Автор: Александр Гончаров
24 марта 1948 года, в городе Кламаре, что расположился в 10 км от столицы Французской республики Парижа, скончался русский философ Николай Александрович Бердяев.
Человеком и философом он был сложным. Кошек любил больше людей. Занимался весьма своеобразным «богоискательством», за что его хотели сослать его в Сибирь, да помешало начало Великой войны в 1914 году.
Кроме того, еще он активно пробовал соединить социализм с христианством, что не поняли в Российской Империи. В сборнике «Вехи» (1909) Бердяев опубликовал статью, в которой вроде бы отрекся от своих марксистских заблуждений, но уже после октябрьского переворота 1917 года «многомудро» соизволил заявить: «В коммунизме есть здоровое, верное и вполне согласное с христианством понимание жизни каждого русского человека». А советская власть не оценила этаких духовных потуг философа и выслала за границу. Оказавшись там, Николай Александрович увлекся мистикой протестанта и оккультиста Якова Бёме, но несмотря на все подобные религиозно-философские шатания, его отчего-то стараются причислить к православным мыслителям.
Все духовные поиски и метания Бердяева по сторонам философ Иван Ильин окрестил «белибердяевщиной». И с этим трудно поспорить.
Однако, в наследии Николая Александровича Бердяева имеется целый ряд важных идей, которые на фоне его общего творчества выделяются подобно горам над долинами, содержат ценные мысли, позволяющие посмотреть на происходящее с нами под более широким углом. Одной из них надо признать «Новое средневековье» (1924). Собственно, именно она и позволила европейцам (не русским!) перевести Н. А. Бердяева в разряд первостепенных философов российской эмиграции.
Мы можем любить Бердяева, а можем и ненавидеть, но учиться можно у кого угодно, если это идет на пользу возрождения Российской Империи.
Итак, каковы же основные положения данной историософской работы? Прежде чем их рассмотреть надо сделать предварительное замечание, что Бердяев в своих размышлениях использовал идеи Освальда Шпенглера, Николая Данилевского, Фридриха Ницше, Якова Бёме и в малой степени − Константина Леонтьева.
Во-первых, исторический процесс Николай Александрович представляет в качестве маятника часов, который проходя через нижнюю переходную точку устремляется то к одной эпохе, то к другой. Бердяев различает два вида эпох: «Светлую» («Дневную») (с господством разума, рационализма, индивидуализма, гуманизма, науки) и «Темную» («Ночную») (в приоритете – иррационализм, религиозность, коллективизм, теоцентризм).
В принципе воззрения Бердяева близки теории смены культурных суперсистем другого русского эмигранта Питирима Сорокина, изложенной в его капитальном труде «Социокультурная динамика» (1937-1941). Только у Сорокина все рассматривается в более сложном ракурсе, но маятникообразный ход исторического культурогенеза просматривается тоже.
Но вернемся к Бердяеву. С его точки зрения революция 1917 года знаменует конец «Нового времени» и переход к «Новому средневековью», от «Светлой» эпохи к «Темной», причем философ не считает, что первая чем-то лучше второй. По Сорокину же свершается замена чувственной культуры идеациональной, тоже вроде бы с неким возвратом к ценностям Средневековья, пусть и на другом уровне.
Бердяев писал:
«День истории перед сменой ночью всегда кончается великими потрясениями и катастрофами, он не уходит мирно. Закат исторического дня античного мира сопровождался и большими потрясениями, и катастрофами, он давал чувство безвозвратной гибели».
«Для средних веков насущным, жизненным было то, что представляется ненужной роскошью новому времени. И возврат к средневековью есть возврат к более высокому религиозному типу. Нам далеко еще до вершин средневековой духовной культуры. Мы живем в эпоху упадка. Мы, скорее, приближаемся к началам средневековья, когда отрицательные процессы распада преобладали над положительными процессами сложения и творчества».
«Капитализм и социализм одинаково сопровождаются упадком и угасанием духовного творчества, убылью духа в человеческом обществе. Они возникают не почве убыли духа как результат долгого исторического пути отпадения от духовного центра жизни, от Бога. Вся энергия направилась во вне. Это и есть переход культуры в цивилизацию».
«Либерализм, демократия, парламентаризм, конституционализм, юридический формализм, гуманистическая мораль, рационалистическая и эмпирическая философия − все это порождение индивидуалистического духа, гуманистического самоутверждения, и все они отживают, теряют прежнее значение. Все это отходящий день новой истории».
