СССР как антицивилизация ​

Еще большей глупостью является похвальба «достижениями» СССР. Такие достижения – от всеобщей грамотности до освоения космоса – в ХХ веке происходили во всем мире, и ничего специфически «советского» в них нет. Точнее, есть, но по большей части исключительно негативное. Во-первых, эти достижения во всем мире происходили в рамках нормальной жизни, и только в СССР – ценой неимоверных жертв, гибели миллионов людей и фактического геноцида, надломившего в ХХ веке хребет русскому народу. Во-вторых, без катастрофы 1917 г., разорившей Россию и отбросившей её на десятилетия назад в экономическом развитии, эти достижения были бы без сомнения еще большими. Например, всеобщую грамотность в царской России предполагалось ввести уже в 1918 году, а большевики достигли этого на 20 лет позже. Но всё это мелочь по сравнению с гибелью десятков миллионов людей от эпидемий, голода и геноцида – главного результата Гражданской войны и установления человеконенавистнического террористического режима.

После того, как стала очевидна лживость марксистской мифологии об СССР как «самом передовом строе», перед наукой встал вопрос о том, как объяснить этот феномен в рамках всемирно-исторического процесса. Было предложено много самых разнообразных концепций.

Например, академик Игорь Шафаревич вполне серьезно отнесся к термину «социализм» и исследовал это явление на протяжении всей мировой истории. Он обнаружил, что «строй», очень похожий на советский, существовал уже в древних деспотиях, а затем, время от времени, возникал в разное время в разных местах. Тем самым он не нов, но всегда одинаково убийственен для народа и государства. Такого рода «новаторские» эксперименты со «справедливым строем» всегда и везде заканчивались одним и тем же – нищетой, деградацией и умиранием общества. По этому же пути шел и СССР. Игорь Шафаревич очень сомневался, сможет ли Россия выжить после этого разрушительного бесчеловечного эксперимента.

Другой исследователь М.Н. Восленский, используя привычную марксистскую терминологию, определил советский «строй» как «феодальный социализм». Все эти трактовки плодотворны и многое объясняют, однако их недостаточно для объяснения закономерности внутреннего саморазрушения этого «строя». Его можно объяснить в рамках иного подхода, который изложен далее.

Для столь неустойчивого феномена, как «советский строй», даже 70 лет существования – это очень большой срок. Просуществовать так долго СССР смог только благодаря мобилизационному режиму жизни во всех сферах. Как только этот режим неизбежно, естественным образом ослабел, и с 1960-х годов начался период относительно спокойной жизни, сразу же началось вырождение и распад «советского строя», поскольку он по своей природе может существовать только в режиме мобилизации, перманентного гражданского противостояния и войны. Поэтому Великая Отечественная война временно укрепила «советский строй» и фактически продлила его существование на несколько десятилетий. Любое улучшение материальных условий и ослабление политического режима автоматически приводило к саморазрушению СССР, поскольку неизбежное повышение материальных запросов и потребности в духовной свободе не могло быть удовлетворено в рамках советской экономики тотального дефицита и в условиях идеологического диктата.

Кроме того, исторически было абсолютно закономерно, что советская партийно-государственная «элита», ​изначально имевшая криминальное происхождение, при первой же возможности отказалась от существования в советском «гетто» ради возможности пользования всеми благами «свободного мира». Все остальное население стремилось к этому же, поэтому советскую «элиту» никак нельзя обвинять в «предательстве» – разрушая СССР, она всего лишь выражала «общенародные чаяния». Тот факт, что эти «чаяния» оказались во многом обманчивыми, также не является чьей-то конкретной виной, а лишь результатом неведения о том, как устроен современный мир.

В современном мире все, кто не входит в «золотой миллиард», автоматически оказывается в «третьем мире». Поскольку по уровню социально-экономического развития СССР объективно относился к «третьему миру» и в соответствии с изначально заданным мировым «распределением ролей» его территория и впоследствии должна оставаться там же, независимо от того, какие государства там возникнут.

Архаизация, парадоксальным образом заложенная в основание советской модернизации, должна быть рассмотрена подробнее.

​Для наглядности и корректности советскую историю следует условно разделить на три периода: ранний (1920-40-е); поздний (1970-80-е) и переходный между ними (1950-60-е). Поздний период СССР может рассматриваться уже как разновидность «социального государства» современного типа, хотя и низкоэффективного по сравнению с его западными аналогами. В этот период архаические элементы уже весьма ослабели вследствие «гуманизации» советского режима. Но в первые два периода они были определяющими.

В сфере экономики тотальная госсобственность в СССР часто трактуется как особая разновидность «государственного капитализма», закамуфлированной под ритуальной «социалистической» марксисткой фразеологией. По многим параметрам это действительно так. С госкапитализмом советскую экономику роднит принцип государственных инвестиций и государственного планирования, но радикально отличает тот факт, что в отличие от госкапитализма, советская экономика имела закрытый характер и в ней отсутствовала внутренняя конкурентная среда. По этому критерию советская экономика относится к еще более архаическим стадиям, чем капитализм – к феодальной и даже рабовладельческой (в свой самый ранний период).

Колхозы сталинского периода и система ГУЛАГа по всем объективным признакам являются реликтом рабовладельческого строя, возрожденного на государственном уровне.

