Автор: Геннадий Литвинцев

 

В Крыму издали словарь по замещению англицизмов – слов, заимствованных из английского языка, сообщил на днях глава крымского парламента Владимир Константинов. Отметив богатство и самодостаточность русского языка, Константинов подчеркнул, что «засилье иностранных слов опасно для культуры и языка России». Казалось бы, в Крыму, находящемся на переднем крае борьбы с западной агрессией национализмом, хватает других угроз и забот, особенно в наше тревожное время. Но борьбу за чистоту и содержательность языка не назовешь делом второстепенным, способным подождать до спокойных времен…

Как только в 80-х годах в нашей стране подул «ветер перемен» и появились признаки политической жизни и свободомыслия, возникла и необходимость осмысленного словесного обозначения происходящих процессов. Удивительно, но адекватного выражения они так и не нашли. Работая тогда в «главных» политических газетах «Известия», «Советская культура», позднее в «Российской газете», мне довелось с близкого расстояния наблюдать образцы словесного переиначивания, перекрашивания ходовых терминов и понятий. Идеологи из бывшего партаппарата, а за ними и перестроечная пресса, наиболее упертых коммунистов стали называть … консерваторами. Большего оскорбления для настоящих консерваторов, наверное, нельзя было придумать. Представителей прозападных компрадорских кругов окрестили либералами, уличных демагогов – патриотами, патриотов – националистами, националистов – фашистами, русских – россиянами. Дали исчерпывающее определение демократии: «Демократия – это диктатура демократов». Законы и действия, хоть чем-то напоминавшие заботу о народном благополучии, назвали популизмом. Начиналась нешуточная борьба за власть и связанный с нею доступ к дармовой собственности, в этой борьбе образованных людей лишили главного средства воздействия – осмысленных понятий. Слова, сознательно наполненные не верным, а часто и противоположным содержанием, заведомо не попадали в цель.

Наблюдение за изменениями языка – лучший способ изучать процесс разрушения общества. Эту глубокую и в то же время политически острую мысль в минувшем веке высказал немецкий философ Ханс-Георг Гадамер (1900 – 2002). В своем главном труде «Истина и метод» Гадамер исследовал язык как структуру с позиции двух ключевых дисциплин – семантики и герменевтики. Обобщая свои исследования, философ пришел к выводу, что в современном языке произносимые слова и их внутренний первоначальный смысл все больше расходятся друг с другом.

Потеря (или искажение) в словах смысла отсекает человека от связи с метафизическим уровнем языка и мышления. Наиболее очевидно это проявляется в политической жизни, где за внешней объективностью понятий часто скрываются социальные предрассудки и партийные интересы. Например, в слова «диктатура», «традиционализм», «реакция» в современной политической лексике вкладывается исключительно негативный смысл. Термины же «демократия», «права человека», «гуманизм» обозначают якобы однозначно позитивные явления. Безраздельная монополия такой интерпретации позволяет бездумно, автоматически причислять названные социальные и политические феномены к мировому «добру» или «злу», в зависимости от интересов хозяев дискурса. Установившиеся в языке термины таким образом блокируют мышление и не дают проникнуть в подлинную суть скрытых за ними вещей и событий. В результате, под видом демократии могут господствовать плутократия или продавшиеся иностранным кругам компрадоры, объявляющие любое сопротивление своему режиму насилием и экстремизмом.

Люди живут в пространстве языка, поэтому контроль над смыслами слов имеет для общественных отношений первостепенное значение. Соперничающие партии и группы, элита и контрэлита борются за смыслы, но вынуждены так или иначе ориентироваться на уже внедренные в общество термины. Однако, если язык теряет реальную связь с жизнью, удерживать контроль над значениями слов очень трудно, почти невозможно. Поэтому, по мере разрушения онтологических смыслов, господствующая элита все чаще начинает прибегать к ритуальному лицемерию. Вспомним позднее советское время: десятилетиями произносились речи, сочинялись тексты, не имевшие к реальности никакого или почти никакого отношения. Между собой участники этих ритуалов знали, что используемые ими слова давно уже не несут никакой смысловой нагрузки. Происходило нечто вроде заклинания действительности.

