Автор: Филипп Лебедь
Чуть больше 100 лет назад, 10 апреля 1922 года, в ходе боя в селе Катанда погиб есаул А.П. Кайгородов – активный борец с советской властью, которого одновременно относят и к белым, и к алтайским самостийникам. Это неоднозначная и, безусловно, яркая личность, чей жизненный путь овеян легендами и разночтениями. В советской историографии он отображался как белобандит и жестокий каратель, при этом среди коренных алтайцев сохранился, а в последние годы и упрочился его образ как защитника своего народа от произвола красных, народного героя и патриота своей малой родины.
Сам факт, что большевики возили его отрубленную голову по алтайским сёлам в течение нескольких месяцев, чтобы тем самым убедить местных жителей в смерти есаула и поставить точку в их борьбе против советской власти, свидетельствует в пользу значимости фигуры Александра Кайгородова среди алтайцев. Кроме того, белопартизанское движение Алтая под его началом опровергает советский миф о безоговорочном принятии новой власти, которая помогла освободиться народам Сибири и Севера от царского ярма. Ожесточённое сопротивление алтайцев показывает как раз обратное. Кроме того, история отряда Кайгородова и его сепаратистских настроений иллюстрирует, настолько хрупок баланс на национальных окраинах после отклонения России от своего исторического пути в 1917 году.
Александра Петровича Кайгородова нельзя назвать типичным белогвардейцем, хотя он и вошёл в отечественную историю как участник Белого движения. Он родился 1887 году в селе Абай Бийского уезда Томской губернии в семье русского крестьянина и теленгитки. Статный, высокого роста и с выраженными восточными чертами лица, он ощущал свою кровную принадлежность к народам Алтая. Человек сильный, решительный и смелый, обладавший харизмой, но не тактическими знаниями и талантами, он в большей мере соответствовал типажу разбойничьего атамана, чем хрестоматийного белого офицера. По окончании гимназии, он занимался хлебопашеством, работал в начальной школе и таможенным стражником, а в 1908 году поступил на военную службу и был направлен в казачью часть Усть-Каменогорска Семипалатинской области. После 1914 года Кайгородов в составе действующей армии на Кавказском фронте сражался против османских войск. В боях он неоднократно проявляет смелость и отвагу, о чём свидетельствует то, что в 1917 году он становится полным кавалером ордена солдатского Креста Святого Георгия и получает унтер-офицерское звание. Уже после Февральского переворота, окончив Тифлисскую школу прапорщиков, был произведён в офицеры и снова оказался на фронте. Демобилизовавшись по условиям Брест-Литовского мира, прапорщик Кайгородов возвращается в родной край, где весной 1918 года местная национальная интеллигенция под председательством художника Григория Гуркина предпринимает попытку создать автономию. Ойротская дума собрала в Улале (Горно-Алтайск) краевой учредительный съезд инородческих и крестьянских депутатов, на котором было решено выделить Горный Алтай из Бийского уезда.
Для защиты населения и поддержания порядка принято решение о создании инородческих вооружённых формирований – народной гвардии. Каракорум-алтайский окружной совет поручает эту задачу делегату съезда – полному георгиевскому кавалеру Александру Кайгородову.
Как при Временном правительстве, будучи в составе Алтайской губернии, так и при бийском Совдепе Ойратия, как назывался прежде Горный Алтай, сохраняла свой патриархальный уклад. Алтайские тюркские народности, казаки и крестьяне-старообрядцы издавна мирно сожительствовали среди тех благодатных просторов, не стремясь ни к каким радикальным переменам. Первое время большевики даже не стремились вмешаться в это устоявшееся течение жизни, занимаясь установлением своей власти в окрестных городах Сибири, но к лету 1918 года бийские коммунисты решили обложить алтайцев налогом и устроить перераспрелеление собственности за счёт «земельных излишков». В ответ на возмущённый отказ последовали карательные рейды красных, ведущих за собой комбеды. Начались повальные и безудержные грабежи крепких хозяйств и домов старообрядцев, погромы алтайских аилов. Против них и выступила местная каракорумская гвардия.
