Автор: Александр Гончаров
События последних месяцев в Афганистане всколыхнули весь мир. «Талибан» (организация запрещена в РФ) сумел выдавить американцев и их союзников из страны, занял столичный Кабул и провозгласил восстановление Исламского эмирата. Мнения общественности в России и на Западе колеблются до диаметрально противоположных: от «всё пропало!» и до «давайте с талибами дружить». Считается, что «Талибан» ограничит свои претензии на власть исключительно афганской территорией. Что же, на первых началах может так и будет. Но рекомендуется обратить внимание на название государства – Исламский эмират Афганистан. Это говорит о многом. Талибы декларировали свою преемственность с афганскими государствами вплоть до XIX века как минимум. А это значит, что вновь должен возникнуть о соседних с Афганистаном территориях, на которые ранее претендовали его правители.
В этой ситуации просто необходимо обратиться к истории. Великобритания во второй половине XIX в той или иной степени контролировала Афганистан. Российская Империя же успешно продвигалась в Средней Азии, постепенно присоединяя ее территории к себе. Англичане откровенно опасались, что Россия в итоге может выйти к границам Британской Индии – «жемчужине короны», владению, которая обеспечивала Туманный Альбион ресурсами и доходами. Поэтому Афганистан, по мысли британских военных и дипломатов должен был и остановить предполагаемое движение русских в сторону Индии. Впрочем, Россия и не собиралась проникать в английские заморские «вотчины», а только лишь покорить Среднюю Азию, дабы получить дополнительные рынки и обеспечить свои коренные территории от происков английской разведки в условиях тотальной «Большой игры». В конце концов противоборствующие стороны решили договориться. В 70-х гг. XIX века переговорный процесс был запущен и завершился уже в начале XX века установлением нынешней границы между Афганистаном и территорией Российской Империи, где сейчас расположились государства Средней Азии. Надо сказать, что Афганистан не являлся пассивной стороной в процессе разграничения. Столкновения между русскими и афганцами, например, происходили в 1884-1885 годах, после того как жители Мервского оазиса добровольно вошли в состав Российской Империи. Афганцев, вторгшихся на землю Мерва разбили русские войска и вопрос о принадлежности Мервского оазиса был снят, так как Персия, тоже претендовавшая на него, получила наглядный косвенный урок в результате русско-афганского конфликта. Более или менее к 90-м гг. XIX века России и Британии удалось договориться, какие земли отходят к Афганистану, а какие присоединяются либо к Русскому Туркестану, либо к Бухарскому государству, находящемуся под протекторатом России. Но неразрешенные вопросы оставались на Памире. Здесь необходимо было, прежде всего, провести четкие границы, а для этого хотя бы рекогносцировать спорные земли. В 1893 году на рекогносцировку отправился небольшой охотничий отряд из числа казаков и русских пограничников под командованием штабс-капитана гвардии Сергея Ванновского. Важно отметить, что Ванновский являлся сыном военного министра Петра Семеновича Ванновского и, по меркам нашего неромантичного XXI столетия, вполне мог бы обеспечить свой карьерный рост службой в Санкт-Петербурге. Но нравы русского офицерства того времени совершенно не соответствовали тому, что почитает нормальным обыватель и чиновник, живущий в нынешней Российской Федерации.
Сергей Ванновский, как раз, сам и напросился на исследование Памира в военно-дипломатических целях, где опасность подстерегала со всех сторон. Молодому офицеру хотелось отличиться на действительной, а не паркетной службе Царю и Отечеству. Да вот незадача, при Государе Александре Третьем Россия не стремилась к участию в войнах. Поэтому разведывательный рейд по долине реки Бартанг и исследование Рушана для Ванновского были, буквально, «маной небесной». Русский отряд продвигался достаточно мирно. Контакты с местным таджикским населением поддерживались вполне миролюбивые, за корм для лошадей и продукты для воинов русские расплачивались серебром, бумажные ассигнации на Памире за деньги не признавали.
Русские столкнулись с прямым произволом афганцев против таджиков. Не зная кому отойдут спорные земли, афганцы грабили кишлаки и уводили главную памирскую ценность – скот. Собственно таджиков и узбеков афганцы почитали за людей второго сорта и особо не церемонились. Из донесений штабс-капитана Ванновского мы знаем, что произошло в период между 27 и 31 августа: «Я выступил из Багу, предполагая дойти до с. Худжан в 5½ верст не доходя Кола-и-Вомара, но, подходя к сел. Имц, получил сведение от разъезда, что авганцы заняли позицию, засев в скалах за карнизами в 1 версте за с. Имц. Вышедший нам навстречу аксакал и жители сказали, что авганцы в числе около 20 человек с офицером вышли из Кола-и-Вомара для увода населения, захвата всякого рода запасов и угона скота с моего пути движения. Авганцы не ожидали столь скорого появления нашего в окрестностях Кола-и-Вомара и подходили к с. Имц с одной стороны, будучи заняты отобранием пасущегося в урочищах скота, в то время когда мы подходили с другой. Завидя наше движение, они бросили скот и отошли за карниз, где и засели, послав одного из туземцев селения Худжан приказать населению присоединиться к ним и бросить кишлак, чего население не исполнило. Получив эти сведения, я проехал кишлаком со всеми чинами конвоя, оставив только вьючных лошадей и тяжести в селении, переправился вброд через реку Рум-Дару и вышел на гальку Бартанга. Отсюда я увидел отходящих через урочище Вавзутч авганцев, гнавших с собой туземцев таджиков. У карниза они оставили нескольких таджиков с мультуками (фитильными ружьями), приказав им сломать деревянный балкон, лепящийся по скале. Эти последние этого, однако, не сделали и передали нам, что они против нас никаких враждебных действий не предпримут, а если авганцы заставят стрелять, то скорее бросятся в воду, нежели исполнят это приказание.
