, что «сведенные в один полк, петроградцы, новороссийцы и лубенцы только в строевой части подчинялись командиру своего полка, имея свои хозяйственные части».
Оценки проведенной Врангелем военной реформы различны. Наряду с большим количеством позитивных мнений существуют и негативные оценки реорганизации ВСЮР, проведенной в 1920 г. На относительную неудачу реформы указывали и многие современники событий (как правило — не из армейской среды). По свидетельству председателя Таврической губернской земской управы В. А. Оболенского, Врангель «со свойственной ему энергией, настойчивостью и властностью» «произвел большую чистку своих тыловых учреждений, но вскоре обнаружилось, что он делает поистине Сизифову работу. Тыловые офицеры, согнанные с насиженных мест, ехали на фронт, но вскоре получали новое назначение в тыл. Одни тыловые учреждения расформировывались, но взамен их возникали новые. Образовывалось невероятное количество разных комиссий, в которых находили себе приют многочисленные полковники (почему-то этот чин был наиболее распространенным в тыловых учреждениях), старавшиеся возможно дольше тянуть свои дела, чтобы, получая присвоенное содержание легальным путем и целый ряд «безгрешных» доходов — путями нелегальными, подольше отсиживаться в безопасном месте». Начальник военно-судной части штаба Донского корпуса И. М. Калинин считал, что Врангель, «стремясь создать однородную «русскую» армию на старых началах, добился только того, что добровольцы признали его вождем. Но их внутренняя структура в Крыму осталась прежняя. Они совершенно не уважали никого, будь он хоть в распрогенеральском чине. В смысле назначения на командные должности решающую роль играл вовсе не приказ высшего начальства, а «добровольческий стаж», то есть время, проведенное в «цветных» войсках, и санкция той части, где имелась вакансия. Со стороны никто не смел сунуться к ним на командные должности». (Справедливости ради необходимо отметить, что воспоминания, написанные Калининым уже в Советской России, зачастую грешат откровенно предвзятым отношением к добровольцам.)
Военный журналист А. А. Валентинов, служивший в 1920 г. в отделении связи полевого штаба главкома ВСЮР, в своих воспоминаниях отмечает, что в Крыму Врангелем «была провозглашена беспощадная борьба с канцелярщиной и рутиной. Началась стремительная замена одних лиц и учреждений другими. Фактически, впрочем, дело свелось лишь к калейдоскопической перемене фамилий и вывесок, а зачастую даже только последних». Но даже при такой негативной оценке реорганизации системы управления в Крыму Валентинов отмечает, что «значительно благополучнее обстояло к началу наступления (май 1920 г. — Р. Г.) дело с реорганизацией и перевоспитанием (до известной степени) самой армии. Здесь в течение крайне незначительного промежутка времени была закончена с огромной энергией и настойчивостью бесконечно трудная работа по приведению армии в боеспособное состояние. Разрозненные, потерявшие после Новороссийска и «сердце», и веру толпы солдат, казаков, а нередко и офицеров, были вновь сведены в определенные войсковые соединения, спаянные между собой и общей дисциплиной, и доверием к командному составу. Разгул, хулиганства и бесчинства, наблюдавшиеся в первые дни по прибытии армии в Крым, были пресечены. И были пресечены, несомненно, тем подъемом, который сумел создать своими выступлениями и приказами генерал Врангель, а также теми элементарными мероприятиями по оздоровлению армии, которые стали проводиться решительно в жизнь. Справедливость требует отметить, что стихийная разнузданность, царившая в тылу в начале весны, к концу ее была сведена почти на нет».
