Автор: Агидель Епифанова
1055 лет тому назад, в 968 году, печенеги впервые совершили набег на Русскую землю и осадили её стольный град Киев, за стенами которого укрылась вместе с малолетними внуками княгиня Ольга.
Большая часть наших соотечественников при упоминании об этой величайшей правительнице вспомнят, пожалуй, прежде всего её страшную месть убийцам мужа. Люди верующие, конечно, скажут о ней, как о прославленной святой, первой русской княгине, принявшей христианство и положившей начало обращению нашего народа ко Христу. «Была она предвозвестницей христианской земле, как денница перед солнцем, как заря перед рассветом. Она ведь сияла, как луна в ночи; так и она светилась среди язычников, как жемчуг в грязи», — так писал о ней 140 лет спустя после её смерти древний летописец. И такое восторженное почитание было не только посмертной данью, оно сопровождало эту удивительную женщину и при жизни её.
За что же так любили русские люди свою княгиню? Далеко не каждый правитель бывает счастлив любовью подданных. К тому же женщина- правительница для древних времён — случай вообще исключительный. Своё право править после гибели мужа, князя Игоря, при малолетнем сыне Святославе она заслужила изначально и той самой местью… Совершив её, она показала решительность и силу, заставила уважать и бояться себя. Но это было лишь началом пути правительницы. Ольга была мудра и дальновидна, а потому менее всего желала, нагнав страх на подданных, запереться в тереме и править, удерживая власть жестокостью. Её цель была навести порядок в русских землях, где древляне враждовали с полянами, а кривичи с вятичами. Положить конец бессмысленным усобицам, жертвами которых стали и её муж, и те сожжённые ею жители Коростеня, память о которых не отпускала её.
Урождённая в земле псковской и ставшая княгиней Киевской, Ольга хорошо знала необъятное пространство, оказавшееся под её десницей. Каково это — править им? Править столькими племенами, столь разными и дорожащими своею «самостью»? Ясно видела княгиня зло такой «самости», выливавшейся во вражду на радость всем врагам Руси. О том, что нужно покончить с усобицами, говорил ещё дядя Игоря, князь Олег, прозванный Вещим, и Ольга запомнила это и стремилась довершить то, что не успел старый князь. Ни дня отдыха не ведала правительница. В ладье по устьям рек и озёр путешествовала она со своей дружиной по необъятному краю, ставшему её великой отчиной. Ольга принуждала к покорности строптивые племена, водила (впервые на Руси) единые законы, строила новые города и погосты… И как было не быть благодарными ей людям, которым, наконец, она дала возможность мирно жить и трудиться на обустроенной земле? Устроение своей земли было для Ольги как устроение собственного дома, в котором хорошему хозяину важна и дорога любая мелочь. И она показала себя хозяйкой превосходной: рачительной, заботливой, любящей свой дом и всё, всех, принадлежащих ему.
Княгиня мечтала, чтобы её сын унаследовал землю, не разорённую и раздираемую усобной враждой, но упорядоченную, процветающую, умиротворённую. И ей это удалось. К тому времени, когда Святослав вошёл в силу, от матери он получил единую, окрепшую страну. Увы, молодой и горячий князь, наделенный воинским талантом и удачей, не желал довольствоваться полученным наследством, внутренним устроением своей земли и защитой её от супостатов. Он почти всё время проводил в походах, в Киеве его почти не видели. Эти легендарные походы покрыли его славой, которую делила с ним вся Русская земля. Однако же ей не доставало его отеческого попечения. Оставалось, как и прежде, попечение материнское – Ольгино. Именно она де-факто продолжала править на Руси, вести все дела, пока сын сражался.
В ту пору к делам государственным прибавились заботы духовные. В Киев всё чаще стали наезжать гости из далёкой Византии. Некоторые киевляне обращались в их веру, становились прихожанами их церкви, выстроенной ещё убитыми Олегом Аскольдом и Диром. Частым гостем княгини стал поп Григорий, говоривший мудро и велеречиво. От бесед с ним, утешавших душу княгини, от красоты убранства и песнопений в греческом храме, который однажды тайно посетила Ольга, явилась идея самого дальнего и знаменитого путешествия её – через Понт Аксинский, как именовалось тогда Чёрное море, к берегам Константинополя (Царьграда), ещё сиявшего крестами и славой своей и не обращённого неверными в Стамбул…
Более тысячи лет назад под своды Святой Софии, обращённой недавно в мечеть под оглушительное молчание христианского мира, входила русская княгиня, имя которой успело снискать себе славу не только в родной земле, но и за морем.
Русские восхищались красотой и богатством Царьграда. Хозяева посматривали на «славянских варваров» с надменным превосходством. Это превосходство сказалось даже в церемонии приветствия Императора, во время которой русская княгиня принуждена была стоять в ряду византийской знати. Ей разрешалось лишь приветствовать Василевса одним кивком головы, тогда как его подданные простирались ниц при его появлении.
