Этим вопросом задалась знаменитая террористка Мария Спиридонова, к сожалению, только в конце жизни
Автор: Г. Литвинцев
11 сентября 1941 года вместе с другими 156-ю политзаключенными Орловского централа была убита чекистами Мария Спиридонова. Тела на грузовиках вывезли в Медведевский лес. Место захоронения знаменитой террористки, «Жанны д’Арк Русской революции», одного из лидеров Октябрьского переворота, не найдено до сих пор. Из 56 лет жизни 34 года Спиридонова провела в царских и советских тюрьмах, однако отбыть свой последний 25-летний срок так и не успела. О ее смерти знали только исполнители расстрела, да и не до того было остальным в виду наступления немецких войск. Впрочем, к массовым бессудным расстрелам страна успела привыкнуть задолго до войны, с того самого Октябрьского переворота.
Это до революции бомбометателей и расстрельщиков в обществе знали по именам, сравнивали с Прометеем, о них сочиняли поэмы и песни, с них рисовали портреты. Всероссийскую известность Марии Спиридоновой принесло убийство в январе 1906 года советника тамбовского губернатора Гавриила Луженовского. Спиридонова выстрелила в него пять раз, но до конца не убила. Луженовский скончался через три недели мучений. Тамбовский суд приговорил валькирию эсеровской террористической дружины к смертной казни. Но тут же сам суд обратился с прошением о помиловании, которое власти не преминули удовлетворить. Местом заключения Спиридоновой определили Акатуйскую каторжную тюрьму в Забайкалье. По пути следования либеральная общественность встречала осужденных эсерок цветами и приветственными транспарантами. Конвоиры и те просили сфотографироваться вместе с ними «на память». Жизнь политических в тюрьме, по воспоминаниям самих заключенных, была довольно вольготной: их содержали отдельно от уголовных, не разлучали, разрешались регулярные прогулки в лесу и многодневные свидания с родственниками вне тюрьмы, проживание на квартирах. «Мученица царского режима» Спиридонова сразу после Февральской революции, отбыв около двенадцати лет заключения, была амнистирована и освобождена личным распоряжением Керенского.
Наступил расцвет ее политической и общественной деятельности. Именно к этому времени относятся слова американского журналиста Джона Рида о Спиридоновой как о самой известной и влиятельной женщине в России. Она становится лидером партии левых эсеров, входит в состав ВЦИК РСФСР. Ее избирают председателем двух съездов Советов крестьянских депутатов, членом президиума ВЦИК. Она признает необходимость сотрудничества с большевиками и часто встречается с Лениным. Именно союз с левыми эсерами в конце 1917 – начале 1918 года помог большевикам закрепиться у власти. Вместе с большевиками Спиридонова делила узурпированную власть и была с ними в союзе до лета 1918 года. Рано или поздно, но революционные хищники должны были передраться – такова логика революций. После неудавшейся попытки военного переворота, предпринятой 6 июля, Мария Спиридонова, отказавшаяся освятить своим именем «красный террор», отправилась по этапу тюрем и ссылок. Сохранился конспект ее речи на заводе «Дукс», сделанный каким-то сотрудником ВЧК для доклада наверх: «Рабочие задушены, связаны по рукам и ногам, вынуждены подчиняться декретам, кои издаются кучкой темных лиц во главе с Лениным, Троцким… Все комиссары — мерзавцы, жиреющие на бешеных жалованиях. В партию коммунистов записываются проходимцы, чтобы получать лучший паек, лучшую одежду, галоши…»
Неудачный мятеж навсегда подорвал силы партии левых эсеров. Спиридонова отошла от политики, но её тюремные мытарства только начинались. С 1920 г. ГПУ не выпускало её из своих рук. В 1923 году за попытку бегства из страны Спиридонова была сослана в Среднюю Азию. В 1930 году снова арестована и направлена сначала в туберкулёзную больницу в Бутырской тюрьме, затем – в ссылку в Уфу. Срок ссылки несколько раз продлевался, а в 1937 году Спиридонову снова арестовали, теперь уж на 25 лет. Всякий раз её обвиняли в подготовке заговора и террористических актов против вождей.
