Автор: Александр Гончаров
24 ноября 1891 года отошел ко Господу один из самых выдающихся русских философов Константин Николаевич Леонтьев. С того времени прошло 130 лет. Жизнь в России изменилась до неузнаваемости. По стране катком прокатились и революции, и войны, рухнули сословия (уцелело только одно – духовенство, да и то, относительно), восторжествовал прогресс, о котором так метко написал современник Леонтьева − поэт Ф. И. Тютчев:
Куда сомнителен мне твой,
Святая Русь, прогресс житейский!
Была крестьянской ты избой −
Теперь ты сделалась лакейской.
Казалось бы, зачем нам сейчас Константин Леонтьев, ибо он давно «сброшен с корабля современности»? Чему может философ научить поколения, живущее в мире гаджетов, авиалайнеров и интернета? На первый взгляд, совершенно ничему, уж больно далеко отстоят друг от друга век XIX и век XXI. Однако у матушки-истории имеется своя ирония, вполне различимая за информационным шумом, захлестнувшим наши умы, глаза, уши, да и сердца и души. Переставьте «палочку» в латинской цифири и увидите, как двадцать первое столетие перетекает в девятнадцатое, принцип сообщающихся сосудов действует.
Если вы полагаете, что крепостного права нынче нет, а человек свободен и счастлив в своей жизни больше, чем в ушедшие эпохи, то мне остается вас только поздравить с тем, что вы существуете в своем вымышленном мире грез аки гоголевский Манилов и сталкиваетесь с реальностью лишь при покупках в гипермаркете или при получении паспорта в 14 лет.
Впрочем, обвинять вас в этом не буду. Нас всех очень долго приучали к тому, что прошлое кануло за нашей спиной, настоящее – «только миг», а будущее сокрыто за линией горизонта. Отсюда и вырастает наше отношение ко всему и вся. И многие проблемы человечества тоже.
Средневековое мировидение было гораздо умнее, честнее и четче, чем наше. Время разверстывалось перед человеком в виде трех дорог: прямо – настоящее, слева – прошлое, а справа – будущее. И по этим путям идут люди, а не двигаются «гробы повапленные» на колесиках.
Леонтьев сие понимал, отсюда и проистекала его горечь в словах: «Не ужасно ли и не обидно ли было бы думать, что Моисей восходил на Синай, что эллины строили свои изящные Акрополи, римляне вели пунические войны, что гениальный красавец Александр в пернатом каком-нибудь шлеме переходил Граник и бился под Арабеллами, что апостолы проповедовали, мученики страдали, поэты пели, живописцы писали и рыцари бились на турнирах для того только, чтобы французский или немецкий, или русский буржуа в безобразной комической своей одежде благодушествовал бы «индивидуально» или «коллективно» на развалинах всего этого прошлого величия?..
Стыдно было бы человечеству, чтобы этот подлый идеал всеобщей пользы, мелочного труда и позорной прозы восторжествовал бы навеки».
Разве не актуальны эти слова и для XXI столетия?..
Представьте себе на минутку, что за вами, играющим за компьютером в Battlefield, наблюдают Сципион Африканский или Тертуллиан. Посмотрите, как их губы скривило презрение к глупому «гламурному» потомку, тратящему часы своей судьбы на имитацию жизни.
Что бы сказал Константин Николаевич Леонтьев? А он уже и заметил, что часто человек становясь образованнее (не ученее!) впадает в пошлость и оказывается не отличим от сотен и тысяч таких же «образованцев» (по А. И. Солженицыну). И еще добавлял, что безграмотность русского народа, конечно, дело плохое, но во сто крат лучше насильственного образования по европейско-революционному типу.
Кстати, через семь лет после кончины Леонтьева, в североирландском Белфасте родился Клайв Стейплз Льюис, британский писатель и апологет христианства в XX веке. У него есть антиутопия «Мерзейшая мощь», где проявляются мысли аналогичные леонтьевским (хотя вряд ли он читал русского философа. Льюис так характеризует одного из своих героев: «Следует помнить, что в сознании Марка едва ли хоть одна крупица благородной мысли, будь то христианская или языческая, нашла надежное пристанище. Его образование не было ни естественнонаучным, ни классическим − просто «современным». Строгости, как абстракции, так и высоких человеческих традиций, прошли мимо, и у него не было ни крестьянской проницательности, ни аристократической чести, чтобы помочь. Он был «человеком из соломы», бойким ответчиком по предметам, не требующим точных знаний (он всегда хорошо справлялся с эссе и общими работами), и первый намек на реальную угрозу его физической жизни сбил с ног».
Удивительная перекличка между разными культурами и совершенно не схожими по нраву и привычкам людьми, не правда ли?..
Леонтьева принято числить по разряду консерваторов. Так удобнее его замолчать. Но русский философ и писатель, в силу своего православного мировоззрения и особого эстетического понимания мира, никак не мог оказаться в чисто консервативном лагере.
Константин Николаевич органически диалектичен. Он всегда стоял за разнообразие и «цветущую сложность» жизни и признавал всеобщее смешение, серость, однородность общества симптомом надвигающейся гибели.
По Леонтьеву, на восходящих этапах развития цивилизации надо содействовать ускорению, на нисходящих же – «живость» падения затормозить, «подморозить» бег-скольжение к пропасти.
Константин Николаевич Леонтьев недорого ценил «общечеловеческие права и свободы» и либерализм с его поклонением жесткому индивидуализму. Он прямо писал: «Идея всечеловеческого блага, религия всеобщей пользы − самая холодная, прозаическая и вдобавок самая невероятная, неосновательная из всех религий»; «Индивидуализм губит индивидуальность людей, областей и наций».
Как известно, в последние годы жизни Леонтьев обращал внимание на социализм, как способ предотвратить «всеобщее смешение» и торжество социального типа буржуа, проявившиеся в современной ему Европе. На основании этого, уже в XXI веке, рьяные «христианские» социалисты пытаются защитить и СССР, и Ленина, и Сталина. Но почему-то никто из них не хочет замечать, что «социализм» (здесь надо этот термин обязательно взять в кавычки) по К. Н. Леонтьеву имеет право на существование лишь при сохранении Монархии и Церкви. То есть фактически, Леонтьев думал о солидарном государстве, а не социалистическом, с ограничением влияния капиталистов и крупных промышленно-торговых корпораций и банков.
«Если социализм, – прямо говорил Леонтьев, – не как нигилистический бунт и бред всеотрицания, а как законная организация труда и капитала, как новое корпоративное принудительное закрепощение человеческих обществ имеет будущее, то в России создать этот новый порядок, не вредящий ни Церкви, ни семье, ни высшей цивилизации, не может никто, кроме монархического правительства».
Отметим, что больно уж леонтьевский социализм не похож на тот строй, который установился в Советском Союзе при большевиках.
Если разбираться без пристрастий то, безбожный и антимонархический социализм Ленина-Сталина вообще никак не соотносится с солидаризмом. И у Леонтьева была Монархия, а не тирания партии «нового типа», которая сама по структуре и методам управления напоминала транснациональную корпорацию, а население всей страны рассматривала только в качестве работников ради расширения власти данной «фирмы» за пределы страны.
Работники в ТНК нашей эпохи не должны иметь ни своей национальности, ни своей собственной культуры (жить корпоративной) и подчиняться менеджменту корпорации безусловно, превратившись в абсолютную массу, серость, рабочую толпу и быдло. Кто успешнее метаморфизировал, становился «ударником коммунистического труда», «верным ленинцем», тот и получал все плюшки в виде повышенной зарплаты, бесплатных курортов, статуса и комфорта. Корпорация ВКП (б) – КПСС ластиком стирала все национальные особенности. Каждый нивх, якут, русский, бурят и т. д. должен обязательно с детства включаться в пионерию, комсомольские организации, а потом, непременно, в кургузом пиджачке добиваться руководящей должности. Все национальное сводилось к популяризации народных сказок и псевдофольклора. Идеалом же советского человека явился буржуа, столь ненавистный Константину Леонтьеву.
Распад СССР, если следовать мыслям Леонтьева, оказался заложен в момент его же основания, когда революционеры отказались от традиций русского государства: «Государственная форма у каждой нации, у каждого общества своя, она в главной основе неизменна до гроба исторического, но меняется быстрее или медленнее в частностях, от начала до конца. Вырабатывается она не вдруг, и не сознательно сначала, не вдруг понятна, она выясняется лишь хорошо в ту среднюю эпоху наибольшей сложности и высшего единства, за которой постоянно следует, рано или поздно, частная порча этой формы и затем разложение и смерть».
Советский Союз, как государственная форма, это «разложение» национального государства. Потому и имел свое краткое бытие меньше одного века.
Будущность нынешней Российской Федерации зависит, прежде всего, от того, насколько она сумеет отдалиться от разложенческого СССР, а русский народ окажется в состоянии воскресить свой подлинный национальный и религиозный облик. Именно такой вывод и вытекает из идей К. Н. Леонтьева.
