Автор: Геннадий Литвинцев
Вина! Она была, конечно.
Мы были той виной сильны.
Нам, виноватым, было легче,
Чем взятым вовсе без вины.
Анатолий Жигулин
Статья В. Даренского «Провозвестники русского возрождения», опубликованная в «Наследии Империи» 8 февраля с. г. (https://rusnasledie.info/provozvestniki-russkogo-vozrozhdeniya/) посвящена Всероссийскому Социал-Христианскому Союзу Освобождения Народа (ВСХСОН) и его основателю И.В. Огурцову. Ещё в начале 1960-х годов члены ВСХСОН предвидели скорый крах Советского Союза, однако, как истинные патриоты, старались упредить вероятные негативные последствия этого процесса для России. «Целью ВСХСОН было не ускорить крах, который и без них был неизбежен, но не допустить последующего захвата власти в стране наследниками большевиков. Члены ВСХСОН думали о спасении России, единственный способ которого видели в том, чтобы создать к «часу икс» такую силу, которая в условиях финальной деградации и крушения коммунистического строя, сможет взять власть и начать в стране русское возрождение. Поскольку в 1991 году силы, подобной ВСХСОН, в России не оказалось, то её дальнейшая судьба складывается именно по тому сценарию, которого они хотели избежать», – говорится в статье. Обнаружение многочисленной и сплоченной антисоветской организации (ядро ее находилось в Ленинграде) вызвало в политбюро ЦК КПСС тревогу, граничащую с паникой. Доклад по делу ВСХСОН на заседании политбюро ЦК КПСС представил председатель КГБ СССР Андропов, в нем, в частности, он охарактеризовал идеологию организации как «русизм».
Значительно раньше, еще в 1948 году, критически настроенная к власти молодежная группа возникла в Воронеже. В годы перестройки о ней стало известно благодаря опубликованной в то время повести «Черные камни» писателя Анатолия Жигулина – одного из членов той группы, назвавшейся «Коммунистической партией молодежи» (КПМ). Любопытно сравнить ее идейные основания с идеологией ВСХСОН.
Конечно, различия между организациями кардинальны. Иначе и быть не могло: за шестнадцать лет, с 1948-го по 1964-й год, в стране многое изменилось: умер Сталин и уже «разоблачен» его культ, смягчился политический режим, массовые репрессии ушли в прошлое, снисходительнее стала цензура, что позволило говорить даже о своеобразной «оттепели». Произошли и некоторые реформы в экономике, стал повышаться понемногу уровень жизни населения, особенно в городах. А теперь представим послевоенный Воронеж – город разрушен, люди жили в развалинах зданий, теснились по несколько семей в одной коммунальной квартирке, получали продовольствие по карточкам, недоедали. На объективные трудности накладывались жесткие, порой бессмысленно жестокие методы руководства, полной регламентации жизни, повсеместного надзора, продолжающейся охоты на «врагов народа» с бессудными арестами и расстрелами. Несмотря на победу над врагом, на все понесенные в войне жертвы, народ по-прежнему жил в страхе, глубже вжимая голову в плечи, боясь сказать «лишнее слово», проявить хоть в чем-то самостоятельность, малейшую хозяйственную инициативу. И поверх всего этого – неумолкающий гром славословий и оваций «мудрому вождю», почти религиозное обожествление «отца народов». Создание в таких условиях юношами и девушками шестнадцати-семнадцати лет, еще школьниками, подпольной организации, ставившей целью борьбу с «неправильным курсом» Сталина, за «обновление социализма», можно объяснить только мальчишеством и «безумством храбрых».
Решение о создании КПМ в начале 1948/49 учебного года принималось между прочим в Воронеже в доме 13 по улице Никитинской, населенном семьями высших областных партийных чиновников. Дело в том, что инициатором и лидером группы был Борис Батуев, сын 2-го секретаря воронежского обкома КПСС Виктора Павловича Батуева. Внешне видный, с лидерскими задатками, Борис любил проводить свободное время в отцовской библиотеке за томами Маркса и Ленина. Чтение «основоположников», сопоставленное с собственными размышлениями об окружавшей действительности, привело юношу к мысли о создании молодежной организации, способной развернуть впоследствии революционную борьбу. Пожалуй, в этом нет ничего странного – ведь в библиотеке секретаря обкома не было и не могло быть книг Льва Тихомирова или Ивана Ильина, да даже и Достоевского. А обязательные к изучению биографии красных вождей все начинались с мятежных исканий, а то и бомбометаний. «Юношей, обдумывающих житье», в школах учили «делать жизнь с товарища Дзержинского», смутьяна и террориста. Только не подсказывали, как, подражая «железному Феликсу» и готовясь к борьбе за «очищенный коммунизм», не попасть в лапы сталинских вивисекторов.
