Автор: Александр Гончаров
Вулканы Нидерландской Ост-Индии (ныне – Индонезии) принесли роду человеческому очень много вреда. Достаточно вспомнить катастрофическое извержение Тамборы в 1815 году или взрыв вулкана Кракатау в 1883 г. Поэтому не случайно голландцы создали в своей колонии специальную геологическую службу, призванную следить за вулканической активностью и предупреждать власти и население островов о грядущих извержениях. У истоков этой службы стоял русский эмигрант, выдающийся вулканолог Владимир Александрович Петрушевский (1891-1961), получивший прозвание «чемпион», так как первый среди ученых спустился на дно кратеров 68 вулканов.
Революцию 1917 года в России вполне можно уподобить извержению социально-политического вулкана. Из-за этого чудовищного катаклизма за границами Родины оказались миллионы русских людей. Революционеры, устроив в стране чаемое ими принудительное и адское царство «справедливости», фактически, подарили чужим государствам отнюдь не толстосумов, лоботрясов и бездельников, а талантливых военных, крупных деятелей науки и культуры, инженеров, педагогов, врачей, да и просто трудолюбивых крестьян и рабочих.
Американское вертолетостроение создал Игорь Сикорский, новую социологическую школу в США – Питирим Сорокин, армию в Парагвае, разгромившую более сильную Боливию (1932-1935) – офицеры Царской армии и т. д.
Интеллектуальный ущерб от революции и гражданской войны, развязанной советской властью, был огромен и, фактически, не поддается подсчету. «Утечка мозгов» в полной мере не может быть компенсирована. Для того чтобы вырастить интеллектуала, не достаточно ему дать образование, необходимо, чтобы и в его семье пропагандировалась тяга к умственному труду. Не стоит забывать, что коммуникация «учитель-ученик» может быть успешной только без разрыва в поколениях.
Владимир Петрушевский принадлежал к роду, который дал Российской Империи: ученых и военных, педагогов и исследователей. Так уж получилось, что дед и отец нашего героя были близки к Императорскому двору и трудились для Отечества не за страх, а за совесть.
Петрушевский, родившись в Москве, мог оказаться в Пажеском корпусе, но жизнь сложилась так, что основные свои годы Владимир Александрович провел вдали от двух русских столиц. В Сибири и на Дальнем Востоке ему довелось и учиться, и воевать. Из Владивостока он отбыл, расставаясь на веки вечные с Россией.
Город Хабаровск, по праву должен был бы гордиться Петрушевским. Здесь, обучаясь в кадетском корпусе, он начал писать стихи. Какая пречудная зарисовка из быта дореволюционного Хабаровска получилась:
…По Муравьевской гимназистки,
Кадеты, техники идут.
Все в сад к Амуру поспешают,
Чтобы немного погулять:
Там часто музыка играет,
Без пыли можно подышать.
И хоть пародия большая –
Хабаровский наш славный сад,
Хоть далеко ему до рая,
Но ты ему, читатель, рад.
Из Хабаровска Петрушевский уехал, чтобы далее продолжить обучение уже в Москве, а потом и в Санкт-Петербурге – в элитном Николаевском кавалерийском училище. В 1911 году молодой офицер возвращается на Дальний Восток и в звании хорунжего начинает свою службу в Уссурийском казачьем войске, игравшем важнейшую роль в обороне восточных рубежей Империи.
Когда разверзлась бездна Великой войны (1914-1918), Владимир Петрушевский сумел перевестись в Пятый Гусарский Александрийский Ее Величества полк, дабы воевать с тевтонами на западе Империи. Военнослужащих этого полка прозывали «черными гусарами» и они славились как сорвиголовы, готовые крушить врага во имя Бога, Царя и Русской Империи.
Революция сломала всю судьбу Петрушевского, но, именно, в эти проклятые дни и во всю силу развернулся его поэтический талант. Его строки горьки и честны:
Год наступает голодный,
В центре России война,
Стонет от «власти народной»
Наша родная страна.
В зареве грозных пожаров
Тени шакалов снуют,
Дикия банды вандалов
Цепи России куют.
Подняли брата на брата
Вихри безумных идей,
Отдана щедрая плата
Замыслу кучки людей.
Грезы о счастьи в тумане,
Стонет и плачет народ –
Он получил «на экране»
Хартию русских свобод.
(Новый 1918 год)
Далее была борьба за Святую Русь в армии адмирала Колчака и Великий Сибирский Ледяной поход (ноябрь 1919-март1920).
В 1920 году Петрушевский теряет Родину. Хабаровск, Владивосток, Москва и град Петров остаются за тридевять морей. Владимира Александровича ждали чужие вулканы, упирающиеся древними вершинами в небеса далекой сказочной страны. Но и там он думал о России:
Хорошо у меня на вулкане,
Где вдали от вражды и страстей,
Я живу, как в чудесном романе,
Лишь с мечтою волшебной моей.
Ветер шепчет мне дивныя сказки,
Тучи ходят ко мне на поклон,
По утрам мне эфирныя краски
На востоке дарит небосклон.
И трубят, и гудят сольфатары,
Извергая клубящийся пар,
Как в минувшие годы фанфары
В Лету канувших черных гусар…
Лишь порою лазурныя дали,
Где безбрежный лежит океан,
Мне напомнит о вечной печали
И окутает душу туман.
Хорошо у меня на вулкане,
В ясный день он красив без прикрас,
Я живу, как в чудесном романе,
Но… на родине лучше в сто раз.
(Гусар на вулкане)
Избитая и давным-давно известна фраза, что «поэт в России – больше, чем поэт». Но русский поэт и вне России больше, чем поэт.
Петрушевский в своих стихах осмысляет Смуту начала XX века и показывает ее страшное лицо другим. Его стихи полны прозрения и покаяния – этих чувств (или качеств, если угодно!), без коих человек не может считаться человеком, но лишь животным, утомленным наличием совести:
Нам некого винить – мы сами виноваты,
Что красная взошла над родиной заря,
Ведь это только часть заслуженной расплаты
За то, что своего мы предали Царя.
Мы были все тогда под властию гипноза
И козни дьявола казались правдой нам,
Цвети ж, благоухай, свободы дикой роза,
Но помни– кровь Царя взывает к небесам.
Когда же минет срок Божеского гнева,
Когда Господь простит заблудившийся народ,
Мы громко скажем тем, кто звал Россию влево:
«Вам в Палестину путь, а нам с царем вперед».
Петрушевский четко осознает преступность революции и тех, кто ее звал, лелеял и холил:
«Февраль и Март» – вы дети сатаны
И внуки бабушек и дедов революций.
Народом вы давно осуждены,
Нам выносить не надо резолюций.
Мы знаем все. Господь нас спас не зря,
Не восхвалять пришли мы «достиженья»
Родителей законных «Октября»,
А указать на ваши преступленья.
«Кровавый Царь»… Кто так дерзнет сказать,
Вкусивши плод «великой и бескровной»?
Да, Он в крови, в крови Россия-мать,
Повсюду кровь, до паперти церковной!
Февраль и Март – вы смерть святой Руси,
Ее вы отдали, как жертву, на закланье.
Творец миров, не гневайся, спаси!
Верни Царя и прекрати страданья!
Уже в эмиграции Владимир Александрович обнаружил, что государственные деятели, предавшие Императора, в своих мемуарах чернят образ Царя-Страстотерпца. И поэт не молчит, он обвиняет их, не давая обману заслонить истину:
Я вам пишу, холодные вельможи,
Вы, как удав, давили царский трон,
Вы, как змея, свои меняли кожи,
Забыв, что есть возмездия закон.
Я вам пишу – не вы ль отлично знали,
Какой готовите монарху вы удел,
Когда в салонах сплетни распускали,
Язвив Того, Кто лаской вас согрел.
Вы знали – ложь губит сильнее яда.
В момент войны она, как злая тень,
Ползла змеей от вас из Петрограда
По всей Руси, до дальних деревень.
Теперь судьбы познавшие удары,
Вдали от родины, свою спасая честь,
Вы пишите большие мемуары –
В них много лжи, но правды мало есть.
(Царедворцам)
В 2021 году в феврале исполнилось 130 лет со дня рождения русского поэта Владимира Петрушевского, а в августе минет ровно 60 лет от даты его ухода ко Господу нашему Иисусу Христу. В России нет нет нипамятников ни улиц его имени, зато есть много других… Создается ощущение, что революция в нашей стране продолжается, беспамятство не преодолено и куда ни кинь взгляд везде, почти в каждом мало-мальски значимом городе, найдешь статуи «вождя пролетариата» и «пролетарского поэта», чистившего себя под портретом этого самого вождя. Может быть пришла пора очнуться и вспомнить имя русского поэта, писавшего на чужбине, в стихотворении «Родине, дорогой и всегда любимой»:
И, не зная душою покоя,
Я несу на плечах роковую судьбу
Революции Русской изгоя.
И в чужой стороне, где созвездье Креста
Блещет ночью на чуждом мне небе,
О тебе ль не молю Милосердца-Христа
Прежде чем о насущном мне хлебе?
Ты распята, как Он за чужие грехи,
Но наступит еще воскресенье
И краснеть будут те, кто сменили вехи
И не верят в твое возрожденье.
Нет, за звонкий металл и за блага земли
Я обетов своих не нарушу
А за храмы твои, за святые кремли
Я отдам мою Русскую душу.