«Индивидуализм менее всего укрепляет личность, образ человека. И в индивидуалистическую эпоху совсем не процветают яркие индивидуальности, сильные личности. Индивидуалистическая цивилизация XIX века с ее демократией, с ее материализмом, с ее техникой, с общественным мнением, прессой, биржей и парламентом способствовала понижению и падению личности, отцветению индивидуальности, нивелировке и всеобщему смешению. Личность была сильнее и ярче в средние века. Индивидуализм способствовал процессам уравнения, стирающим всякие различия индивидуальностей. Индивидуализм, породивший атомизацию общества, привел и к социализму, который есть лишь обратная сторона атомистического распада, механическое сцепление атомов».
«Политические партии и их вожаки, вероятно, потеряют всякое значение, и не через партии будут выдвигаться сильные люди. Окончательно отомрут парламенты с их фиктивной, вампирической жизнью наростов на народном теле, неспособных уже выполнять никакой органической функции. Биржи и газеты не будут уже управлять жизнью. В социальной жизни произойдет упрощение, возвращение к более элементарным процессам борьбы за существование. Социальная жизнь должна будет приобщиться к первоисточникам жизни, сделаться более природной, менее искусственной. Люди, вероятно, будут группироваться и соединяться не по политическим признакам, всегда вторичным и в большинстве случаев фиктивным, а по хозяйственным, непосредственно жизненным, профессиональным, по сферам творчества и труда. Старые сословия и классы отмирают, и на их место идут профессиональные группы духовного и материального труда».
«Придется по-новому обратиться к природе, к сельскому хозяйству, к ремеслам. Город должен приблизиться к деревне. Придется организоваться в хозяйственные союзы и корпорации, принцип конкуренции заменить принципом кооперации. Принцип частной собственности в вечной своей основе сохранится, но будет ограничен и одухотворен. Чудовищных частных богатств новой истории не будет. Равенства тоже не будет, но не будет и голодных, и погибающих от нужды. Придется перейти к идее упрощенной элементарной материальной культуре и более сложной духовной культуре. Конец капитализма есть конец новой истории и начало нового средневековья».
Получается, что Бердяев почти полностью прав. Нынешняя ситуация в мире как бы подтверждает его выводы. Индивидуализм сожрал яркие личности в политике и искусстве. Крупными государствами мира управляют абсолютно серые личности, творящие зло даже не из желания зла, а в силу бюрократической рутины и политической пошлости. Присмотритесь к президенту США Джо Байдену, французскому президенту Э. Макрону или, скажем к целому кабинету министров Бориса Джонсона в Великобритании. Никто из них даже в подметки не годится президенту Штатов Ф. Д. Рузвельту или премьеру Британии У. Черчиллю. Они не дотягивают до высот политического уровня Шарля де Голля во Франции или, например, Франко в Испании.
Но этим лидеры уходящего «Нового времени» и страшны. Они могут принимать решения, не понимая всей глубины последствий от них. На наших глазах свершается какой-то Апокалипсис тривиальности. И от этого становится жутко. Они не понимают духовной стороны войны, сами же, на своей собственной шкуре ее бедствий не испытывали, а потому могут ее развязать по вполне глупым партийным причинам.
Отживающее «Новое время» разлагает все вокруг себя. Оно фактически ликвидировало принцип частной собственности. Санкции, конфискации и прочее – это один из последних приветов его. И частную собственность придется возрождать заново. В противном случае мир скатится к Классическому Востоку (доантичной эпохе), где только власть определяла, кто и чем может владеть.
Мир проваливается в такую архаизацию, что средние века покажутся раем перед приближающимся адом на земле. Причем религиозность будет выстроена по форматам примитивнейшего язычества вперемешку и с оккультными практиками. Так можно докатиться и до Карфагена с его детскими жертвоприношениями и возведением гомосексуализма до сакральной ценности, что, впрочем, и проскальзывает в наши дни.
Единственный способ России уцелеть – это отойти от этого процесса и позволить «мертвецам погребать своих мертвых». Запад санкциями нас отсек от себя. И это, несмотря на множество негативных составляющих, является шансом, толчком, побуждением, пинком, если угодно, для России стать Новой Византийской Империей Нового средневековья. Если его упустим, то потеряем все, в том числе и самих себя.