С падением советской власти в Сибири действия красных партизан ужесточились, но встречали ещё большее сопротивление алтайских ополченцев, среди командиров которых был и прапорщик Кайгородов. В августе 1918 года в соединении с группой войскового старшины В.И. Волкова под Тюнгуром он участвовал в разгроме крупного красного отряда П.Ф. Сухова. Опознав среди пленных красных партизан Ивана Долгих, с которым довелось воевать вместе против турок на Кавказском фронте, Кайгородов поспособствовал освобождению бывшего сослуживца, по злой иронии судьбы – своего будущего убийцы. Защищая родной край от вторжения красных, прапорщик Кайгородов уклонялся от призыва в антибольшевистскую армию Временного правительства Сибири, но после прихода к власти адмирала А.В. Колчака всё же оказался в его армии и даже на какое-то время – в личном конвое Верховного правителя. Однако в таком статусе буйный и своенравный прапорщик пробыл недолго. Пьяный дебош или же разговоры о необходимости автономий и национально-территориальных армий, а, может быть, всё вместе стало причиной увольнения с лишением звания в декабре 1918 года. Прибыв в Омск с повинной, разжалованный Кайгородов имел беседу с походным атаманом казачьих войск А.И. Дутовым, в результате которой было найдено компромиссное решение: он получил разрешение на формирование алтайского туземного дивизиона по казачьему образцу. Так в течение 1919 года при деятельном участии Кайгородова рождалось Алтайское казачье войско. Его популярность стремительно росла, алтайцы охотно шли на службу и проходили подготовку.
Атаманом алтайского войска был избран ещё один офицер русско-алтайского происхождения – штабс-капитан Д.В. Сатунин, ранее арестованный за авантюру с провозглашением Алтайской республики, но получивший снисхождение за упорную борьбу с большевиками. Дмитрий Сатунин произвёл А.П. Кайгородова в штабс-капитаны с переименованием в подъесаулы по иррегулярной кавалерии. Когда волна поражений начала отбрасывать белую Сибирскую армию, а мятежи и партизаны дробили её тыл, войско алтайских казаков отошло от Бийска на Кош-Агач и зимой 1919-1920 года удерживало стратегически важный Чуйский тракт. Однако после ряда неудач в боях и отступлений атаман Сатунин был убит, по одной из версий, в результате бунта. Весной 1920 года, гибельной для белых армий, Александр Кайгородов стал командующим остатками Ойротского войска и выводил его из-под ударов крупных соединений красных.
Длительные скитания по Русскому и Монгольскому Алтаю в конце концов привели поредевший отряд А. Кайгородова к урочищу Оралго на реке Кобдо, что неподалёку от русских заимок в Монголии. Русских колонистов, коммерсантов и служащих в те годы в Монголии было немало, также вдоль границы по степям и горам бродили истощённые разрозненные отряды разбитых белогвардейцев. Постепенно все они стали стекаться к лагерю, где могли на время обрести покой и безопасность.
Так в начале 1921 года возникла полулегендарная «Алтайская сечь» Александра Кайгородова, куда принимали тех, кто готов биться с большевиками. Согласно воспоминаниям современников, какое-то время обитатели этой «сечи» вели праздную и размеренную жизнь, лишь изредка отбивая гурты скота, переправляемого Центросоюзом в Советскую Россию. Однако в феврале по Халха-Монголии прокатились отголоски взятия Урги Азиатской конной дивизией генерала фон Унгерн-Штернберга. Обозлившиеся китайские власти начали волну арестов и русских погромов в монгольской столице и окрестных поселениях ещё после первого штурма в конце 1920 года, а триумф «Безумного барона» усилил волну, которая докатилась до расположенного на западе страны города Кобдо. В ночь на китайский Новый год 20 февраля 1921 года китайские солдаты начали расстреливать русское население этого крупного для Монголии торгового города, и несчастные колонисты, наскоро одевшись и бросая свои вещи, хлынули в ночные степи, спасаясь от неминуемой смерти. До середины марта группы беженцев прибывали в лагерь – под защиту Кайгородова, который радушно их принял и накормил. Узнав о русском погроме, он отдал распоряжение нападать на китайские торговые караваны, благодаря чему не только ответил китайской военной администрации на учиняемое насилие, но и существенно пополнил запасы лагеря ценными товарами. Тогда китайская сторона направило атаману Алтайской сечи письмо с требованием немедленно прекратить грабежи, противоречащие нормам международного права. Есаул Кайгородов ответил, что международные договоры также не давали оснований надругаться над беззащитными русскими, и прямо заявил, что намерен выступить в поход на Кобдо и покарать бесчинствующих китайцев. Эта угроза настолько устрашила их, что китайцы не преминули покинуть город ещё до того, как есаул с горсткой своих партизан въехал в Кобдо. К тому моменту оставшиеся монголы начали громить лавки на базарной площади, и в разгаре мародёрства вспыхнул пожар. Бойцы Кайгородова восстановили порядок, и вскоре Кобдо стал местом дислокации его Горно-алтайского партизанского отряда, куда влились и некоторые колчаковские офицеры. Здесь заработали мастерские: бойцы смогли обновить одежду, амуницию и кавалерийское снаряжение. Несмотря на то, что его численность достигала лишь около четырёхсот человек, командир был полон решимости воевать с главным врагом – советской властью. Штаб наладил связь с Угрой, после чего получил от барона Унгерна денежные средства, винтовки, два пулемёта и одну старую пушку.