По свидетельству Александра Зиновьева: «Год колхозной жизни в наших местах я приравниваю, по крайней мере, к году исправительных лагерей строгого режима… Потому описания сталинских лагерей на меня не произвели сильного впечатления: я видел и пережил сам кое-что похуже» [1]. А поскольку в колхозах тогда жило большинство населения страны, то этот феномен можно даже определить как «государственно-рабовладельческий строй». Этот период, начавшийся с коллективизации, продолжался до выдачи паспортов и массового бегства молодежи из села, поэтому, хотя его и можно считать экстремальным и мобилизационным, но всё равно необходимым для «советского строя» в ранний период его становления.

Без этого государственно-рабовладельческого периода большевики вообще не смогли бы удержать власть и сломать основу народа – свободное крестьянство. Поэтому этот период вовсе не является «случайным» и «вынужденным», но относится сущностной основе большевизма. Но если «рабовладельческий» компонент был временным, то уже «феодальный» относится к онтологическим основам советской экономики и общества в целом.

Те черты, которые отличают советскую экономику от госкапитализма, весьма четко соответствуют признакам феодализма. Народ лишен какой-либо собственности, кроме личной, вся собственность находится в руках государства, а государство – в руках корпорации («партии») как сюзерена. Это классический ранний феодализм; далее он идет в «глубину» и формируется «новое сословное общество». В 1970-80-е годы оно уже вполне сложилось и заблокировало вертикальные каналы социальной мобильности (так называемые «социальные лифты»).

В сочетании с экономикой тотального дефицита и ярким образом западного «общества потребления» эта ситуация привела к массовой психологии недовольства жизнью в позднесоветский период. Недовольство росло параллельно с ростом уровня жизни, однако в этом нет парадокса – психология человека такова, что недовольство всегда порождается именно благополучием, поскольку оно резко повышает новые запросы, которые не могут быть удовлетворены. Особенно сильно этот психологический феномен проявляется после эпохи войн и нищеты, каковой были 1920-1950 годы.

В СССР 1970-80-х годов уровень массового недовольства жизнью был значительно выше, чем в современной России. Хотя в то время были невозможны социологические опросы на эту тему, однако это хорошо помнят все те, кто жил в то время. Исключение составляла привилегированная советская «элита» (около 1/10 части населения), и в основном именно её потомки в наше время являются пропагандистами неосоветизма (хотя другая их часть стала властью нынешней).

Среди элементов архаики, актуализированной «советским строем», особенно в его ранний период, можно указать даже и на явные черты первобытнообщинного строя. В самой непосредственной и очевидной форме они проявились в криминальном мире, который в СССР приобрел гигантские масштабы и стал органической частью всего общества в целом, сильно влияя на его психологию, мораль и язык.

До 1917 г. в России не существовало криминального мира как массового явления, а были только его локальные очаги, обычно, этнического характера (цыганский, еврейский и др.). Криминальные мир как огромное сообщество возникает преимущественно в 1920-30-х годах вследствие происшедших социальных катастроф и появления огромного массива социальных маргиналов (беспризорники и др.). Отношения в криминальном мире построены на очень жестких обычаях и распределении социальных ролей, очень похожих на те, которые существуют в первобытном обществе у самых диких племен.

Язык в этом мире также редуцируется до почти первобытного, что было впервые показано Дмитрием Лихачевым в его исследовании 1920-х годов на материале его собственного пребывания в Соловецком лагере Особого назначения.

Через систему криминального мира в советский период прошли десятки миллионов людей, миллионы формировались там с самого ​детства, а затем все эти люди перенесли стереотипы этого мира в остальное сообщество, в армию, силовые структуры, администрацию, бизнес и даже в мир детей – садики и школы. Многие стереотипы поведения, мышления и речи, ставшие привычными и нормальными в современном российском обществе, привнесены в него из уголовного мира. Впрочем, это не означает, что они криминальны сами по себе – чаще всего, как раз наоборот, это просто стереотипы инстинктивной самозащиты по принципу «Меньше знаешь – крепче спишь» или «Чем больше узнаю людей – тем больше нравятся собаки», «Не верь, не бойся, не проси!» и т.п.

Естественно, есть принципиальное отличие между нормальным первобытным обществом и этой его патологической «реинкарнацией» в XX веке. Первобытное племя было в первую очередь кровнородственной религиозной общиной, где все обычаи носили религиозный характер, имели сакральный смысл и были основаны на нравственном принципе самопожертвования ради жизни рода. Напротив, криминальная общность камеры, барака и зоны имеет светский характер. Похожими в первобытном обществе и криминальной среде являются только жестокость обычаев и вертикальное распределение ролей. Поэтому эта «псевдоморфоза» первобытности, очень похожая на оригинал по форме, но очень далекая от него по внутреннему содержанию – в таком виде «первобытность» и «вклинилась» в общество XX века, а в наше время даже стала его органической частью.

Явные черты «первобытной общины» имела и советская экономика в целом, основанная на первобытном принципе «распределения». А поскольку распределение контролировалось «смотрящим» в виде государства, то эта экономика по своей «модели» очень похожа на закрытую систему распределения, которая существует в криминальное мире. И эта аналогия не является внешней и случайной, но на самом деле они имеют общее происхождение. Общим прототипом и криминальной, и советской экономики является экономика еврейского финансового мира, существующая еще с Античности, а в Новое время подчинившая себе мировую экономику в целом.

Таким образом, советская экономика представляла собой странный гибрид госкапитализма, неофеодализма и первобытной общины с ее «распределением». Поскольку этот «монстр» очень трудно подогнать под какие-либо классификации научного характера, то проще всего обозначать его чисто идеологическим термином – «социализм».

Часть.2 https://rusnasledie.info/sssr-kak-anticivilizaciya/