Автор: Петр Мультатули
Потомственный почетный гражданин, старший повар Императорской кухни Иван Михайлович Харитонов, прославенный Русской Православной церковью Заграницей как святой мученик Иоанн, родился 30 мая (12 июня) 1870 г., в день преподобного Исаакия Далматского.
Место рождения И.М. Харитонова точно не известно.
Скорее всего он родился в Кронштадте, где его отец Михаил Харитонович Харитонов служил в Кронштадтском комендантском управлении старшим писарем. К сожалению, все метрические книги г. Кронштадта за 1870 г. утрачены. В Петербурге за этот период рождение И.М. Харитонова не зарегистрировано. Ничего не известно и о матери Ивана Михайловича.
Михаил Харитонович был сиротой и скорее всего фамилию и отчество ему присвоили в бытность его кантонистом 3-го учебного Карабинерского 4-го Неранжированного батальона. М.Х. Харитонов служил в Отдельном Корпусе жандармов, а затем старшим письмоводителем Дворцовой полиции. В 1900 г. произведен в коллежские секретари, а в 1906 г. Высочайшим указом переведен в титулярные советники со старшинством и отправлен в отставку за выслугой лет. Скончался М.И. Харитонов 6 (19) апреля 1913 г. в возрасте 77 лет и похоронен на Гатчинском кладбище.
Иван Михайлович Харитонов с детства любил Императора Николая II. Для него он на всю жизнь остался не только Божьим Помазанником, Императором Всероссийским, но и человеком с великой душой и великим сердцем.
По семейной легенде, впрочем, вполне правдоподобной, маленького Ивана приводили играть с маленьким Цесаревичем Николаем Александровичем, который был его старше на два года. Традиция приводить к царским детям проверенных детей из простонародья существовала давно. Во время одной из игр неизвестно, что произошло, но плачущего и красного, как рак, прадеда за ухо удалили из игровой.
В 12 лет в 1882 г. Иван был определён к Высочайшему Двору поваренным учеником 2-го разряда. В 1888 г. он становится поваренным учеником 1-го разряда. В 1891 г. Иван на время оставляет службу при Высочайшем Дворе и отправляется на военную службу, с которой возвращается в 1895 г. и вновь поступает на службу при Дворе. В 1895 г. — повар 2-го разряда, в 1901 г. — повар 1-го разряда, 10 апреля 1911 г. — старший повар. За все время своей служебной карьеры Иван Михайлович объездил, находясь в свите Государя, весь мир. По тем открыткам, которые он посылал своей семье, можно понять, в каких исторических событиях он «принимал участие». Вот открытка жене и детям из итальянского города Ракониджи, где Император Николай II 10 (23) и 11 (24) октября 1909 г. вел важные переговоры с итальянским королем Виктором Эммануилом, результатом которых стало отдаление Рима от Тройственного союза и сближение его с Россией и Францией.
Большая часть открыток — из «любимой Ливадии», которая наряду с Царским Селом и Петергофом была главным местом жительства Царской Семьи. За все время своей служебной карьеры Иван Михайлович объездил, находясь в свите Государя, весь мир: Францию и Германию, Великобританию и Италию, Данию и ещё много других. Безупречная служба повара была отмечена не только российскими, но и зарубежными наградами.
Иван Михайлович работал под руководством таких выдающихся французских метрдотелей как Пьер Кюба и Шарль Оливье, но всегда отличался творческим подходом к своей профессии и не копировал бездумно рецепты, а вносил в них собственные нотки. Он активно использовал опыт известных кулинаров, на основании которого создавал собственные блюда. К примеру, в ноябре к Царскому столу непременно подавался суп-пюре из свежих огурцов в тепловой обработке.
После Февральского переворота Иван Михайлович был назначен и.о. метрдотеля уже фактически не существующего Двора.
Когда Государь предложил ему остаться с ним, Иван Михайлович сразу ответил согласием. В одном из последних писем из Александровского дворца семье, Харитонов написал: «Ваш навеки Иван». Обеспечение арестованной Царской Семьи становилось все скуднее и скуднее. Если в конце июля 1917 г. в Александровском дворце стоимость питания на каждого члена Царской семьи составляла 230 рублей в день (завтрак, обед, полуденный и вечерний чай), то в конце Тобольской ссылки готовить приходилось из расчета 5 рублей в день (два блюда к завтраку и два к обеду). Но и при этом Иван Михайлович старался готовить как можно более разнообразные блюда. В записных книжках доктора Е.С. Боткина сохранилось несколько меню обедов и завтраков за период Тобольского заключения. Из них, например, видно, что и в период ссылки все арестованные по средам и пятницам соблюдали пост. Князь В.А. Долгоруков писал о поваре И.М. Харитонове в феврале 1918 г.: «Харитонов добросовестно работает, старается». Еда была хорошей и разнообразной: завтрак, т.е. по-современному обед, состоял из супа, рыбы, мяса, сладкого, а также фруктов и кофе. Кухней заведовал И.М. Харитонов, которому Государь один раз сказал: «Хорошо меня кормишь, Иван, совсем как в Царском».
Повар И.М. Харитонов ходил к зажиточным людям Тобольска и просил для Царской Семьи продукты в долг. «Свершились позорнейшие для чести русского народа события: ходили по городу Тобольску и выпрашивали деньги у частных лиц на содержание Царской Семьи, — писали очевидцы. — Один из купцов дал денег под вексель, к великому бесчестью всех буржуазно-интеллигентных слоев русского общества, столь легко отказавшихся от святых исторических идеалов — прийти бескорыстно на помощь своему Императору». Е.С. Кобылинский показывал на следствии: «Деньги уходили, а пополнений мы не получали. Пришлось жить в кредит. Наконец, повар Харитонов стал мне говорить, что больше “не верят”, что скоро и отпускать в кредит больше не будут».
К Ивану Михайловичу перед самым отъездом подошел камердинер А.А. Волков и сказал: «Иван Михайлович, отдайте семье Ваши золотые часы, мало ли, что может случиться». Харитонов ответил: «Что бы ни случилось надо до конца надеяться на лучшее». Его любимыми строками были стихи Е.А. Баратынского:
Не плачь, переменится доля крутая:
Придёт к нам на помощь Мадонна святая.
Рано утром 10 (23) мая поезд прибыл в Екатеринбург. Теперь вся Царская Семья была помещена в Ипатьевском доме — Особого назначения, как называли его большевики. В Ипатьевском доме была размещена часть прислуги. Император Николай II записал в дневнике, что «впустили только повара Харитонова и племянника Седнева» (поварского ученика Л.И. Седнева). В книге записей дежурств по Дому особого назначения появляются следующие строки: «Прибыла в Дом особого назначения семья Романовых из (4) человек: Ольга Николаевна, Татьяна Николаевна, Анастасия Николаевна, Алексей Николаевич и с ними повар Иван Михайлович Харитонов, мальчик Леонид Иванович Седнев». Начиная с 4 (17) июня повар И.М. Харитонов стал готовить в Ипатьевском доме пищу для Царской Семьи. 5 (18) июня Государь записал в дневнике: «Со вчерашнего дня Харитонов готовит нам еду, провизию приносят раз в два дня. Дочери учатся у него готовить и по вечерам месят муку, а по утрам пекут и хлеб! Недурно!»
Пребывание Царской Семьи в Ипатьевском доме было отмечено рядом таинственных происшествий, связанных с огнестрельным оружием и боеприпасами. 1 июня в «Книге дежурств» появляется запись: «Около часа дня поступило заявление повара Харитонова о том, что что-то лежит на шкафу в комнате, где помещались раньше Седнев и Нагорный, по приходе моем туда оказалось, что на указанном Харитоновым шкафу лежат восемь заряженных бомб, <…> которые по приносе в дежурную комнату были разряжены». И.М. Харитонов и А.Е. Трупп сообщили, что они при уборке комнаты обнаружили «лежащие на шкафу бомбы и заявил в дежурную комнату, о чем мной было сообщено коменданту Дома Особого Назначения тов. Авдееву, а им, в свою очередь, председателю областного Совета товарищу Белобородову». Как «бомбы», то есть, говоря современным языком, ручные гранаты, смогли попасть в Ипатьевский дом? Нет никакого сомнения, что случайно они там оказаться не могли: ибо дом перед вселением туда Царской Семьи тщательно проверялся. Таким образом, гранаты были положены на шкаф одной из комнат Ипатьевского дома либо в самый приезд Узников в Екатеринбург, либо уже во время их пребывания в ДОНе.
1 (14) июля 1918 г., за два дня до убийства, состоялось последнее богослужение в жизни Царской Семьи. Была отслужена обедница, на которой, помимо Царской Семьи, присутствовали и все верные слуги, включая И.М. Харитонова.
17 июля 1918 г. Иван Михайлович Харитонов принял мученическую кончину вместе с Царской Семьей, которую он так любил и которой был всегда верен.
Иван Михайлович был вторым сыном М.И. Харитонова. Старшим был титулярный советник Федор Михайлович Харитонов (1865 г.р.), помощник Смотрителя комнатного имущества Гатчинского дворцового управления. В 1917 г. он был убит при не выясненных обстоятельствах. У него и его супруги Анны Павловны было двое детей: Борис (18 октября 1894) и Ксения. Борис Федорович был офицером Императорского ВМФ, 6 ноября 1914 г. произведен в подпоручики корпуса корабельных инженеров со старшинством, затем перед самой революцией в поручики. О судьбе Ксении Федоровны ничего неизвестно, кроме того, что она была замужем за белым офицером и сгинула в пучине Гражданской войны.
Младший брат Ивана Михайловича — Николай Михайлович Харитонов (1872-1893) дослужился до фельдшера 1-го Железнодорожного батальона. Он скончался от воспаления мозга будучи 21 года от роду.
Сестра Ивана Михайловича Параскева Михайловна Харитонова (1890-1942) была замужем за унтер-офицером Лейб-гвардии 4-го Стрелкового Императорской фамилии батальона Иосифом Иоанновичем Златогорским. От него у нее было 4 сына: Василий, Владимир, Павел, Евгений и три дочери: Вера, Ираида и Антонина. Судьба ее мужа и детей трагична: И.И. Златогорский был расстрелян большевиками, Владимир, бывший офицер Императорского флота, репрессирован, освобожден только после войны. Он был специалистом по ремонту военных судов. Когда немецкая авиация и артиллерия полузатопили линкор «Марат» (императорский «Петропавловск»), Владимира из лагеря доставили в Кронштадт, где он принял участие в ремонте поврежденного судна. Его единственной просьбой был встреча с матерью, которую ему обещали, но в которой затем отказали.
Сама П.М. Златогорская («тетя Паня», как звали ее в семье) и ее дети до войны проживали в Гатчине. В 1941 г. при приближении немцев их насильственно вывезли в Ленинград, где они встретили блокаду. Из всей семьи выжила только Антонина. Остальные скончались от голода и покоятся на Пискаревском и Серафимовском кладбищах. В страшном декабре 1941 г. моя бабка Екатерина Ивановна, приходившаяся П.М. Златогорской племянницей, с моим отцом, которому было тогда 12 лет, зашли ее навестить. Незадолго до этого, «тетя Паня» нашла в буфете настоящее сокровище: шоколадную конфету. Она не задумываясь угостила ею моего отца, хотя ей самой оставалось жить два месяца. Примечательно, что Вера Иосифовна до революции мечтала уйти в монастырь. Революция помешала ей в этом. В самые тяжелые дни блокады Вера отдавала свой мизерный хлебный паек матери и братьям с сестрами. 02 февраля 1942 г. она тихо скончалась.
23 октября (5 ноября) 1895 г. Иван Михайлович Харитонов женился на Кронштадтской мещанке девице Евгении Андреевне Тур, православного вероисповедания. Бракосочетание состоялось в церкви святого Великомученика и Целителя Пантелеймона в Петербурге. Этот храм стал домовым приходом семьи Харитоновых. В нем крестили почти всех их детей.
Род Тур уходил корнями во Францию. Они были гугенотами и во время Варфоломеевской ночи бежали в Саксонию. Там они осели, и один из моих предков был садовником у саксонского курфюрста. На память об этом предке осталось блюдечко с двумя перекрещенными саблями на обратной стороне. Когда Туры переехали в Российскую империю не известно. Но еще дед и бабка Евгении Андреевны, Иоганн и Эмилия, были лютеранами, петербургскими немцами, а их сын перешел в Православие и стал Андреем Ивановичем Тур. Он женился на кронштадтской мещанке Мавре Петровне Степановой. Ее отец Петр Степанович Степанов родился в 1817 г., был николаевским солдатом и за беспорочную службу раньше срока вышел в отставку.
У Ивана Михайловича и Евгении Андреевны было шестеро детей: Антонина, Капитолина, Петр, Екатерина (моя бабка), Кирилл и Михаил. Жизнь их сложилась по-разному. Антонина Ивановна скончалась от менингита в Тобольске в 1920 г. Умирая, в бреду, она звала отца, которого очень любила. Капитолина Ивановна блестяще закончила Мариинскую Литейную женскую гимназию с «правом на звание домашней учительницы».
Со всей семьей отправилась она вслед за отцом в Тобольск, потом вернулась в Петроград, где прожила всю жизнь и скончалась от инфаркта в 1977 г. Я ее хорошо помню, всегда подтянутую в строгом платье с неизменной брошью. Петр Иванович, пожалуй, самая неординарная и неоднозначная личность из детей Ивана Михайловича.
От Бога глубоко одаренный, образованный, свободно говорившего по-французски и переводивший на русский Виктора Гюго, он в Тобольске, примерно в 1919 г. увлекся идеями большевизма. Будучи призванным в войска атамана Семенова, он стал свидетелем какой-то экзекуции с их стороны, и бежал к красным. По дороге был пойман семеновцами, избит и приговорен к расстрелу. Спас его какой-то офицер, узнавший в Петре сына Харитонова. Однако это не изменило его взглядов, и он в марте 1920 г. поступил добровольцем в Красную армию. Правда, принять активное участие в боях он уже не успел. Однако вскоре Петр смог в полной мере почувствовать «родную» советскую власть на себе. Поступив в Военно-медицинскую академию, он был оттуда отчислен, так как отколошматил кадровика, который стал в издевательском тоне говорить о убиенном Государе. Официально, правда, Петра Ивановича отчислили за то, что он скрыл факт расстрела отца вместе с Царем. Но он никогда ничего не скрывал, натуру имел прямую и всегда стоял за то, что считал правдой. Тем не менее он в 1936 г. поступил и в 1941 г. закончил полный курс 1-го Ленинградского медицинского института им. академика Павлова. Не успел он его закончить как началась Великая Отечественная война. В звании лейтенанта медицинской службы, военврач 3-го ранга Петр Харитонов отправился на Карело-финский фронт и там в августе 1941 г. попал в окружение и финский плен. В плену он вел себя очень достойно, организовал тайный патриотический кружок и после освобождения успешно прошел все фильтрации и проверки. Ему было возвращено воинское звание, и он был отправлен на службу в лагерь для военнопленных под Красногорском. Надо сказать, что к тому времени у него уже ничего не осталось от красных идей, и моему отцу он не раз говорил, что во всем виновата «картавая личность». Всю оставшуюся жизнь Пётр Иванович проработал в обычной районной поликлинике и скончался в 1963 г. Врач он был хороший и проститься с ним пришло множество народу, многие из которых были его пациентами.
Моя бабушка Екатерина Ивановна Харитонова не успела окончить Мариинскую женскую литейную гимназию, когда произошла революция.
Вместе с матерью, братьями и сестрами она последовала за отцом в Тобольск. Помню, как она рассказывала, как с матерью стояла за водой вместе с воспитательницей царских детей К.М. Битнер, будущей женой полковника Е.С. Кобылинского, начальника Отряда особого назначения, который охранял губернаторский дом, где содержалась Царская Семья. К.М. Битнер тогда сказала Евгении Андреевне: «Скоро это все кончится. Мы вернемся в Петроград и будем вспоминать все, как страшный сон». Как увозили Государя, Государыню и Великую Княжну Марию Николаевну, бабушка не помнила, так как это произошло слишком рано. Но помнила, как она вместе со своей матерью пошла прощаться с отцом, который на следующий день должен был быть отправлен из Тобольска на пароходе с Цесаревичем Алексеем и Великими Княжнами. Дочь Е.С. Боткина Татьяна Евгеньевна Мельник-Боткина был свидетельницей этого прощания: «Утром, накануне Их отъезда мы пошли к губернаторскому дому. Под его окнами стояли жена и дочь повара Харитонова, пришедшие к окну проститься с мужем перед отъездом. Родионов, размахивая руками, неистово кричал: «Нельзя под окнами останавливаться, нельзя говорят вам: расстрелять велю».
Помнила бабушка и отъезд парохода «Русь», и прощание с Наследником Цесаревичем Алексеем Николаевичем. Весь берег был покрыт народом. Когда Цесаревич и Великие Княжны шли на пароход, люди им бросали под ноги цветы. Перед самым отправлением парохода, Цесаревич вышел на палубу и замахал народу фуражкой. Народ ответил рыданием, криками «На кого ты нас бросаешь, Кормилец»? Наследник долго махал фуражкой до тех пор, пока пароход не скрылся из глаз. Люди еще долго не расходились.
Семья долго ждала хоть каких-нибудь весточек от Ивана Михайловича, но они не приходили. Екатерина закончила в Тобольске уже обычную школу. Помнила, как в Тобольск въезжал адмирал Александр Васильевич Колчак. Как потом пришли красные. В 1921 г. большая часть семьи вернулась в Петроград, а моя бабушка поехала к своему брату Петру, который тогда служил на Дальнем Востоке. Там, в Хабаровске, она познакомилась с моим дедом Михаилом Харитоновичем Мультатули, который был другом Петра Ивановича и находился там на службе. Сейчас трудно сказать, что лежало для Екатерины Ивановны в основе этого брака: любовь или желание спрятать за этой сложной фамилией свое происхождение. Тем более что вскоре М.Х. Мультатули был призван в РККА на командирскую должность. Как бы там ни было, но при всех трудностях и перипетиях они прожили вместе всю жизнь. В Хабаровске родился мой отец Валентин Михайлович Мультатули. Ему было два года, когда они вернулись в Ленинград. Бабушка моя Екатерина Ивановна Мультатули (урожд. Харитонова) скончалась 8 августа 1985 г. Она никогда не забывала своего отца, часто вспоминала его, но со мной на тему его службы у Государя, по понятным причинам, стала говорить довольно поздно.
Особо хочется сказать о младшем сыне Ивана Михайловича — Михаиле Ивановиче Харитоновом. Он закончил Горный институт в Ленинграде, долго не вступал в партию, и тем не менее достиг большой карьеры исключительно своим трудолюбием и способностями. К 1941 г. он занимал видное место в министерстве советской горной промышленности. Когда началась война, и в дом на Таврической, где жила моя бабка с отцом, попала немецкая бомба, все Харитоновы, оставшиеся в Ленинграде, Промыслом Божьим оказались в той самой квартире, в которой они жили в детстве с родителями — на ул. Гагаринской. В блокаду Михаил Иванович, голодая, как и все, имея как служащий 250 грамм хлеба, остальные как иждивенцы по 125 гр., заставлял накрывать на стол, как будто на большой обед: две тарелки, вилки, ножи, бокалы. И на это изобилие посуды клались крошечные кусочки блокадного хлеба, который он делил на несколько частей, чтобы был «завтрак», «обед» и «ужин». К столу он выходил подтянутый, в галстуке и все это вместе всех дисциплинировало, подтягивало. Но несмотря на это, у всей семьи была дистрофия, особенно у Михаила Ивановича, который большую часть своей пайки подкалывал моему отцу и сестрам. В феврале 1942 г. его предприятие эвакуировали из Ленинграда, и он взял с собой всю семью. Эвакуировались по знаменитой Дороге жизни. Отец мой рассказывал, как идущие впереди или навстречу грузовики внезапно и быстро уходили под лед. После ужаса блокады вся семья добралась до Кисловодска, который показался всем просто раем: никакого затемнения, замечательный воздух, вдоволь хлеба. И вдруг приходит Михаил Иванович и говорит, что послезавтра они уезжают. Это вызвало большое негодование у всех: как, уезжать из такого рая, куда-то в Казахстан! Но Михаил Иванович был человек жёсткий и волевой. Просто приказал собираться и добавил: здесь скоро будут немцы. Действительно, вскоре после того как семья уехала, 14 августа 1942 г. в Кисловодск вошли немецкие войска. они расстреляли всех, кто уехал из Ленинграда.
После войны М.И. Харитонов был направлен на руководящую работу в Казахстан. В 1950-е гг. работал на Ачисайской обогатительной фабрике. В 1960—1963 гг. был директором Ачисайского полиметаллического комбината («Ачполиметалл»). В 1963—1965 гг. заместитель председателя Совнархоза Южно — Казахстанского экономического района. Депутат Верховного Совета Казахской ССР с 1963 г. Лауреат Ленинской премии (1965, в составе коллектива) за разработку и внедрение новых методов скоростного проведения горизонтальных горных выработок. Награждён орденом Трудового Красного Знамени. При этом никто не догадывался, что всю свою жизнь этот человек ненавидел большевиков и их власть. Он служил Родине, но никогда им. М.И. Харитонов, выйдя на пенсию со своей супругой Полиной Григорьевной вернулся в Ленинград, к дочери. Помню, я, будучи небольшим, был с родителями у них в гостях. Какой-то родственник решил подарить Михаилу Ивановичу чёрно-белый календарик со Сталиным. Никогда не забуду какое негодование вызвал этот несостоявшийся «подарок» у М.И. Он почти кричал, указывая на изображение вождя: «Уберите этого мерзавца! Убийца! Бандит!», а дальше последовала совсем крамольная фраза: «Все политбюро — бандиты! Это — мафия!». Несчастный родственник был вынужден ретироваться, забирая с собой злополучный календарик. Уже будучи тяжело больным, он продолжал быть подтянутым, аккуратным, тщательно выбритым. Таким я его и запомнил.
Во время ссылки в Тобольске Государыня Императрица Александра Феодоровна подарила Ивану Михайловичу святое Евангелие, которое она собственноручно подписала: «Харитонову с семьёй. Александра». Во время блокады в разбомбленном доме на Таврической эта бесценная реликвия пропала. Но подарок святого Евангелия от святой Царицы-Мученицы звучат сегодня как великий завет нашему роду.