Помимо реорганизации армии Врангель попытался наладить и подготовку будущих кадров для армии, организовав для этих целей Крымский кадетский корпус. Работу по сбору и направлению кадет в корпус возглавлял начальник Управления военно-учебных заведений в Крыму генерал-майор И. Я. Враский. В июне Врангель отдал приказ № 2258, согласно которому учащаяся молодежь отчислялась из воинских частей в учебные заведения (22 июня соответствующие приказы № 4987 и 4988 были отданы по флоту). Несмотря на приказ главкома, кадеты старших классов стали приезжать в корпус только в августе 1920 г.: «В сводный корпус стали прибывать кадеты всевозможных корпусов, да и вообще учащаяся молодежь, оказавшаяся в рядах белой армии. Многие из них были на фронте более года. Каких только погон здесь не было!». Несколько позднее, аналогичные приказы были изданы атаманами Донского, Кубанского и Терского казачьих войск. Отчисленные из Донского корпуса несовершеннолетние направлялись в Евпаторию во 2-й Донской кадетский корпус.
В целом меры, проведенные Врангелем в Крыму, значительно повысили боеспособность ВСЮР. «В короткий срок Врангель сумел поднять настроение в частях, только что переживших тяжкий и продолжительный отход, и трагическую Новороссийскую эвакуацию», — указывал впоследствии начальник штаба главкома П. Н. Шатилов. В результате произведенных в 1920 г. преобразований Русская армия была перестроена и имела четкую организационную структуру. В ее составе было две армии, три армейских корпуса, каждый из которых включал в себя пехотные и кавалерийские части, а также артиллерию. Кадр регулярной кавалерии был сведен в отдельный кавалерийский корпус. Уже в мае 1920 г. сравнительно небольшая по численности армия была готова к боевым действиям, а «последствия тяжелого отступления от Курска к Черному морю были преодолены и психологически, и организационно. Чувствовалась убежденность в правоте и успехе своего дела и вера в главнокомандующего. Это были не толпы беженцев в форме, как рассказывали про Новороссийск, а боевой и патриотический отбор». «Армия снова воспаряла духом, явилась вера в победу, — вспоминал штаб-ротмистр эскадрона Лейб-гвардии Драгунского полка Д. Л. де Витт. — Армия возрождается в перерожденном виде — утрачивая прежний дух добровольчества и партизанщины, неотъемлемых спутников ее несчастий. Полки принимают вид прежних регулярных частей». По свидетельству алексеевца Б. А. Павлова (Пылина), «новая власть по-серьезному взялась за восстановление пошатнувшейся воинской этики и морали. Как ни странно, для этого процесса не потребовалось много времени и больших усилий. Приехавшие с Кубани полки были сравнительно малочисленны, но в этой малочисленности, как это ни парадоксально звучит, была до некоторой степени их сила. Во время долгого отступления произошел естественный отсев — все слабое и сомневающееся отстало и распылилось, осталось более сильное и верное. Поэтому неудивительно, что боеспособность армии и дисциплина были восстановлены в невероятно короткий срок».
Высоко оценивал проведенную Врангелем реорганизацию Русской армии и его непосредственный противник, командовавший осенью 1920 г. Южным фронтом Красной армии, М. В. Фрунзе. «Сделавшись главнокомандующим белой армии и главой правительства, барон Врангель, начиная с апреля, развертывает в Крыму колоссальнейшую работу, — писал Фрунзе в ноябре 1921 г., спустя год после взятия РККА Крыма. — В результате. Врангелю удается превратить разложившиеся, деморализованные, утратившие боеспособность банды в крепко сколоченные, хорошо снабженные и руководимые опытным комсоставом войсковые части. К началу июня 1920 г. эта реформаторская деятельность заканчивается, и в распоряжении Врангеля оказывается внушительная боевая сила, приблизительно в 30 000 чистых штыков и сабель. С этой армией в начале июня он и переходит от обороны к наступлению. Во всех операциях полугодичной борьбы Врангель как командующий в большинстве случаев проявил и выдающуюся энергию, и понимание обстановки. Что касается подчиненных ему войск, то и о них приходится дать безусловно положительный отзыв». «Ядром для образования армии Врангеля послужили наиболее креп- кие, уцелевшие кадры бывшей Добровольческой армии Деникина, в большинстве своем состоявшие из наиболее реакционных офицеров, прошедших через школу империалистической и Гражданской