Для выяснения обстоятельств, а равно чтобы показать, с одной стороны, авганцам, что не имея, по смыслу их писем, оснований ожидать от них враждебных действий, с другой же стороны, показать населению, что одно присутствие авганцев, без формальной письменной просьбы остановиться, а только враждебный образ действий, не могут нас остановить, я приказал спешиться у балкона, оставив лошадей у подножия скал, и двинулся на карнизы. Пройти вперед я считал необходимым несмотря на то, что движение по этому балкону, крайне трудное и опасное само по себе, могло ввести авганцев в соблазн вернуться и перестрелять нас во время движения. Но я рассчитывал на то, что авганцы, видя спокойное наше движение, не решатся на это, а вышлют кого-нибудь на переговоры или пришлют письмо.
Кроме того, меня побуждало и то, что в ущелье, прилегающем к урочищу, был брошен авганцами скот, принадлежащий селению Имц. Занятие мною урочища давало возможность жителям тоже пройти туда и горной тропой (идущею выше балконов) пригнать скот в селение. Если же бы я выказал здесь колебание и скот был бы угнан авганцами, то я опасался, как бы население не стало делать затруднений в доставке фуража и провианта и из страха авганцев не перешло бы к ним. Пройдя балкон и опустившись со скал в урочище, я оставил конвой в роще и выставил пост у того места, где от урочища к скалам идет тропа. Авганцы заняли на скалах 2-ю позицию. Я насчитал их 15 человек и 16-й капитан. Несколько впереди их человек 50 таджиков, из них 10 с мултуками. От них отделился один и направился к нам, неся письмо. Письмо это было от авганского офицера с просьбой далее не идти, а возвратиться к Сипянджу, где ждать ответа от Ша-Сеид-Джарнейля. Далее в письме говорилось, что авганцы народ сильный, без разрешения своего начальства далее нас пропустить не могут, а если-де мы пойдем, то они будут драться, в конце письма снова просьба изложить причины нашего прихода. Только что я послал ответ за № 3, пришло еще одно письмо от авганцев. Содержание его — просьба написать лично от себя Ша-Сеид-Джарнейлю в Бадахшан; в этом же письме упоминалось о дружественных отношениях между обеими Державами, которых они, как и я, нарушать не хотят и предлагают вести переговоры лично и словесно. В ответ на это письмо я послал с джигитом второе письмо за № 4 авганскому офицеру, в котором я писал, что, со своей стороны, желаю и должен избегать всяких столкновений и очень рад войти с ним в устные переговоры. Джигиту я приказал на словах передать, что в доказательство миролюбивых моих намерений я даже отойду к сел. Имц, где и буду дожидаться пропуска. Далее же Имца не отойду, так как лошади ужасно утомились, продовольствия и фуража нахожу по дороге мало и в случае получения пропуска придется опять проходить по таким трудным дорогам. Послав это письмо, я вернулся с партией вечером обратно в Имц». Ванновский имел инструкции не вступать в вооруженный конфликт с афганцами. Но 30 августа противник сам напал на русских. Афганцев Ванновский разбил. А потом семь с половиной часов сдерживал противостоящие силы афганцев, которые превосходили его отряд, примерно, в два раза. Всего с обеих сторон приняло участие в схватке около 100 человек. Безусловно, это сражение нельзя считать полномасштабным. Но русские показали и афганцам, и местному населению, что готовы пресекать любые разбойничьи действия со стороны Афганистана. Под кишлаком Имц, кстати, впервые русские применили в бою «трехлинейная винтовку образца 1891 года», гораздо позже названную «винтовкой Мосина».
Использование этой винтовки афганцам явно не понравилось.
Отряд Ванновского в дальнейшем ушел, ибо серьезного конфликта ему важно было избегнуть. Свою задачу Сергей Ванновский полностью выполнил, доставив сведения о спорной территории. И нынешняя граница между Афганистаном и Средней Азией приобрела свой вид благодаря и походу Ванновского.
Сам Сергей Петрович Ванновский потом верно и честно служил Родине. Он скончался от смертельного ранения в августе 1914 года во Время Великой войны. Посмертно Сергей Ванновский – отважный командир был возведен в чин генерал-лейтенанта и награжден орденом Святого Георгия IV степени.
Ныне, к сожалению, поход Ванновского забыт, чего не следовало бы делать, ибо он дает ценный урок и нашей современности. Отношения между афганцами и таджиками отнюдь не изменились с позапрошлого столетия. И уж при Исламском эмирате афганцы вряд ли откажутся от возможности уж если и не захватить, то хотя бы грабить приграничные районы среднеазиатских государств. Разница между XIX и XXI веками только в том, что Русской армии в Средней Азии почти нет.
Вывод напрашивается сам собой.
