Автор: Александр Гончаров
Поэзия подчас говорит о жизни больше, точнее и чище, чем документальные мемуары или философские эссе. Издревле поэтов почитали, как «поцелованных Богом» пророков или свидетелей времени. Мало кто задумывается над тем, что Господь наш Иисус Христос говорил с народом на арамейском языке, а Нагорная проповедь в переводе на русский не дает представления о том, что для современников земного пути Спасителя, она звучала подобно стихотворению, и потому запоминалась легко, и была ясна и понятна.
Поэту в России всегда доставался особый удел, но только в том случае, если он был настоящим, а не фальшивкой, подделкой, рифмующим строки ради прославления низменных инстинктов и лживых идей.
К сожалению, многие русские поэты периода постреволюционного лихолетья, гражданской войны и русской эмиграции «первой волны» были забыты, а их стихи закрыты для читателей на полках спецхранов, по причине вполне объяснимой – это были истинные русские поэты опасные для страны Советов.
Перед Московии Царем
Татарин голову склонил, −
Присяге, данной дикарем
В роду никто не изменил.
В ответ на грозный ураган
В святом двенадцатом году,
Мой прадед, смелый партизан,
Был в стае славных на виду.
И он топтал своим конем
И супостата, и ковыль −
Степняк — татарин ожил в нем…
…могильный сон… архивов пыль…
И вашу кровь, и ваш порыв
Я унаследовал вполне:
В боях меня глушил разрыв
И конь носил по целине…
Все то, что тешило татар
Влечет и радует меня:
И я степняк, и я гусар, −
Но нет ни степи, ни коня…
Эти слова, раскрывающие дела предков и отчасти свою собственную судьбу, написал замечательный русский поэт – князь Николай Всеволодович Кудашев (1903-1978), принадлежащий к славному роду потомков татарского князя Кудаша, совершенно обрусевших, и служивших России и острой саблей, и пером.
В СССР очень были популярны рассказы и художественные фильмы о «красных дьяволятах» − подростках, воевавших за большевистское дело, но вот о детях и отроках, которые пришли в Белое движение, то есть оказались на противоположной стороне фронта, предпочитали молчать или иногда рассказывать, презрительно кривя губы: «Что с них, богатеньких и сытеньких барчуков, возьмешь? Не поняли сути классовой борьбы и всеобщего блага».
Расстрельное большевистское «счастье» было по нраву «красным дьяволятам», а вот Коле Кудашеву, ученику реального училища, оно казалось настоящей мерзостью перед Богом и людьми. Вот и ушел он в Белую армию в 1919 году, недоучившись, в отроческом возрасте, примкнув вольноопределяющимся к батарейцам Третьего конного корпуса генерала Шкуро.
Вороны хищные носятся стаями −
Сокол летает один.
Гордо несется корабль направляемый
В бездны зыбучих пучин.
Белою лестницей, белым движением,
Белой легендой земли.
Белые рыцари, светлым видением,
В сумерках Мира прошли.
Далее была контузия, перевод на бронепоезд «Дозорный», участие в десанте 135 пехотного полка и тяжелое ранение.
Побатальонно, поротно
Выбыв из строя, смолк
Сто тридцать пятый пехотный
Керчь-Еникальский полк…
Молодец молодца краше,
Пулями мечены лбы…
Не доходя Таганаша
Вышли из белой борьбы…
Полк, пробивая дорогу,
В полном составе лег:
Мертвые − прямо к Богу,
Раненые − в острог…
Скошен косой пулеметной,
В северной Таврии смолк, —
Сто тридцать пятый пехотный
Керчь-Еникальский полк!
Став кадетом, Николай Кудашев эвакуируется из Крыма вместе с остатками доблестных белогвардейских войск Врангеля. В Югославии он продолжает военное обучение. Из Крымского кадетского корпуса он выпускается в Николаевское кавалерийское училище. Русские эмигранты сумели даже на чужбине организовать подготовку подрастающей смене.
Кудашев через много лет записал: «Война 1914 года застала меня во 2-м классе среднего учебного заведения, русская революция в 5-м классе. Дальше пошли восстания против большевиков, скрывания и наконец уход в Добровольческую армию. Тогда были написаны первые стихи о Белом движении, но они так и затерялись в годы Гражданской войны. Только после эвакуации из Крыма, оторванный от близких и Родины, я попал в дебри Словении. Здесь был размещен наш Кадетский корпус в бывшем Австро-Венгерском лагере для военнопленных. В долгие зимние вечера тоска по семье и Родине заставила меня серьезно заняться стихами».
И в эмиграции из Николая Кудашева вырос значительный русский поэт, чем-то неуловимо напоминавший, погибшего в советской России поэта-воина Николая Гумилева.
После Николаевского училища корнет Кудашев оказывается в 12-ом гусарском Ахтырском полку. Он затем служит на границах Югославии. А в 1941 году оказывается в Русском корпусе…
Убежденный монархист, православный христианин, потомок вольных степняков и абсолютно русский человек Николай Всеволодович Кудашев не мог смириться с захватом родной земли теми, кто ее не любил и презирал. Вряд ли Кудашев когда-нибудь читал стихотворение Джека Алтаузена, младше его всего на четыре года, как раз и относившегося к «красным дьяволятам», но не попавшего на гражданскую войну, где есть откровенные строки:
Я предлагаю Минина расплавить.
Пожарского. Зачем им пьедестал?
Довольно нам двух лавочников славить.
Их за прилавками Октябрь застал.
Случайно им мы не свернули шею.
Им это было бы подстать.
Подумаешь, они спасли Расею.
А может лучше было б не спасать?
(1930)
Алтаузен отлично выразил большевистское мировоззрение. Поэты проговариваются чаще «вождей», выплескивая из идеологических тайников то, что массы и не видят. А у Кудашева мы найдем ответ на такое выплескивание:
Это имя не вымолвишь всуе, −
Прилипает к гортани язык,
Если всмотришься в карту немую
Или русского сердца тайник.
Ничего кроме лютого горя,
Бог — Господь для тебя не судил!
Искровавилась с Западом споря,
На Восход не считала могил…
Подымаючись с плахи на дыбу,
С батога попадая в аркан, −
Ты на карте, как грозная глыба
Навалилась на контуры стран!
Для того чтоб ты стала иною,
Поднимаю с молитвой пращу,
И готовясь к неравному бою
Я твой будущий образ крещу, −
Ну, а если найти не сумею
Путь-дороги к тебе напрямик, −
Пусть поют надо мной суховеи
Запечаленой Родины лик!
(1948)
В 1949 году князь Кудашев уехал в США, где жил тяжело, трудясь простым рабочим в пищевой промышленности (вот таковы были русские «барчуки»!), помогал другим эмигрантам. Единственный сборник стихов он подготовил к публикации в 1977 году, примерно за год до своего ухода ко Господу. Его рукописи пропали и вряд ли их найдут. Но русскому сердцу хватит и того, что есть, ибо огромный заряд любви к России, веры в нее, без ретуширования и приукрашивания истории, без сюсюканья и благоглупостей, несет в себе наследие Николая Кудашева, поэта Белого движения, оставшегося верным идеалам своей молодости до самой кончины.
Слова Кудашева из предисловия к сборнику «Тени» (Сан-Франциско, 1978), вряд ли оставят равнодушным русского человека: «Наконец у меня явилась возможность издать свой сборник первый и вероятно последний. Его я посвящаю погибшими живым соратникам в надежде, что мое творчество найдет отклик у молодого поколения и здесь, и там на Родине. Пусть из этих обрывков моих песен узнают и поймут, как мы любили Родину и жили только думами о ней».
