Автор: Геннадий Литвинцев
Деятельная любовь спасала людей, гасила пламя братоубийства
В недолгой жизни епископа Ханькоуского и Маньчжурского Ионы, Святителя и Чудотворца, канонизированного в 1996 г. Русской Православной Церковью Заграницей, а в 2016 г. и всей РПЦ, отразилась русская трагедия XX века – прерванная в преддверии победы германская война, смятение людей и разлом прежней жизни, гибель охваченной революционным безумием страны, смертельная схватка двух непримиримых лагерей, исход побеждённых, но не сломленных. Весь этот русский крестный путь пройден и монахом-воином Ионой. Но не только страданиями, выпавшими на долю многих тысяч и тысяч, заслужил он славу святого. За пределами Родины, в изгнании, епископ Иона исполнил призвание единить людей в трудной жизни под неласковым чужим небом, спасать бедных и слабых, вдов и сирот.
Теплым осенним днём 19 октября 1922 года, кажется, вся Маньчжурия встречала на вокзале прибывшего из Харбина епископа Иону. Городу, ставшему огромным, плохо управляемым лагерем беженцев и отступивших полков Белой Армии, явился свой архиерей! Это многое значило для людей, потерявших родину, имущество, а то и близких, и искавших теперь спасения на чужбине. Вечером того же дня владыка отслужил в соборе всенощную. Все дивились молодости епископа, но в первой же проповеди он показал себя мудрым наставником, сильным оратором, ведающим прямые пути к людским сердцам. Многие выходили со службы в слезах. Так началась архиерейская деятельность Ионы в Маньчжурии.
Мирную жизнь небольшого города, заложенного за двадцать лет до этого при строительстве КВЖД на китайской территории, на исходе Гражданской войны, в октябре 1920 года смело яростным людским потоком. Здесь всё смешалось: уральские и сибирские казаки, ижевские рабочие, каппелевские офицеры и солдаты, остатки семеновских «национальных» рот, монгольское ополчение, бывшие военнопленные австрийцы и чехи – и все бездомные, голодные, оборванные, оскорбленные и озлобленные поражением. Тут же многие тысячи бежавших от войны и красного террора простых жителей Забайкалья. Нищета, голод, безприютность у тысяч оставшихся на чужбине без средств и ориентиров людей.
Епископу Ионе выпал малый срок на служение в Маньчжурии – всего-то три года. Но как будто яркая лампада зажглась на тусклом небоссклоне русского рассеяния…
Монах с сердцем воина
С самого начала жизнь святителя напоминала житие. Крестьянский сын Владимир родился 17 апреля 1888 г. в Козельском уезде Калужской губернии. Восьми лет лишился отца и матери. Сельский дьякон усыновил сироту, дал ему свою фамилию – Покровский. Позаботился об устройстве в духовное училище, а затем в Калужскую семинарию, после окончания которой способному юноше открылись двери Казанской духовной академии. На третьем курсе он принял монашество с именем Ионы. После блестящего окончания академии Иону оставляют в стенах «альма-матер» приват-доцентом. Но начинается война с Германией – и полный патриотических чувств иеромонах Иона идет в действующую армию военным священником. Участвует в крупной боевой операции, известной как «Луцкий (брусиловский) прорыв».
После Февральской революции и последовавшего развала русской армии о. Иона возвращается в свою Казанскую академию. Но в мае 1918 г. попадает в подвалы ЧК, как контрреволюционер, якобы уличённый в пропаганде монархизма. Чудом бежав из заточения, он пробирается в Пермь, но там снова оказывается в руках комиссаров. Избитого до полусмерти, изувеченного Иону бросают в тюрьму, а затем вместе с другими заключёнными этапируют в Тюмень, на суд «революционного трибунала». На шестой день плавания пароход отбили войска «сибирского правительства». Иона отправляется в Омск с твердым намерением участвовать в борьбе за освобождение страны от большевиков. С согласия адмирала Колчака он приступает к формированию «дружин Святого Креста». Но вскоре получает назначение на должность главного священника Отдельной Оренбургской армии атамана Дутова.
В начале 1920 г. небольшой отряд казаков, разъединенный с основными силами, отступает под натиском красных по Средней Азии к китайской границе. Горсти удальцов посчастливилось, преодолев смертельные опасности, уйти вглубь Китая и через пустыню Гоби добраться до Шанхая.
Здесь Иона, определённый настоятелем Иннокентьевского миссионерского собора, преподавал в организованной по его инициативе местной семинарии. В сентябре 1922 г. Иона возведён в сан епископа Тяньцзинского (позднее переименованного в Ханькоуского) и назначен викарием Пекинской миссии. Ему предстоял путь в Маньчжурию.
Святитель Иона не оставил после себя писаний, во всяком случае опубликованных, хотя он и вёл в Харбине философско-богословский курс. Однако, и по сей день всем обликом своим, делом своим учит он нас простому и самому главному – правде, прямоте, мужественности, честности с людьми, благоговению, вере. В беседах с близкими епископ Иона говорил, что своими просветительными и благотворительными трудами хотел бы оградить детские души от зла и насилия, поддержать поколебавшийся дух людей. В каждом спасённом ребёнке владыка видел спасение России, её будущего. Однако задача осложнялась тем, что разнородное пришлое население Маньчжурии в большинстве оставалось малограмотным и невоцерковленным. Великолепный соборный храм во имя свят. Иннокентия Иркутского, возведённый незадолго до революции, мало посещался, службы были тусклые, проповеди произносились формально. Потому молодой, энергичный епископ прежде всего ревностно взялся за устроение церковной жизни, за религиозно-нравственное просвещение своей паствы. Он устанавливает храме вуставное богослужение, заводит прекрасный хор, не уступающий лучшим хорам Харбина. И собор наполнился прихожанами настолько, что вскоре стал даже тесен. За три года архипастырского служения в Маньчжурии Иона успел создать детский сиротский приют, низшее и высшее начальные училища с бесплатным обучением ремеслу, столовую, ежедневно кормившую до двухсот человек, библиотеку духовного просвещения. Созданная при нём же амбулатория бесплатно оказывала беднейшему населению медицинскую помощь и отпускала лекарства.