Хоть атаману Кайгородову и не пришлись по вкусу монархические взгляды барона, однако он поддержал главный практический пункт его программы – поход на Советскую Россию. Кроме того, для него было важно как получение материальной помощи, так и присланное благословение теократического правителя освобождённой от китайцев Монголии Богдо-гэгэна VIII, которое побуждало монгольских князей оказывать ему всяческое содействие.
Позднее до Кайгородова доходит знаменитый приказ №15 от штаба фон Унгерн-Штернберга о начале похода на Россию с целью бескомпромиссной борьбы с большевиками. Как известно, расчет барона на одновременные удары нескольких белогвардейских отрядов с территории Монголии, катализирующие массовые восстания и пополнения за счёт добровольцев не оправдался. Советская разведка была хорошо информирована о передвижениях белых, а малочисленных группам противостояли крупные и хорошо вооружённые соединения красноармейцев и армии Дальневосточной республики. Синхронного выступления, ставшего неожиданностью для противника, не получилось. Кайгородов выдвинулся к российской границе в конце июня, когда отряд полковника Н.Н. Казагранди, следовавший в иркутском направлении, был уже разбит, а сам барон потерпел первые поражения в Забайкалье. Три неполные кавалерийские сотни, пулемётная команда и артиллерийский взвод с единственной пушкой выступили в поход. Через пять дней близ озера Толбо они получили известия о движении красных вглубь Монголии по направлению к позициям белых. Приходилось разворачиваться и готовиться к обороне. Тогда же свой отряд развернул ещё один соратник Унгерна – атаман енисейского войска И.Г. Казанцев, который должен был действовать на Урянхайском направлении (ныне республика Тува). Поражение Р.Ф. Унгерна в России и захват красными Урги привёл к катастрофическим для всех русских жителей Монголии последствиям. Торговый город Улясутай, служивший базой отряда Казанцева, за считанные дни обагрился русской кровью. Теперь русских колонистов и семьи белогвардейцев начали резать не китайцы, а сами монголы, причём не только подготовленные Москвой малочисленные красные, а недавние союзники Унгерна, стремившиеся выслужиться перед новой властью. Ведь коммунистам удалось разгромить самого «Бога войны», перед которым все они недавно трепетали! Монголы убивали русских с особой жестокостью, проводя ритуалы и вырывая сердца, перебили пациентов и персонал госпиталя, тем самым подтверждая свою лояльность красной Москве.
Когда конная разведка Кананцева достигла Улясутая, монголы, уничтожив почти всех мужчин города, успели уйти. Из тех русских, кто не сбежал прежде, удалось спастись только некоторым женщинам, которых прятали китайские торговцы. Забрав их, разведчики покинули город и соединились с основным отрядом атамана Казанцева, который решил отступать к Кобдо. Разгневанный вероломным поведением монголов, он громил всех монголов на своём пути, сжигая буддистские монастыри и убивая ни в чём не повинных монахов. Выжившие монголы угоняли скот и пополняли ряды красных, которые затем вырезали и сжигали русские заимки. Накал насилия возрастал с каждым июльским днём.
