Автор: Михаил Смолин
Издательство АСТ выпустило интересную книгу «Письма к ближним. Избранное 1902–1904» великого мастера слова Михаила Осиповича Меньшикова (1859–1918). Сборник, собранный из его многочисленных публицистических выступлений начала XX столетия.
Именно такие «артисты слова», как М.О. Меньшиков, литературно формулировали тогда глубинное национальное «я», которое изливали на страницах газетной и журнальной печати.
Сегодня желая узнать, чем дышало, о чём думало русское общество перед революцией, надо прежде всего читать наиболее ярких публицистов того времени, бывших настоящим голосом нации. Многолетняя эпопея «Писем к ближним» М.О. Меньшикова была величественным публицистическим слепком с общественной жизни тогдашней Российской Империи.
Первые годы у Суворина: становление консервативного звучания публицистики
В книге собраны статьи за первые годы работы в газете «Новое время», перейдя куда, Михаил Меньшиков получил значительно более широкую, общенациональную трибуну для своей публицистики. Трибуну менее литературную, но значительно более заострённую политически. Именно в «Новом времени» писательское искусство Михаила Осиповича приобрело уникальное звучание, во многом ставшее национальным голосом русского общества.
Тематически значительно расширился публицистический кругозор. Газетные выступления Михаила Меньшикова приобрели удивительное разнообразие: от вопросов образования и воспитания молодёжи до вопросов войны и философии национального духа.
В те годы начала нового века господствовавший либеральный дух, своей пропагандой влияя на доверчивую молодежь, подготовил почву для недовольства и активно взращивал революционную смуту. Действуя на живое чувство, преобладающее в молодости над рассудком, пленяя идеалами справедливости, свободы, равенства и братства адвокатско-профессорско-преподавательский интеллигентский корпус возбуждал в юношестве неугасимый огонь желания наибыстрейшего достижения целей своих новоприобретенных революционных идеалов. Невозможность быстрой реализации своих политических, слабо осознанных идеалов толкала молодых в крайние политические течения — с их терроризмом, экспроприациями и открытыми вооруженными бунтами.
Но и сами либералы, выходя из университетов и адвокатских контор на поприще государственной политики, в силу своей сугубо теоретической политической подготовки, становились самыми злостными антигосударственниками. Деятельные мечтатели на практике становятся самые опасными политиками; для них нет ничего из своих политических мечтаний, что бы невозможно было осуществить на практике…
В молодые годы Михаил Меньшиков, сам попавший под влияние революционной среды, хорошо понимал, что «поклонение пред молодёжью» не приведёт ни к чему хорошему.
«Молодежь всего легче поддается внушению, — утверждал Михаил Меньшиков, — она восприимчива к чему угодно. И когда толпа молодежи слышит лесть, когда старые хитрецы смиренно склоняют пред нею общественные знамена, молодежь и в самом деле думает, что она много значит. На самом же деле теперь, сейчас она ничего не значит, как ничего не значат молодые всходы, пока они не созрели. Молодежи принадлежит будущее, как старикам — настоящее, и, право, такой дележ отвечает самой элементарной честности». (Образованность и учёность, 1902).
Быть может, именно с этих текстов, посвящённых скороспелой молодёжи, и начинается настоящий консерватизм Михаила Меньшикова. Консерватизм зрелый, антиреволюционный и мировоззренчески охранительный.
Продолжая своё размышление, он разумно указывал на то, что люди высокого духа, как «дорогое вино», особенно раскрываются в старости: «Для людей нормальных старость есть не только трата сил, но и накопление усилий, накопление искусства жить… Многовековой опыт очень разборчивых народов научил, что хорошая старость и мудрость — синонимы, что старчество — живая высшая школа, носитель гения всей породы… По всей справедливости именно старикам, вынесшим на плечах всю работу своего века, принадлежит первое место в жизни. Старики представляют собою естественный отбор; в общем они умнее и даровитее молодежи. Последняя, будучи не просеяна и не провеяна жизнью, должна оставить позади себя много слабых, глупых, распущенных, изуродованных особей, прежде чем заявит свое право на власть в обществе… Я сказал бы молодежи: — Пока вы молодежь, вы — ничто, как едва поднявшиеся колосья без зерен — еще только солома, а не хлеб. Вся ценность молодости обнаружится лишь в зрелых людях и стариках. Не спешите же кричать о своем достоинстве; сначала докажите его, а для этого нужна долгая жизнь» (Образованность и учёность, 1902).
