Автор: Агидель Епифанова
То, о чем пойдёт речь в данной заметке, даже сложно назвать плагиатом. Ибо данный термин чересчур изящен к откровенному воровству.
Имя поэта-военкора Юрия Юрченко хорошо известно всем, кто следит за войной в Новороссии. Драматург, чьи пьесы с успехом шли на разных сценах мира, поэт, несколько лет проживший во Франции и женатый на французской актрисе Дани Коган (в крещении — Мария), весной 2014 года бросил все, приехал на Донбасс и вступил в Ополчение. Участвовал в обороне Славянска, в августе попал в плен под Иловайском. Уцелел чудом. Вернулся из плена с переломанными рёбрами и ногой. О пережитом написал сценарий «Свидетель». Книга увидела свет в 2015 году. С той поры Юрченко не раз предлагал свой сценарий на различные конкурсы — для экранизации. Государство вроде как искало материал для создания идеологически верного фильма на животрепещущую тему. Но слишком правдивый сценарий поэта-ополченца всякий раз задвигался в угол.
И вдруг… На экраны вышел супер-мега-блокбастер. «Свидетель». То же название. Тот же сюжет. Только вместо русского поэта еврейский скрипач (которого почему-то понесло не в Палестину, а в Донбасс), вместо 2014-го — 2022-й (из-за чего выходит изрядный бред ввиду того, что реалии войны за 8 лет ну очень сильно изменились), а вместо автора Юрия Юрченко — некие посторонние лица.
Означенные лица, режиссер Дадунашвили (продюсер «Чикатило») и сценарист Волков, на голубом глазу дают интервью, как они «работали над сценарием». Как ездили в зону конфликта. Как общались с людьми. «Погружались в материал». При этом божатся, что ни о каком Юрченко слыхом не слыхали. Настолько, видимо, не слыхали, что в издевку назвали героя украденного сценария… именем жены поэта — Даниэль Коэн (Коэн — другая транскрипции фамилии Коган, Дани Коган).
Надо понимать, исполнитель главной роли Карен Бадалов, работающий с Дани в одном театре (Петра Фоменко), пробовавшийся на роль Дон Кихота в пьесе Юрченко, прекрасно с ним знакомый и знающий его историю, тоже «слыхом не слыхивал». Поэтому преспокойно снимаясь в ворованном фильме, не обмолвился автору, что его грабят. Гонорары ведь не пахнут, правда?
Автор не сразу поднял шумиху, сперва частным образом обратившись к режиссёру и министру культуры. Ответа не последовало. Пришлось придать историю «патриотического кина» огласке. И что же? Думаете, воры были пригвождены к позорному столбу? Ничуть. Зато автор, настоящий ополченец, герой Новороссии, был обвинён в… недостатке патриотизма. Ну не патриотично, понимаете ли, подрывать патриотический проект указанием, что он ворованный. Воровать — это, надо понимать, патриотично. А вот ловить воров за руку — просто подрыв государственного строя. Нельзя!
Карен Бадалов рассказывает, что он тоже встречался с людьми и работал с материалами. Коллеги по корпоративной солидарности принимают его сторону. Понятия совести, порядочности, честности стихийно отмирают на наших глазах.
Дело о «Свидетеле» теперь, по-видимому, продолжится в суде. С учётом, что книга давно издана, будет весьма изумительно, если автор проиграет этот процесс (хотя у нас может быть и такое — дышло восторжествует). Но дело даже не в этом. А в совести. И в понимании патриотизма. Ведь когда люди, скажем, расхищают военное имущество или посылают на убой личный состав, получают повышения и ордена, а говорящие об этом оказываются чуть ли не иноагентами, — это из той же оперы.
Патриотизм неотделим от чести. Когда его делают последним прибежищем негодяя, средством наживы и карьеры, то на фронте это оборачивается напрасными жертвами, а в искусстве торжеством бездарности. Ярким примером последнего является как раз «Свидетель». Когда мы удивляемся, почему столь беспомощен наш кинематограф, то причина как раз в этом. В бесчестии. В задаче — освоить бюджет. И отпиариться. При полном наплевательстве на все остальное.
