Автор: Елизавета Преображенская
Ксения Николаевна Боратынская приходилась внучкой известному поэту Евгению Боратынскому, другу и современнику А.С. Пушкина. Она появилась на свет 3 января 1878 года в семье Николая Евгеньевича Боратынского и его супруги Ольги Александровны, урожденной Казембек. Отец Ксении — Николай Евгеньевич Боратынский, младший сын поэта. Мать — Ольга Александровна Казембек, дочь ученого-востоковеда Александра Касимовича Казембека, профессора Казанского, а затем Санкт-Петербургского университетов. Они принадлежали к поколению, которое в молодые годы с энтузиазмом встретило реформы 1860-70-х гг. Ксения была младшей из четырех выживших детей четы Боратынских. У нее был старший брат Александр и сестры Екатерина и Ольга. Ксения была очень слабым и болезненным ребенком, с детства прихрамывала и страдала от врожденного порока сердца, но была полна оптимизма, любви к жизни и наблюдательности.
По традиции Ксению и ее сестер сначала воспитывали русские няни, которые погружали детей в мир старинных русских сказок и должны были научить молиться: «Помню, как когда мне было три года, перед сном я стояла перед божницей, а няня, подсказывая мне слова молитвы, прибавляла в конце: «Упокой, Господи, душу убиенного Государя Императора Александра», — вспоминала Ксения. Затем в детской появились французские Мадам.
Зимой семья жила в Казани, на лето выезжала в имение Шушары. С этой усадьбой были связаны самые лучшие, самые светлые детские и юношеские воспоминания Ксении. Сестры и брат были намного старше Ксении, они окончили гимназический курс и уже начали выезжать в свет, а Ксения все еще была в детской. Сестра Ольга вскоре вышла замуж за Николая Шульгина и упорхнула из родительского гнезда. Затем обзавелся семьей и брат Саша – в столице он познакомился с Надеждой Дмитриевной Шиповой, которую очень тепло приняли и полюбили в семье Боратынских. Только сестра Катя так и не вышла, всю жизнь она посвятила сначала уходу за ослабевшей матерью, а затем – воспитанию племянников, рано лишившихся матери.
Маленькая Ксения любила смотреть, как сестры собираются на бал или наблюдать за балами, устраиваемыми в их казанском доме, однако, когда пришел ее черед выезжать, она тяготилась этим и светским развлечениям предпочитала жизнь уединенную. Из-за порока сердца Ксению не отдавали в гимназию. Училась она дома, под руководством Мадемуазель Marie, затем появилась русская учительница – Вера Петровна. Под ее влиянием Ксения заразилась идеями хождений в народ, столь популярными в литературе 1860-х гг.«Мое тяготение к народу шло и от Некрасова, и от Тургенева, и от Толстого. Я стала присматриваться к крестьянам, которых я раньше тоже не замечала, и незаметно для себя самой сделала их предметом культа», — вспоминала Ксения. Замечая это, родители посчитали необходимым заменить Веру Петровну.
К 16 годам девичье образование тогда завершалось. Ксения Николаевна достойно выдержала экзамены на звание «домашней учительницы» по французскому языку. Девушка начала выезжать в свет, но это не приносило ей никакой радости. Сама она впоследствии признавалась: «Светская жизнь вызывала нравственную тошноту. Мне было ее стыдно и я ее ненавидела. Мне хотелось поступить на высшие женские курсы, но курсов в Казани не было, уехать же от мамы я и помыслить не могла. Мне хотелось сделаться сельской учительницей, но меня не пустили. Вот тут-то, совершенно случайно, подвернулась только что открывшаяся художественная школа».
Так, в 1897 году Ксения Николаевна Боратынская поступила в художественную школу. Каждый день к девяти часам она уходила в школу и работала там по акварели. В три часа приходила домой и обедала, а с пяти до семи были вечерние карандашные классы, на которых ученики рисовали с гипсов. В тот год семью Боратынских постигло горе: умер Николай Евгеньевич.
Новый век Ксения и ее сестра Екатерина вместе с матерью начали с длительного путешествия по Европе. Из Казани отправились в Москву, откуда проследовали с остановками в Варшаве и Вене, в Италию, куда прибыли в марте. Весенняя Италия, красоты Венеции и Флоренции мало впечатляли Ксению — девушка очень тосковала по России: «Никак не думала, что буду так тосковать по России, хотелось бы все бросить и бежать домой в свою серую, холодную, но родную Россию». Впрочем, вскоре Ксении понравилась Италия, она с упоением посещала галереи и музеи. Сорренто, Капри, Неаполь и наконец Рим, который произвел на Ксению наиболее сильное впечатление: «В первый раз могу сказать, что мне не хочется уезжать в Россию, возвращаться в нашу серенькую жизнь после Рима с его развалинами, с его историей… Я все еще не могу придти в себя. Хожу по улицам и думаю: «Да я ли это по Риму хожу! ? Странно, чудно!»