На всё это, конечно, требовались немалых средств. Владыка умел находить их. В Китае, особенно в Северо-Восточной его части, называемой Маньчжурией, ещё до революции сложился слой русских промышленников и предпринимателей. Воспитанные в религиозной вере (не все они были православными), в духе патриотизма, в принятых тогда традициях благотворительности и меценатства, предприниматели в большинстве своём с искренним участием восприняли беду соотечественников, попавших из-за гражданской войны в положение беженцев. В этом отношении особенно выделялась вдова Е. Н. Литвинова, владевшая в г. Ханькоу крупной чайной компанией. Щедрая попечительница детских приютов и старческих богаделен, Елизавета Николаевна безотказно помогала нуждающимся без различия национальности и вероисповедания, особенно инвалидам, учителям, профессуре. Особой любовью и заботой Литвиновой пользовались харбинский Дом Милосердия и приют епископа Ионы, коего она была почётной попечительницей. К тому же епископ Иона умел не только просить, но и требовать. Отличаясь веселым, простым и общительным характером, он мог, когда нужно, говорить, как «власть имущий», как князь Церкви. Епископу Ионе безгранично верили и деловые люди, и отцы города, давали в долг, доверяли большие суммы.
По свидетельствам всех, кто знал его в Китае, епископ Иона не знал отдыха, в быту избегал всего лишнего, превышавшего самое необходимое, носил залатанную одежду и обувь. Обычной пищей были картошка, ржаной хлеб и рыба. Приемные часы с 7 утра до 11 вечера. В течение всего трудового дня у дверей кельи народ – и так изо дня в день, в будни и в праздник. Поздним вечером, вместо отдыха, другая забота — написать очередное пастырское назидание, дать ответы на множество деловых писем, приготовить к печати листовки… Только ночной сторож знал, когда гаснет свет в келье архипастыря-труженика.
Умер Иона неожиданно, 36-летним, в самом расцвете творческих сил. В этом тоже сказалось сурово-аскетичное отношение владыки к самому себе. Заболел ангиной, а врачей не позвал, ограничился распространенным тогда народным средством – стал полоскать горло керосином. Керосин оказался неочищенным, произошло заражение крови. Ни сам Иона, ни его близкие не придали значения признакам смертельной болезни. А когда позвали врача, было уже поздно.
«Неужели уж так скоро мой конец?» – спросил владыка. Пульс в это время доходит до 160 с перебоями, температура 39,8°. Врач утвердительно кивнул головой. Иона стал готовиться к исповеди и причастию. Надевая мантию, сказал: «Что ж, пора собираться». Разоблачившись, еще смог сесть к пишущей машинке и сам напечатал завещание: «Не оставляйте детишек. Да не забывайте в своих святых молитвах, напишите в помянничек…» Окончив с этим, взял требник и стоя прочитал себе канон на исход души, врач только слегка поддерживал его сзади. С полным самообладанием стал прощаться с присутствовавшими…
Всю эту ночь храм был полон народом. Уже тогда один из проповедников назвал почившего пастыря «святителем Маньчжурской земли». На похороны пришло всё население города без различия вероисповедания, людское половодье заполнило церковь и площадь. Завещания владыки, отпечатанного в трёх тысячах экземпляров, не хватило и половине присутствовавших. Обильными слезами проводили его «в путь всея земли» осиротевшие дети горячо любимого им приюта. Погребли владыку за алтарем храма.
Спустя несколько лет по кончине святителя в Харбине вышел сборник с описанием случаев благодатной помощи по его молитвам. К могиле Ионы началось паломничество, пред ней служились молебны, не умолкали рассказы об исцелениях. Основанные владыкой приют и школа действовали вплоть до 1940 года. Но в пятидесятых годах русская эмигрантская колония в Китае фактически прекратила существование: большая ее часть попала в СССР, немало семей выехали в Австралию, Канаду, США. И опустела Маньчжурия. Иннокентьевский собор был взорван маоистами в 1964 году.
В 1994 году в США «Общество бывших маньчжурцев», среди которых было немало питомцев приюта епископа Ионы, вознамерилось обрести его останки, чтобы перенести их в Свято-Троицкий монастырь в Джорданвилле. По поручению общества в Китай отправилось несколько добровольцев. Они добились разрешения властей на вывоз останков владыки и в июле того же года приступили к раскопкам на месте погребения у алтарной стены уничтоженного собора. Однако мощи найти не удалось.
Но память о житии, подвиге и кончине владыки не угасла. 13 сентября 1996 года Архиерейский Собор Русской Зарубежной Церкви вынес определение о церковном прославлении Ионы Ханькоуского и Маньчжурского. Таинство было совершено 20 октября того же года, в день кончины святителя.
После воссоединения Зарубежной Церкви с материнской Русской Православной Церковью Святителя Иону (Покровского) чтут и в России, и в других странах, всюду, где есть общины православных верующих, чтут прежде всего потомки его воспитанников.