войны, и из остатков наиболее стойких частей донцев и кубанцев, сплотившихся вокруг своих станичников-офицеров, — характеризовал Русскую армию в Крыму красный военный специалист, бывший генерал-майор В. А. Ольдерогге, командовавший в 1919 г. красным Восточным фронтом. — Лучшими и наиболее стойкими частями пехоты в качественном отношении являлись части 1-го корпуса, входившего в состав 1-й армии генерала Кутепова и состоявшего из Дроздовской, Марковской и Корниловской дивизий, стяжавших себе прочную репутацию и известность еще со времени Добровольческой армии Деникина. Полки этих дивизий, немногочисленные по боевому составу (от 100 до 1000 штыков в каждом), но с сильным кадровым офицерским составом, отличались стойкостью, дисциплинированностью и большой подвижностью и были ударными частями во всех крупных операциях; остальная пехота — хотя и более низкого качества, но благодаря опытному и многочисленному командному составу — была в твердых руках и мало отличалась от частей старой «царской» армии. Все эти особенности и свойства армии Врангеля делали ее чрезвычайно подвижной, легко управляемой и гибкой, что давало ему возможность путем постоянных перегруппировок и быстрого сосредоточения войск устанавливать соотношение сил, обеспечивавшее правильный ход каждой операции, а на поле сражения маневром достигать крупных успехов».
«Врангель впервые применил широкое использование техники в совместной работе с конницей, — оценивал в 1922 г. проведенные им преобразования главнокомандующий вооруженными силами РСФСР бывший полковник Генерального штаба С. С. Каменев. — Это использование техники в столкновении конных масс послужило основанием наименовать конницу противника «бронированной конницей». Действительно, генерал Врангель сделал опыт забронировать свою конницу автомашинами, вооруженными пулеметами и авиацией. Нам суждено было испытать силу указанной бронировки и сделать ей надлежащую оценку». Начальник Политического управления Красной армии и член Революционного военного совета республики С. И. Гусев впоследствии вовсе писал о том, что «Врангелю удалось сказать новое слово в военном деле» и создать новый вид тактического соединения, применявшегося им в Крыму — «бронированную конницу». «Именно на своей «бронированной» кавалерии Врангель основал свой стратегический план, — писал он. — Врангель действовал наверняка: в его распоряжении имелась лучшая в мире конница из прирожденных кавалеристов-казаков, великолепно обмундированная, вооруженная, находившаяся под командой опытнейших генералов-кавалеристов, снабженная огромным количеством бронеотрядов и многочисленными грузовиками с поставленными на них пулеметами, а также эскадрильями аэропланов новейших конструкций. По силе удара, по маневренной гибкости это было самое идеальное войско, какого мир еще не видал».
Успех в реорганизации ВСЮР был достигнут благодаря нескольким факторам. Во-первых, командованием были сделаны правильные выводы из политики военного строительства 1919 г., в ходе которой было допущено немало ошибок. Оказавшись на территории Крымского полуострова, ограниченного людскими и материальными ресурсами, главком должен был либо вовсе отказаться от продолжения борьбы, либо энергично провести меры по реорганизации и переформированию армии. Во-вторых, как уже упоминалось ранее, в Крым эвакуировалась наиболее стойкая часть ВСЮР. Разочаровавшиеся в белой борьбе, колебавшиеся в выборе стороны в гражданском противостоянии и «преступный элемент», создавший ВСЮР недобрую славу, в большинстве своем «отсеялись» от армии в ходе отступления осени 1919 — зимы 1920 г. Благодаря этому на ограниченной территории Крыма удалось создать сравнительно небольшую по численности, но в большей степени чем ранее регулярную армию. В-третьих, немалую роль в преобразованиях сыграла та энергия и настойчивость, с которой главком взялся за их осуществление. Несмотря на то, что многие негативные тенденции Врангелю так и не удалось переломить (здесь, безусловно, сказывались и недостаток времени, и отсутствие материальных и людских ресурсов, нехватка квалифицированных специалистов), в целом перестройка вооруженных сил была успешной. Врангель не только «обуздал офицерскую вольницу, упорядочил тыловой хаос и произвел смену вывески», но и попытался окончательно перейти к военному строительству на регулярной основе.
Главные показатели проведенной в 1920 г. реорганизации вооруженных сил — боеспособность и численность частей ВСЮР — Русской армии на фронте. Врангель сумел «внушить армии, что она жива». Несмотря на ограниченные людские ресурсы Крыма, уклонения населения от мобилизации, большие потери во время боевых действий, на протяжении 1920 г. численность армии держалась примерно на одном уровне и составляла в среднем 25 000–30 000 штыков и сабель, а в отдельных частях она даже возрастала.
По словам самого Врангеля, уже к маю 1920 г. ВСЮР представляли собой серьезную силу: «Численность бойцов на фронте, в запасных и тыловых частях достигла 40 000 человек. Все боеспособное было влито в строй. Материальная часть [была] приведена в порядок. Мы располагали десятью танками, двадцатью аэропланами, правда, весьма несовременными, самого разнообразного типа. Войска успели отдохнуть и оправиться. Во всех частях велись усиленные строевые занятия».
В дальнейшем численность ВСЮР — Русской армии на фронте держалась примерно на одном уровне. Так, к 7 июня боевой состав ВСЮР, по оценке Врангеля, составлял 25 000 штыков и сабель (1/5-1/6 от общей численности вооруженных сил, включая флот). К середине июня, после понесенных во время наступления потерь, общая численность армии на фронте, по данным Врангеля, составляла 21 500 человек (15 000 штыков и 6500 шашек). Почти аналогичные сведения о численности ВСЮР к этому времени (22 000 штыков и 2000 сабель) приводит Н. Е. Какурин. В августе, по сведениям военного журналиста А. А. Валентинова, численность Русской армии достигала 33 800 человек: «Это все, что находится на фронте и считается действительно боеспособным. В это число включены даже ординарческий эскадрон и конвой главнокомандующего. Все остальное — тылы». По данным разведки РККА, в начале сентября боевой состав Русской армии составлял 33 000 человек (25 000 штыков и 8000 сабель), при около 200 000 чинов в тыловых штабах, учреждениях и частях. Советский исследователь А. А. Кондаков приводил данные о «боевом составе» ВСЮР к маю 1920 г. в 127 316 штыков и 4560 сабель, при 108 орудиях, 630 пулеметах, 24 бронемашинах, 12 танках, 4 бронепоездах. Очевидно, что эти сведения включают все тыловые структуры войск в Крыму, а также нестроевых солдат и офицеров.
Аналогичные цифры о численности армии к 14 сентября приводит и сам Врангель. Согласно данным разведывательного отделения Южного фронта Красной армии, численность Русской армии к 1 октября составляла 41 000 штыков (из них на фронте находилось только 27 380) и 17 200 сабель. Сразу после эвакуации из Крыма, в ноябре 1920 г., Врангель в беседе с представителями прессы называл общую численность Русской армии в Крыму в 320 000 человек, из которых в строю находилось не более 45 000, и указывал, что «соотношение это нужно считать вполне нормальным, как показала практика германской (Первой мировой. — Р.Г.) войны, когда на одного бойца армии приходилось семь-восемь человек, обслуживающих тыл».
Но для успешных действий один на один против Красной армии такой численности вооруженных сил белому Крыму было явно недостаточно. Собранная фактически на пределе организационных и мобилизационных возможностей Русская армия, численностью в 25 000–30 000 человек, в разы уступала РККА. В разгоревшихся весной-летом боях полки ВСЮР «таяли с быстротой, не находившейся ни в какой пропорции с притоком мобилизованных внутри Крыма и в Северной Таврии. Лучшие офицеры-добровольцы выбывали из строя, а заменить их было некем». Резервы у Русской армии фактически отсутствовали, хотя в строй был поставлен практически весь боеспособный элемент. По словам участника боев, «все наши части должны были все время сражаться и непременно побеждать. В случае неудачи их нечем было заменить, и неудача могла обратиться в катастрофу». Впрочем, сложившееся безысходное положение и «чувство обреченности совершенно не уменьшало боеспособность наших частей». Главком Русской армии, оценивая численность войск РККА в октябре 1920 г. на Южном фронте в 55 000–60 000 штыков и 22 000–25 000 сабель (подразумевая только бойцов на фронте) говорил: «Соотношение сил было не в пользу Русской армии не менее как в три, три с половиной раза». По советским данным, численность войск Южного фронта перед решающим наступлением в Северной Таврии в октябре 1920 г. составляла 103 000 штыков и 34 000 сабель, в то время как численность Русской армии, согласно разведданным РККА, составляла на фронте 22 150 штыков и 12 070 сабель. По данным приведенным Н. Е. Какуриным со ссылкой на В. К. Триандафиллова, численность Южного фронта РККА перед началом решающего сражения в Северной Таврии составляла 133 000 штыков и сабель при 500 орудиях, 17 бронепоездах, 31 бронемашины и 29 аэропланах, в то время как численность Русской армии составляла по данным разведки 37 220 штыков и сабель при 213 орудиях, 6 бронепоездах, 18 бронемашинах и 8 авиационных отрядах. Как видно, штаб Южного фронта при планировании наступления исходил из превосходства над противником «вчетверо в отношении живой силы и свыше чем в два раза в отношении артиллерии». Столь большого «численного превосходства за всю Гражданскую войну Красная армия не имела ни на одном фронте, ни в одной операции».
Еще меньшей стала численность войск Русской армии на фронте после отхода из Северной Таврии в Крым, за линию укреплений. По одним данным, приведенным в советской литературе, она составляла 9850 штыков и 7220 сабель (при значительном количестве артиллерии — около 200 орудий), по другим сведениям, (разведывательного отдела штаба Южного фронта РККА), к 10 ноября численность Русской армии на фронте перед штурмом перекопских рубежей составляла 11 750 штыков и 7100 сабель. Согласно разведданным из штаба 6-й армии РККА, приведенным В. К. Триандофилловым, Сводно-Гвардейский полк, оборонявший Восточный фас на Турецком валу от Сиваша до Перекопского тракта протяженностью 3 км, насчитывал всего 400 штыков (на 1 км приходилось около 130 штыков); 1-й и 4-й Дроздовские стрелковые полки, занимавшие Западный фас от Перекопского тракта до Адаманского залива, протяженностью 8 км, насчитывали всего 1200 штыков (в среднем 125 штыков на 1 км). Даже при наличии участковых и общих резервов, существенном количестве артиллерии плотность обороны Русской армии назвать высокой никак нельзя. Очевидец боев вспоминал, что бои на Перекопе превратились для участников обороны в «один сплошной и очень упорный бой, днем и ночью». При этом у красных «было громадное преимущество в количестве войск. Части сменялись и отходили на отдых, чего у нас не было. У нас дрались бессменно все те же части, и утомление доходило до апатии». По подсчетам Триандафиллова в группировке РККА на главном направлении удара на 1 км фронта приходилось 6768 штыков и сабель, 117 пулеметов и 12 орудий; на вспомогательном участке плотность падала до 775 штыков и сабель при семи орудиях на 1 км. Численность войск РККА перед началом наступления на один км, как правило, превосходила общую численность отдельных частей Русской армии, занимавших гораздо более протяженные участки. Как видно, превосходство в силах Красной армии над Русской было подавляющим, сводившим на нет даже превосходство в качестве ряда белых частей над противником.