После Рима последовали Милан и в конце путешествия – Люцерн. Проведя всю весну заграницей, в конце мая Боратынские возвращались домой. У русской границы в вагон вошли носильщики. Один — широкоплечий рыжий парень — взялся за наши вещи. Я с трепетом смотрелана этих носильщиков и с затаенной радостью спросила: «Вы русские?» Его широкая рожа расплылась в добродушную улыбку. «Настаящие масковские», — отвечал он с сильно акающим акцентом. Я положительно была готова броситься ему на шею и расцеловать в его румяные щеки. «Никогда, никогда больше не уеду из России, — решила я, — люблю только вот этих румяных или не румяных деревенских парней, этих баб в сарафанах с подоткнутыми подолами… И никакая чужая красота, никакие памятники искусства не оторвут меня от родной природы, от родного народа». Свое слово Ксения Николаевна сдержала. Это была ее единственная заграничная поездка. Больше она никогда не уезжала из России.
По возвращении Ксения приняла еще одно важное для себя решение: свою жизнь она связала с преподаванием в деревенской школе. Так она и посвятила свою жизнь обучению крестьянских детей. Впрочем, среди ее учеников были не только дети. Однажды брат Саша и его супруга попросили обратить внимание на одного способного молодого человека, желавшего учиться, готового на все лишения, лишь бы получить образование. Его имя – Архип – показалось Ксении очень некрасивым, но она даже не могла предположить, какую роль в ее жизни сыграет этот человек. Он был ровесником Ксении, много старше ее прежних учеников, но, тем не менее, она согласилась позаниматься с ним и подготовить к поступлению в институт. У Архипа Алексеева была мечта: он хотел не просто получить образование, но и однажды стать учителем. В 1902 году Архип Алексеев успешно сдал экзамены и продолжил образование. Помимо этого он учился музыке и игре на фортепиано. Общая мечта сблизила таких разных, крестьянина и дворянскую дочь и, конечно, такой мезальянс в те времена было сродни скандалу. Мудрая Ольга Александровна устроила потенциального зятя на службу к знакомым – дипломатам. Два года провел Архип Алексеев в Вене, занимаясь самообразованием и оттачивая светские манеры. По возвращении можно было делать предложение Ксении. Однако девушка, прежде чем принять его, посоветовалась со Львом Николаевичем Толстым, чтобы он рассудил, стать ли ей женой и матерью, посвятить себя семье или продолжить работу в школе. Лев Николаевич еще больше запутал Ксению, сказав сначала, что нужно выбирать семью, а затем, что важнее изменять к лучшему мир вокруг себя. В итоге все рассудила Ольга Александровна: дочь должна выйти замуж, к тому же Архипа Кузьмича уже успели тепло принять и полюбить в семье Боратынских.
Венчание состоялось в Шушарах. «С утра ливмя лил дождь, обещая нам счастливую жизнь.В церкви… в то время был ремонт главного алтаря, и мы венчались в приделе… Для меня ничего не существовало реального – я была вне времени и пространства. Назвать ли это экстазом или просто молитвой, я не знаю, но это тот момент, в который человек преображается и из тусклого и обыденного делается значительным, просвященным. Человеку в это время кажется, что он стоит на рубеже с вечностью. Мое венчанье было для меня таким светом, что в нем тонули очертанья иконостаса и храма и всех окружавших меня. Все, что меня заставляли делать: меняться кольцами, ходить вокруг аналоя, пить теплоту – казалось мне и важным, и вместе с тем отрывающим от чего-то еще более важного. Не хотелось уходить из церкви – так было там торжественно-празднично и необычно. По обычаю, назад надо ехать другой дорогой и нас повезли другим, более отдаленным путем. В дверях дома нас, опять-таки по обычаю, осыпали хмелем, очевидно, чтоб жизнь наша была «хмелевая».
В этом счастливом браке родилось трое детей: Ольга, Матвей и Иван. Ксения Николаевна продолжала учить детей, а Архип Кузьмич преподавал историю в Казанской женской гимназии.
После революции для семьи Боратынских настали черные дни: был убит чекистами брат Ксении Александр, погиб обороняя Казань от большевиков племянник Алек, племянница Ольга (Лита) с супругом и маленьким сыном отправились с отступающей Белой армией. В ряды Белой армии вступил и Архип Кузьмич. Два года сражался он с большевиками и умер от тифа в Красноярске в 1920 году.
Ксения Николаевна продолжила преподавать как и прежде. Кроме того, она писала воспоминания о своей жизни, в которых воскрешала умерших и погибших родных и близких. Она часто говорила: «У нас отняли все, что можно отнять силой, а теперь мы должны добровольно отдать то, что силой отнять невозможно — наши знания». Все радости и горести разделяла с ней верная сестра Катя. Ксения Николаевна достойно воспитала своих детей и дала им прекрасное образование. Ольга Архиповна Алексеева (в замужестве – Храмцова) окончила Казанское музыкальное училище и всю жизнь преподавала музыку. Именно она хранила ценнейший семейный архив Боратынских, который впоследствии передала в музей. Иван и Матвей Алексеевы окончили Казанский университет, Матвей добился больших успехов в науке, был заместителем директора Института высшей нервной деятельности АН СССР.
Ксения Николаевна прожила долгую и непростую жизнь, но всегда она сохраняла оптимизм, энергичность и неиссякаемое желание помогать другим. Она скончалась в 1958 году в деревне Рахманово Московской области. В 2007 году вышли в свет ее воспоминания. Кроме того, Ксения Николаевна и ее супруг фигурируют в романе их племянницы, Ольги Боратынской, «Канун восьмого дня», под именами тети Веры и Петра.