Тогда же в публицистике Михаила Меньшикова появляется тема военной опасности для России со стороны Запада, переходящая порой в пророческое предвидение.
«Вдумайтесь в нашу культурную связь с Западом, вы увидите, что она обходится России недешево, что она едва ли возвращает народу то, что берет с него. И все-таки добровольно разорвать эту разорительную связь мы не в силах. Европа — наш очаровательный порок, мы оправдываем его всеми силами души, мы ищем и придумываем тысячи выгод, будто бы извлекаемых нами из общения с Европой, мы — чтобы отстоять это общение — не задумаемся поставить на карту имущество народа, его человеческое достоинство, его независимость. Но помимо наших желаний мир, кажется, идет к тому, чтобы вырвать нас из объятий Запада или по крайней мере сильно их ослабить» (На ту же тему, 1902).
Он выводил целую схему, периодическую систему иноплеменных нашествий для русской истории: «В начале каждого века на нас непременно двигаются супостаты. Вспомните одни западные нашествия. В начале XV века — Витовт. В начале XVI — Константин Острожский, в начале XVII — Сигизмунд, в начале ХVIII — Карл XII, в начале XIX — Наполеон. Если и в XX веке этот закон не потеряет действия, то очень скоро, в ближайшее десятилетие, мы испытаем новый «девятый вал» с Запада» (Среди тьмы египетской», 1903).
В эти годы Михаил Осипович окончательно преодолевает мировоззренческое влияние толстовства и уже не готов идти за анархистским морализаторством Льва Толстого против самой человеческой природы и того Промысла, «который таинственным образом, непрерывною работою добра и зла, даёт жизни торжество над смертью» (Лев Толстой, Менделеев, Верещагин, 1904).
Русско-японская война 1904–1905 годов вызывает у Михаила Меньшикова всплеск гражданских чувств, искреннего переживания за судьбы Отечества: «Я не говорю, что у нас, в русском обществе, погас патриотизм; но, мне кажется, он у нас опасно понижен, особенно в мирное время. Нужен был гром войны, чтобы разбудить наше сознание. Нужен призрак гибели, чтобы шевельнулась острая жалость к родной, столь многими презираемой и почти забытой матери России… Не очевидно ли теперь, что государственное бытие надо отстаивать не на одних полях маньчжурских, но и в ста миллионах точек страны, на каждом «посту, как бы он ни был незаметен и далёк от боя?..» (Внутренняя оборона, 1904).
Расцвет творчества и мученическая смерть
Далее была революция 1905–1907 годов, политическая борьба Государственных Дум, Великая Мировая война и снова революция, ставшая настоящим бедствием для России.
Русская нация была настолько зашугана всевозможными общечеловеческими и демократическими ценностями, интернационализмами, политкорректностями и прочими атрибутами гражданских «свобод», что боялась своих собственных размеров, своего лица, своего места в мире. Русский человек, как великан в одеждах карлика, во многом уже боялся пошевелиться, чтобы публично «не оскорбить» окружающих своими богатырским телосложением, чтобы не испугать кого или не обидеть своим полновесным присутствием.
Писательская жизнь Михаила Меньшикова в эти годы между революциями была наполнена всевозможной возводимой на него клеветой и угрозами. Михаил Осипович хорошо понимал всю опасность своего публицистического пути, сталкиваясь на нём даже с покушениями на свою жизнь. «В таком серьезном и страшном деле, — писал он, — как политическая борьба, обращать внимание на раздражённые укоры врагов было бы так же странно, как солдату ждать из неприятельских окопов конфеты вместо пуль».
Февральская революционная смута 1917 года закрыла газету «Новое время» и оставила М.О. Меньшикова без любимого дела. Октябрь же не дал писателю прожить и года под своей властью.
Враги не простили М.О. Меньшикову ничего из его деятельности — ни искреннего патриотизма, ни талантливой публицистики, ни обличения неправды и изуверства…
Он был арестован на Валдае 19 сентября 1918 года. А уже на следующий день, 20 сентября, без суда и следствия, он был расстрелян. Организаторами и исполнителями расстрела были чекисты Якобсон, Давидсон, Гильфонт и комиссар Губа.
Но идеи бессмертны и не теряют творческой силы после смерти своих носителей. После смерти М.О. Меньшикова осталась великая публицистика, которая постепенно возвращается к отечественному читателю.
