9 ноября Русская Православная Церковь вспоминает преподобного Нестора Летописца, жившего на рубеже XI-XII веков от Р. Х.
Несмотря на сомнения некоторых историков, преподобный Нестор почитается основным автором древнерусского летописного свода «Повесть временных лет» (нач. XII в.), «Чтение о житии и о погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба» и «Жития преподобного Феодосия Печерского». Все эти великие произведения, произросшие на ниве Православия и русской культуры, вошли в золотой фонд рукописного наследия нашего Отечества.
Идеалы Святой Руси, вера в особую миссию русского православного народа и торжество Божией Правды имеют истоки в творчестве святителя Илариона Киевского, преподобного Феодосия Печерского, Кирилла Туровского и преподобного Нестора Летописца.
Русский философ XX века В. Н. Муравьев, умерший в советском лагере в 1930 (1932?) году, обращаясь к истории России, писал: «Русский народ в древности нашел свою правду. То была Россия. И правду эту обрел весь русский народ того времени, не разделенный, одинаково высшие его слои и черный люд. Тогда классовые противоречия были, быть может, более обостренными даже, нежели сейчас. И ненависть угнетенных к угнетателям была во всяком случае не меньше… Но душа у русского народа была тогда едина. И заседал ли он в боярской думе, спасал ли свою душу в скитах, обрабатывал ли землю, грабил ли по дорогам, – это был один и тот же русский народ. Он жил одним миросозерцанием. И в этом миросозерцании был ключ ко всем его достижениям.
Миросозерцание это и была Россия. Святая Русь не легенда и не метафора. Она в самом деле была. Не в том сладко-сказочном облике, какой рисуют художники и поэты, но в виде живого целого, полного своеобразной красоты, звуков и образов, и во всяком случае великой жизненности».
Это самое миросозерцание удивительно точно отразилось в трудах преподобного Нестора.
Однако, рассуждая о них, необходимо иметь ввиду, что представления о времени-пространстве в Средневековье и Древнем Мире значительно отличались от наших.
Человек XXI-го столетия видит прошлое за своей спиной, будущее – впереди, а настоящее, как миг, быстро перетекающий из прошлого в будущее. Прошлое для нас – это то, что уже кануло в Лету и о нем мы узнаем только из записей, исторических артефактов, сохранившихся старинных зданий или их развалин.
Будущее окутано туманом, и мы в него погружаемся, не зная точно, что там нас ожидает. Прогнозы ученых сбываются не чаще, чем предсказания астрологов или предвосхищения обывателей.
Период, когда создавались русские летописи и самих русских летописцев мы воспринимаем по-своему, повторяя ошибку гениального Александра Сергеевича Пушкина в его «Борисе Годунове». Летописец Пимен у поэта вещает:
«Еще одно последнее сказанье –
И летопись окончена моя,
Исполнен долг, завещанный от Бога
Мне грешному. Недаром многих лет
Свидетелем господь меня поставил
И книжному искусству вразумил;
Когда-нибудь монах трудолюбивый
Найдет мой труд усердный, безымянный…
Правдивые сказанья перепишет, –
Да ведают потомки православных
Земли родной минувшую судьбу…
На старости я сызнова живу,
Минувшее проходит предо мною –
Давно ль оно неслось событий полно,
Волнуяся, как море-окиян?
Теперь оно безмолвно и спокойно:
Немного лиц мне память сохранила,
Немного слов доходят до меня,
А прочее погибло невозвратно…»
Красивые слова, прекрасные строки, все просто чудесно! Да, только, так летописец Пимен не мог даже и помыслить. Как, впрочем, летописцы и до него.
Александр Сергеевич отразил в речи Пимена миросозерцание и отношение ко времени, сложившиеся лишь в XVIII веке, под влиянием теории прогресса и линейного развития.
И летописец Нестор и монах Пимен (не литературный персонаж, а реальный современник Годунова) ощущали время-пространство по-иному. Время разворачивалось перед ними в виде трех параллельных дорог: в центре – настоящее, слева – прошлое, справа – будущее. Изгнание Адама из Рая, преступление Каина, Ноев ковчег в бушующих водах вздыбленной бездны морской, Хамов грех – для преподобного Нестора и того же Пимена – это события и факты, которые всегда находятся вот тут, вблизи, а не где-то за спиной, во мраке истории. И Парусия, как явление Господа нашего Иисуса Христа во Славе при Втором пришествии – не далекое будущее, а то, что тоже рядом. Атеисты напрасно смеются над ранними и средневековыми христианами по поводу скорого ожидания Конца Света. Для них Приход Сына Божьего во Славе – такой же факт, как, скажем, битва у Мульвийского моста (312 г.) или сражение на Каталаунских полях 451 года. Христианство не знает прогресса, но Преображение.
Поэтому летописцы не писали для «потомков православных» о «минувшей судьбе», но для всех, а прежде всего для своих современников. Из-за этого в летописных текстах легко совмещают и рассказы о погоде, и чисто художественные произведения, и нравоучительные слова.
Целостность и единство, вот что отличает древнерусского писателя от подобного же автора нашей эпохи, работающего в рамках победившего клипового сознания. В этом и скрывается величие миросозерцания Средневековья и упадок миропонимания сейчас.
Преподобный Нестор Летописец связывал время-пространство, а мы разделяем и времена, и пространства. У Нестора славянские народы и Русь органически включены в общую историю Мiра, но попутно обладают и своей самобытностью. «Не слиянно и не раздельно» – это относится не только к Богу, но и к человеку, и истории человеческого рода. На сем, собственно, и строится «Повесть временных лет». А подвиг святых страстотерпцев князей Бориса и Глеба – не локальное событие, но общемировое. Любовь к Богу, любовь к ближнему своему не имеет реальных границ в средневековом понимании. Эту любовь ограничивает только греховный ум человека. Но грех не есть норма. Он отклонение от нее. Не даром в греческом языке грех обозначается, как «амартиа» – промах мимо цели. Лучник хотел попасть в «яблочко», а выстрелил в «молоко». Вменяемый лучник не должен радоваться промахам, как и душевно здоровый человек греху.
Цивилизация новейшего времени предпочитает считать грех нормой, то есть приравнивает лучника экстра-класса к «мазиле», святого к растлителю, а рассудок к безумию. Закономерно возникает вопрос: «А куда мы идем? К какому обществу стремимся?» Ответ находится у святого преподобного Антония Великого: «Придет время, когда люди сойдут с ума. Того же, кто остался разумным, будут называть умалишенным, потому что он не такой как они». Цивилизация же умалишенных обречена на гибель скорее рано, чем поздно.
Русь святого Нестора Летописца сохраняла целостность миросозерцания. Она передала его и идеалы Святой Руси через века лихолетья Московскому княжеству, из которого выросла Российская Империя – универсальное государство.
Падение Православной Империи в 1917 году было катастрофой не только для русского народа, но, если ориентироваться на Нестора, то и для Miра. Лишь после него стало возможным раздробление человечества на отдельные людские атомы и греховные пустопорожние сообщества.
Святой летописец Нестор наверняка бы понял, что преградой наступлению цивилизации умалишенных является только восстановление Империи и посредством нее утверждение Святой Руси на своем духовном престоле. И тогда, быть может, вместо описания конца русской истории как похабного анекдота, потекут буквы: «Се начнем повесть сию…»
Автор: Александр Гончаров