Конечно, общество разрыв между языком и реальностью не могло не почувствовать. Проблема в том, что значительная часть социума воспринимает ритуальное лицемерие как нечто само собой разумеющееся. В этом проявляется не один лишь социальный конформизм, но и внутреннее согласие с бессодержательностью, с пустотой. Понятно, что речь здесь идет не только советском обществе, но и о доминирующей тенденции в постхристианской цивилизации в целом. Более того, эта тенденция в последние годы в значительной мере усилилась. Новейшие технологии, Интернет, обеспечивающие скоростное распространение хаотичной и вопиюще неравноценной информации, привели к невиданному смысловому опустошению языка. Эти же технологии открыли возможности для виртуализации самого исторического процесса. Постановочные сцены, снятые на студийных площадках, все чаще идут в эфир как настоящие новости. Мы видим, как при «освещении» российской военной операции на Украине западные СМИ подменяют реальность смонтированным, а то и сфальсифицированным видеорядом. Причем этот видеоряд становится не просто пропагандистским роликом, а эрзацем подлинного события. Лояльность общества к навязываемой лжи, к манипулированию сознанием информационными технологиями сделали из политики подобие рекламного шоу.

Широкое использование заимствованных иностранных слов постепенно, но неуклонно лишает русский язык суверенности, то есть национального своеобразия и смысловой самостоятельности, ведет его к вторичности, подражательности по отношению к языку-суверену. Такое будущее русского языка будет настоящим подарком для геополитических соперников России. В конечном итоге каждое общеупотребительное заимствование есть проявление добровольно взятой на себя подчиненности по отношению к культуре, из которой это слово пришло. Продолжая широкое использование заимствованных слов, мы перестанем быть самими собой и будем культурно поглощены западной цивилизацией, так как чужие слова невольно тянут за собой чужие смыслы, цели и ценности.

Даже если опустить приведенные выше мировоззренческие рассуждения, попробуйте объяснить, чем «коммюнике по результатам саммита» лучше «заявления по итогам встречи»? Чем «минимизировать риски неконтролируемой децентрализации» лучше «снизить опасность неуправляемого распада»? Почему нужно писать «инвестиции», а не «вложения», «бизнесмен» вместо «предприниматель», «волонтер» вместо «доброволец», «демонтаж» вместо «разрушение», «коллапсировать» вместо «сворачиваться», «плюрализм» вместо «множественность», «трансфер» вместо «передача»?

Конечно, повальное пользование заимствованными словами не является ни первичной, ни единственной опасностью в нашем сегодняшнем противостоянии Западу. Однако, действуя мягко и навязчиво, языковое вторжение обеспечивает геополитическим соперникам стратегическое превосходство, угнетает русскую культуру и волю к самостоятельному движению вперед. Пока на одном уровне геополитического соперничества мы пересматривали кабальные соглашения о разделе добытых на нашей земле полезных ископаемых, помогали отразить грузинское нападение на Южную Осетию, создавали ЕАЭС, присоединяли Крым и успешно боролись с терроризмом в Сирии, на другом, стратегически более высоком, уровне мы безропотно допускали размывание нашей самобытности. А лучшая, чем у соперника, стратегия, как известно, верный путь к победе, даже если тактика хромает.

Почему повсеместно заимствуются иноязычные слова? Объяснений много, но, по-видимому, всё сводится к одной, корневой причине – нежеланию мыслить самостоятельно. Но разве в наши дни кто-нибудь всерьез верит, как в недавние годы, что западные ценности способны дать миру процветание или хотя бы устойчивое существование? Нет, западный мир лихорадит, его моральные основы подорваны безбожием и цинизмом. Находить и осознавать наши собственные смыслы и образы, мыслить самостоятельно становится не какой-то абстрактно-философской проблемой, а актуальной политической задачей, средством выживания. Духовность, справедливость и вера в свои силы – вот те краеугольные камни, на которых мы можем выстроить новый, лучший мир. Может быть, не только для самих себя, но и для других народов.

Сейчас, пожалуй, еще нет ясного понимания, как строить этот новый мир, но некоторые ближайшие шаги уже понятны. И один из этих шагов – думать и творить на своем родном языке. Главное – осознать, что нынешнее положение губительно для будущего России и населяющих её народов. Нужно требовать от властей действительной, а не мнимой поддержки русского языка и языков других коренных народов страны. И, конечно, процесс очищения языка, возвращения ему подлинности и глубины, каждому человеку лучше начать с самого себя.

 

 

Поделиться ссылкой: