Автор: Александр Гончаров
20 февраля 1909 года во французской газете «Фигаро» на правах платного объявления итальянский писатель и поэт Ф.Т. Маринетти опубликовал «Манифест футуризма» («Манифест дю Футуризм»), в котором имелись дикие для вменяемого человека слова: «Мы будем воспевать огромные толпы, возбужденные работой, удовольствием и бунтом; мы будем воспевать многоцветные, многозвучные приливы революции в современных столицах; мы будем воспевать дрожь и ночной жар арсеналов и верфей, освещенных электрическими лунами; жадные железнодорожные вокзалы, поглощающие змей, разодетых в перья из дыма; фабрики, подвешенные к облакам кривыми струями дыма; мосты, подобно гигантским гимнастам, оседлавшие реки и сверкающие на солнце блеском ножей; пытливые пароходы, пытающиеся проникнуть за горизонт; неутомимые паровозы, чьи колеса стучат по рельсам, словно подковы огромных стальных лошадей, обузданных трубами; и стройное звено самолетов, чьи пропеллеры, словно транспаранты, шелестят на ветру и, как восторженные зрители, шумом выражают свое одобрение».
По сути, Маринетти выступил как певец разрушения, идолопоклонник прогресса, механизации и революции. Любопытно, что в дальнейшем он из левого радикала превратился в идеолога фашизма, что свидетельствует – фашизм и нацизм – это не консервативная реакция на революцию, а продолжение ее в иной превращенной форме. Большевизм, фашизм, нацизм – бастарды либеральной идеологии, доведенной до ее всемерной законченности.
Впрочем, «Манифест футуризма» — это не сама болезнь европейской цивилизации, но диагноз. А до выхода «Заката Европы» Освальда Шпенглера оставалось еще девять лет, за которые чума распада охватила весь мир…
Для нашей же эпохи гораздо важнее иной текст Филиппо Маринетти: «За искусством футуризма, опьяненного механизацией, пришла новая религия – мораль Скорости.
Христианская религия охраняла человеческое тело от чувственных излишеств. Она укротила и уравновесила инстинкты. Футуристическая мораль спасет человека от разложения, предопределенного медленностью, традицией, анализом, покоем и привычкой. Человеческая энергия, во сто раз повышенная скоростью, будет господствовать над временем и пространством…
Скорость, являющаяся по своей сущности интуитивным синтезом всех сил в движении, естественно чиста. Медленность, по своей сущности – рассудочный анализ всех утомлений, – естественно порочна. Взамен рухнувших добра и зла древности мы создаем новое добро – скорость, новое зло – медленность…
Такое исповедание – соединение с божеством. Мчаться полной скоростью – та же молитва. Святость рельс и колес. Нужно преклонить колени на рельсах, чтобы молиться божественной скорости…
Сладострастие сознавать себя одиноким на темном дне лимузина, бегущего среди сверкающей суматохи электрических ледников в бреду ночной столицы. Исключительное сладострастие чувствовать себя быстрым…
Червь тревоги воспоминания-надежды сверлит мое сердце. Надо напитать его скоростью. Надо верить в сопротивление – упругость, созданное скоростью. Напряжение и сложность мысли, утонченность наших вожделений, неудовлетворенность землею, жажда зноя моря, пряностей, мяса и чужестранных плодов – все предписывает нам футуристическую религию-мораль скорости.
Скорость разъединяет молекулу-мужчину и молекулу-женщину. Скорость уничтожает любовь с большой буквы – грех неподвижного сердца, печальную коагуляцию, артериосклероз человечества. Скорость смягчает и совершенствует кровообращение – аутопоезд-аэроплан вселенной. Только скорость сможет убить дряхлый сентиментально культурно-пацифистский свет луны» («Новая религия – мораль скорости»).
На самом деле «прогрессист» Маринетти рассуждает подобно древним гностикам, впав в состояние охмеления техникой. Писатель не различает добра и зла и преклоняется перед наукой, обеспечивающей его особым статусом. Скорость здесь символ знания, недоступного тем, кто не может передвигаться быстро. Футурист считает, что соединяется с новым божеством, совсем как гностик II в.
Итальянец экстатически восхищается миром, где ради эфемерного телесного и чувственного познания, а также необузданного потребления всего и вся, разодраны в клочья все качества, делающие человека человеком.
Если бы он прожил дольше, массовая культура стала бы его стихией, ибо она, точно как он того желал, одержима скоростным проглатыванием образов, фактов, идей, предметов и окружающей среды. Дискретное, клиповое мельтешение и суета выбивает из голов последние мечты о возвышенном. Верхоглядство в оценках, кондовая жестокость и эгоизм – это проявления насильственного ускорения в искусстве. «Свете Тихий…» не соответствует алгоритму нынешних креативщиков. Они опьянены совершенно другим – речетативным бормотанием под ритмичную музыку. Это нравится толпе, и она это потребляет…
«Лжеименный гнозис» древности четко разделял всех людей по категориям: пневматики (духовные), психики (душевные) и соматики (телесные).
Гнозис XX-XXI веков не ушел от него далеко. Разделение не просто приветствуется, но и откровенно пропагандируется.