В районе Кобдо уже появились красные разведчики, начались нападения на заставы белых. Затем пришли уже более крупные соединённые советско-монгольские силы. Вступая в мелкие стычки, Кайгородов долго избегал решающего сражения. Пришедший в Кобдо атаман Казанцев сдал свой отряд в его подчинение. Перехватив инициативу, Кайгородов разбил группу из полусотни красных и после ряда столкновений начал преследование отряда под командованием латыша Карла Байкалова (Некунде), в составе которого также был командированный из Иркутска агент Коминтерна Хас-Батор. Окружённые в районе озера Толбо 17 сентября красные окопались в хурэ Саруул-гуна. Там отряд Кайгородова соединился с корпусом генерала А.С. Бакича и в ночь на 21 сентября предпринял штурм. Несмотря на численное превосходство белых, бойцы Байкалова сумели воспользоваться выгодным географическим положением монастыря, вырыли окопы в человеческий рост и приспособили каждую глинобитную постройку для обороны. Подойдя вплотную к позициям противника без единого выстрела, белые с криком «ура» атаковали со всех сторон. На северо-западе им удалось с налёта выбить врага из окопов и занять до половины монастыря, но на северо-востоке в последний момент под шквальным огнём погибла значительная часть штурмовой группы. Тогда же группа цириков зашла белым с тыла, забросав их ручными гранатами. Воспользовавшись этим, красные перешли в контратаку, и, неся значительные потери, бойцы Кайгородова-Бакича отступили. После этой неудачи генерал Бакич настаивал на необходимости продолжить осаду и добить отряд Байкалова, а есаул Кайгородов вернулся к идее возвращаться на Алтай. Осада продлится больше месяца, пока к истощённым и лишившимся надежды красным не придут на выручку красные войска из Сибири и не уничтожат остатки корпуса Бакича.
Кайгородов повёл своих людей на Кош-Агач, по пути расстрелял бежавшего из осаждённого хурэ Хас-Батора и 25 сентября перешёл российско-монгольскую границу у села Ташанта.
В Кош-агаче произошёл бой с уже предупреждёнными о подходе неприятеля красными и отряд с потерями отступил. Очередная неудача внесла раскол в ряды бойцов, а наиболее преданные и компетентные офицеры погибли. Большинство не захотело оставаться на Алтае и отправилось в Кобдо, но непреклонный Кайгородов с четырьмя офицерами разослал воззвания среди местного населения и продолжил борьбу. Алтайцы с сочувствие отнеслись к своему земляку: они пополняли отряд, помогали с пропитанием и укрытием. Одновременно советская власть сконцентрировала крупные силы и формировала карательные отряды частей особого назначения, комплектующиеся исключительно убеждёнными коммунистами. Хозяйства и аилы безжалостно разорялись, подозреваемые в помощи «банде Кайгородова» подвергались репрессиям. В этих условиях фигура легендарного есаула обретала ореол защитника свободы и всего Горного Алтая. Он упорно огрызался, совершал вылазки и карал коммунистов в течение осенних месяцев, но в зимнее время активность отряда спала, многие стали разбредаться по зимовкам, дисциплина падала. Тем не менее, даже при очевидной обречённости командир не желал смиряться и складывать оружие.
Только 10 апреля 1922 года в ходе внезапной атаки на село Катанда отряду ЧОН удалось загнать своего непримиримого врага в ловушку. Согласно общепризнанной версии его гибели, тот самый спасённый им фронтовик И.И. Долгих, вернувшийся в Катанду как каратель, склонился над распластанным на полу тяжелораненым атаманом алтайского войска, притянул его за чуб и отрубил голову. Эту голову, насаженную на штык, сначала привезли в штаб для подтверждения успешного выполнения операции, за что Долгих получил орден Красного Знамени, а затем до конца лета в коробе из-под патронов возили по сёлам Горного Алтая, созывая митинги, куда сгоняли стар и млад, чтобы продемонстрировать доказательство победы советской власти. Коммунисты славили Ленина, дети дрожали от страха и плакали, а старики подавленно молчали. С такими атрибутами средневековой жестокости и архаики завершился не столько славный, но яркий боевой путь борца за Алтай Александра Кайгородова.