Мария Спиридонова завершала список наиболее знаменитых российских революционных террористов. Вера Фигнер, Вера Засулич, Софья Перовская, Андрей Желябов, Иван Каляев, Николай Кибальчич, Степан Халтурин… Советской властью они прославлены, как герои освободительного дела, введены в непререкаемый исторический пантеон, их именами названы (и продолжают называться) улицы практически во всех городах России, с них учили «делать жизнь» молодежь. Но если бы «героям» индивидуального террора «Земли и Воли» довелось жить и действовать чуть позднее, в одно время с Марией Спиридоновой, ни один из «пламенных борцов», конечно, не смог бы уцелеть при организованном их почитателями и последователями терроре массовом, государственном. Большинству народовольцев волей-неволей пришлось бы войти после Октября, поначалу, в органы ВЧК, участвовать в подавлении рабочих и крестьянских восстаний, в избиении интеллигенции, в создании лагерей, в доносительстве и обличительстве. То есть из «защитников народа», «вестников свободы» стать палачами народа в одном ряду с урицкими, землячками, дзержинскими, ягодами и ежовыми – а потом сгинуть в жерлах подготовленной и созданной ими же системы отбирания «земли» и подавления всякой «воли».
До нас дошло письмо М. А. Спиридоновой от 13 ноября 1937 года в 4-ый отдел ГУГБ НКВД СССР. Сильный, в чем-то уникальнейший человеческий документ. В нем бывшая террористка судом совести оценила результаты как своей революционной деятельности, так и практики убивающих её победителей: «Соввласть так жестоко и, я бы сказала, нерасчетливо относится к человеческой жизни… Мне думается, лет через десять, когда забудется кировщина и уляжется вся мнительность и, главное, развернется в жизни Конституция, вам придется, быть может, сказать себе: напрасно мы столько народа и такого народа уничтожили, могли бы пригодиться и тогда и теперь… Нужно иметь много аморализма, чтобы пойти на террор сейчас. При царе пропадал только сам террорист и кто-нибудь случайно влипший. Ни предков, ни потомков не трогали. А сейчас Михайлов (следователь – Г. Л.) сказал мне, что он посадил моих сестер в Тамбове. Я виделась с двумя сестрами один раз по приезде с каторги в 1917 году, а с третьей тоже один раз в 1929 году. Переписывалась я чрезвычайно формально и редко с одной сестрой (ей 70 лет). Все старухи, все старше меня… За Кирова было расстреляно количество людей, опубликованное на двух огромных газетных листах «Известий», за покушение на Ленина было расстреляно 15 тыс. человек, мне говорили это коммунисты и чекисты. Какую же веру в правоту своей тактики и в себя, доходящую до мании величия, надо иметь, чтобы за смерть одного, двух ответработников или вождей платить столькими человеческими жизнями. Кто я, чтобы взять на себя [право] распоряжаться жизнью сотен людей, ведь живут-то один раз на свете.
После 17 лет заключения и 12-ти ссылки опять решетка, замок, оторванность от жизни, солнца, природы и людей, от горячей работы, вечный волчок, грубые и злые надзиратели, ковырянье в заднем проходе и влагалище (что делалось теперь со мной два раза в Бутырке), опять эти жуткие долгие бесцельные дни и годы – и теперь вовсе без какого-либо оправдания этой муки какой-либо виной или идеей… Нет, проявите на этот раз гуманность и убейте сразу».
Текст этого письма Марии Спиридоновой – а он на десяток страниц – заслуживает быть поставленным в учебники отечественной истории, как лучший вид назидания и предупреждения.
На фото:
Мария Спиридонова (крайняя слева) с подругами по террору в Акатуйской тюрьме