Впрочем, при личном общении Император Константин оказался куда более радушен, чем во время официальных приёмов. Один из самых просвещенных людей своего времени, он писал историю своей Империи и книгу предпочитал мечу. От него Ольга узнала множество примечательных фактов, а вдобавок Василевс научил свою гостью играть в шахматы. Однажды во время очередной партии Константин сделал Ольге предложение стать его женой. Как ни лестно было сватовство могущественного владыки, но русская княгиня не могла оставить своей отчины. «Стану я женой тебе, будь по-твоему, — ответила она. — Но не должно христианскому правителю брать в жёны язычницу. Станешь ли восприемником моим от купели крестильной?» Не заподозрив подвоха, Император согласился.
Русскую княгиню под величественными сводами Святой Софии крестил под именем Елена сам константинопольский патриарх. Летописи передают нам слова, сказанные им при этом: «Благословенна ты в женах русских, ибо оставила тьму и возлюбила Свет. Благословят тебя русские люди во всех грядущих поколениях, от внуков и правнуков до отдаленнейших потомков твоих!»
Венчанием же дело не продолжилось, ибо Церковь запрещает крестному жениться на крестнице, о чём совсем позабыл Константин.
Приняв крещение, Ольга собралась в обратный путь. С собой она увозила богослужебные книги и иконы, а также подаренный патриархом крест с надписью: «Обновися Русская земля Святым Крестом, его же приняла Ольга, благоверная княгиня». Воротясь в Киев, она возвела церковь во имя святого Николая на могиле убиенного князя-христианина Аскольда…
Обратить же к вере сына Ольге не удалось. Святослав не препятствовал материнским «чудачествам», но и не принимал их, полагая, что, приняв христианство, утратит свой авторитет в глазах дружины. Не смогла княгиня и удержать его в родных приделах. Святослав со своей ратью обосновался в земле Болгарской и возжелал остаться в ней как в стране, взятой им самолично, а не полученной по наследству, и так как туда стекались все богатства, всё добро со всех концов света. Киев же и Русскую землю он, как и прежде, вверил попечению матери, как и троих сыновей своих, при которых правила она теперь.
Пребывание князя с дружиной вдали от своей земли ободрило её врагов, что нередко случается, когда правитель бывает более озабочен проблемами земель чужих, нежели собственной. И вот заполыхали вокруг Киева костры воинственных кочевников-печенегов. Отбиваться от такого полчища не было у Ольги ни людей, ни оружия. Прихода сына ждать было долго. А времени на ожидания у Киева не оставалось. Осаждённый город скоро стал вымирать от голода. Но открыть ворота было немыслимо, ибо это означало оказаться в полоне у печенегов.
Спас положение не Святослав, а русские люди, не бросившие в беде свою княгиню. Собранные по пространствам Русской земли ратники под водительством воеводы Претича пришли на выручку Киеву. Сперва они провели, как сказали бы теперь, спецоперацию, эвакуировав под носом у кочевников княгиню с внуками из города, а затем дали незваным гостям бой, представившись авангардом дружины Святослава. Уже одно только имя князя напугало печенежские полчища и пытать судьбу, дожидаясь его прихода, они не стали, уйдя в свои степи. Киевляне же направили Святославу гонца с депешей, в которой говорилось: «Ты, князь, чужой земли ищешь и её блюдёшь, от своей же отрёкся. Чуть-чуть не взяли нас печенеги вместе с твоею матерью и детьми. Если не придёшь и не оборонишь нас, то опять возьмут. Неужели не жаль тебе ни отчины своей, ни матери-старухи, ни детей малых?»
Князь тотчас выступил в поход и покарал печенежских супостатов за вторжение. Свершив положенную месть и водворив спокойствие в русских пределах, он вновь засобирался в чужие края. Ольга просила сына не покидать Киева до её кончины, и Святослав исполнил волю матери. Схоронив её по христианскому обычаю, как завещала она, он разделил Русь между тремя своими сыновьями, а сам возвратился в Болгарию, где, однако, встречен был враждебно… Звезда Святослава уже катилась к своему концу. Он ещё сумел принудить к покорности болгар и разорить многие византийские земли на пути к Царьграду. Однако Император собрал великую рать и разгромил дружину Святослава, изгнав его из болгарских пределов. Непобедимый прежде князь отправился на Русь, ища собрать там новое войско и возвратить Болгарию. Но на пути к Киеву поредевшую и измученную дружину подстерегли печенеги, жаждавшие поквитаться со Святославом. В приднепровских степях полегли славные богатыри и сам великий воитель. Печенежский князь в ознаменование победы повелел изготовить кубок из черепа поверженного врага…
— Мертвые сраму не имут! — говорил Святослав. Ему не пришлось испить чаши позора, вернувшись в родные пределы побеждённым и изгнанным из страны, ради которой пренебрёг он Русью.
Русь же, вновь разделенная им, обречена была на рецидив болезни, которую великими трудами сумела уврачевать княгиня Ольга. Вновь русские враждовали против русских на радость врагам — хазарам, печенегам и прочим разбойникам. Преодолевать очередные усобицы и сплачивать Русь придётся теперь младшему внуку Ольги — князю Владимиру, когда по молитвам своей праведной бабки сподобится он принять Христа с тем, чтобы довести до конца ею начатое — обратить в истинную веру свой народ.