Например, сюжет обычного голливудского боевика типично гностичен. У главного героя (скажем, сотрудника разведки) злодеи похищают дочь или жену. Герой, обладая знаниями, навыками и умениями, недоступными обычному человеку, находит врагов и крошит их кулаками, из автомата, пулемета, базуки и т.п. Герою обязательно помогает более слабый и менее подготовленный помощник (который может и погибнуть, что вызовет скупую слезу у победителя). Похищенная спасена. Все закончилось удачно.
Вот и получается занятная картинка. Герой – это пневматик (на секулярном уровне), помощник – психик, а сотни расстрелянных противников – соматики, о которых зритель тотчас забудет, выйдя из кинотеатра.
А еще у масс необыкновенную популярность приобрели «вампирские саги». Здесь в качестве положительных персонажей выступает нечисть, обладающая «тайными» (оккультными) знаниями, недоступными для обычных (нормальных) людей.
Вновь формируется иерархия: пневматики – вампиры, психики – друзья и возлюбленные (прости, Господи!) упырей, а остальные представители человеческого рода – соматики (корм для нечисти!). И ежели в народных сказках против вампиров помогал осиновый кол, то теперь нежить уже ничто не берет.
Как хотите, но это (помимо всего прочего) свидетельствует о такой морально-нравственной бездне, что из нее, пожалуй, уже и выбраться невозможно.
Великому русскому философу А.Ф. Лосеву принадлежит следующая характеристика древних гностиков: «Другое, не только очень важное, но прямо-таки чудовищное свидетельство гибели античной мысли – это проповедуемый у многих гностиков либертинизм (от латинского слова libertas, «свобода»). Этот либертинизм проповедовал полную свободу морали от каких бы то ни было принципов, теорий, запретов и даже вообще мировоззрения. Считалось так, что если задача гностиков есть достижение знания, а знание о вещах само вовсе еще не есть вещь, то, следовательно, тот, кто обладает знанием, тем самым свободен от подчинения вещам, а значит, и от подчинения каким бы то ни было запретам, от подчинения каким бы то ни было объективным установкам действительности».
У святого мученика Иринея Лионского имеются свидетельства об аморальном поведении гностика Мария, а другие христианские авторы рассказывают нечто такое же о Василиде и Карпократе. Гностические секты николаитов и каинитов (поклонники Каина-братоубийцы!) считали вполне допустимым пренебрегать нравственными традициями. Вполне в русле культуры XXI столетия, не правда ли?..
Если же обратим взор на всю современную нам массовую культуру, то вряд ли удастся избегнуть очевидной аналогии и с манихейством (ересь III в. от Р. Х.). Манихеи учили, что материальный мир не контролируется Богом, но подчинен полностью злу. Внутри же материального тела сокрыта некая «божественная искра». Эту «искру» и надо вырвать из пут тела. Для этого же годится все: и аскетизм, и сплошной разврат – главное, чтобы тело обессилело и умерло. Деторождение манихеи не приветствовали, ибо каждый ребенок превращался в новосозданную тюрьму для «искры».
И что сейчас? Массмедиа также проповедуют людям малодетную (а лучше бездетную) семью, свободные половые отношения, содомию, трансгендерство, зоофилию. А реклама призывает потреблять и потреблять, не обращая внимания на такую обременительную мелочь как продолжение рода.
Возникает естественный вопрос: «Почему же все происходит именно так?»
Ответ имеется. Маринетти верно отметил скорость как доминирующий признак современной цивилизации. Люди стараются жить резво, не замечая, что с приобретением скорости теряют нечто большее… саму жизнь. И надрываются. В разуме поселяются чудовища, которых изгнать человек не может, так обратной стороной «радостного» ускорения становятся лень и уныние.
Да и вообще нынешнее человечество как будто провалилось на много веков назад и объязычилось. А гностицизм как раз-то и возник на стыке политеизма, пантеизма и монотеизма. Цивилизация совершила нечто парадоксальное: прыжок вперед – в прошлое! Скачок в сторону миража! Побег в безводную каменистую пустыню, где вместо живительной влаги и сени деревьев присутствуют только голый пустынный ландшафт, зной и жажда!
Как же прав был святитель Феофан Затворник: «Мир обещает все и не дает ничего; манит, раздражает надеждами, но в минуту, так сказать, вручения обещанного похищает его. Потом снова указывает что-то вдали, снова манит и снова похищает у достигшего из рук то, что, кажется, уже получено. Оттого в мире все гоняются за чем-то многообещающим, и никто ничего не получает; все преследуют призраки, которые разваливаются в воздухе в ту же самую минуту, когда они готовы уже схватить их. Миролюбцы важничают в уверенности, что, действуя по-мирскому, они заслуживают внимания мира, но мир или не видит их дел, или, видя, не дает им цены, или, признав цену, не воздает условленной награды. В мире все до одного обмануты и все-таки обманывают себя надеждами, для которых нет ни малейшей опоры.
Работающие Господу внешне не видны, нередко даже презираемы и гонимы, но зато внутренно зреют постоянно в совершенствах духовных, которые в другом мире воссияют в них, как солнце, и дадут им соответствующее себе место и блаженство».
Вот и выходит, что за футуризмом, массовой культурой и революцией – полная чаша смерти, а за Христом – Жизнь. И каждый выбирает свое. Свободно. По сродству души.
Запад выбор сделал…