Начитавшийся классиков «мажор» склонил к участию в замысле своих одноклассников – учеников 9-го класса мужской средней школы Юрия Киселева и Игоря Злотника, позднее Анатолия Жигулина и других. Вместе составили устав и программу КПМ, объявив целью – тщательно изучить основы марксизма-ленинизма, политическую ситуацию в стране и в мире, после учебы внедриться в партийные ряды, в руководящие органы, в армию, в СМИ, чтобы общими усилиями заменить изменивших делу революции бюрократов и чинуш, оздоровить власть и общество. То есть по-настоящему идеология молодежной группы не только не была сколько-нибудь радикальной, но и не противоречила по сути партийному учению. Что легко понять, учитывая информационный вакуум, в котором находились молодые подпольщики, а также их возраст. Они вовсе не считали себя «антисоветчиками». Спустя десять лет их антисталинские взгляды станут официальной позицией КПСС.
Анатолий Жигулин пишет в повести «Черные камни»: «Да, мы были мальчишки 17-18 лет. И были страшные годы — 1946-й, 1947-й. Люди пухли от голода и умирали не только в селах и деревнях, но и в городах, разбитых войною, таких, как Воронеж. Они ходили толпами – опухшие матери с опухшими от голода малыми детьми. Умиравших довольно быстро увозили. И все внешне было довольно прилично. В роскошный двухэтажный особняк на Никитинской нищих не пускали. В особняке было всего лишь четыре квартиры, примерно по десять комнат каждая. На первом этаже — квартиры второго секретаря Воронежского обкома ВКП(б) и первого заместителя председателя Воронежского облисполкома. Двор, участок с гаражом были окружены кирпичною стеною. У ворот будка, кpyглосуточный пост спецотдела милиции. Но нас, друзей Бориса Батуева, обычно пропускали.
Конечно, в особняке на Никитинской о голоде не говорили, да и в каком-то смысле почти и не знали. Боря жил почти как при коммунизме, а мы, его товарищи, и соседи, и соклассники, голодали. Жмых (макуха) был большим лакомством. И отвратительно было в это время читать газетные статьи о счастливой жизни советских людей, рабочих и колхозников. Тогда почему-то особенно часто печатали плакаты с изображением румяных девушек с золотыми хлебными караваями в руках. И часто показывали веселые фильмы о деревне и почему-то именно пиршества, колхозные столы, ломящиеся от яств. Вот отчего дрогнули наши сердца. Вот почему захотелось нам, чтобы все были сыты, одеты, чтобы не было лжи, чтобы радостные очерки в газетах совпадали с действительностью. Так что не беспричинно, не из пустоты возникла идея создания КПМ. Мы невольно задумывались: до какого предела может дойти возвеличивание Сталина, ради чего это делается?»
Борис Батуев в кругу ближайших друзей любил задавать вопрос: «Когда же, наконец, мы скинем нашего великого Езика?» Конечно, это была всего лишь фраза, скорее, юношеская бравада. Но фраза не случайная, наболевшая. Всплывшая на следствии, она так интерпретировалась следователями в протоколах допросов: «Батуев говорил о необходимости свержения Советской власти, называя имя Вождя в искаженной, оскорбительной форме».
Активная деятельность КПМ продолжалась неполный год – с октября 1948-го по август 1949 года, всего десять месяцев. Уже в январе 1949 года за членами группы началась слежка. Все было похоже на игру, но это была слишком страшная игра, чтобы называться игрою. 17 сентября 1949 года начались аресты КПМовцев, многие из которых к тому времени стали студентами.
Следствие продолжалось около девяти месяцев. 15-часовые допросы, обычно захватывавшие ночь (днем не только спать, но и лежать на нарах запрещено), произвольное заполнение следователями протоколов допросов, карцер за малейшее непослушание, избиения, «наседки» в общих камерах. Решение по делу вынес не суд, а Особое Совещание при МГБ, судившее заочно. Юные подпольщики были приговорены к разным срокам от 5 до 10 лет («детские сроки» по лагерным меркам). К счастью для молодых подпольщиков, как и для миллионов других заключенных ГУЛАГа, сталинская эпоха близилась к завершению. В 1956 году все они были амнистированы, а вскоре и реабилитированы.
«Программа КПМ имела антисталинскую направленность. Мы выступали против «обожествления» Сталина», – свидетельствует Анатолий Жигулин в своей повести. И продолжает: «Да, мы не расклеивали антисталинских листовок (нас взяли бы на другой же день). Да, мы не совершали и не готовили террористических актов, ибо Ленин всегда был против террора. Но мы посеяли сомнения в безупречности сталинского режима в душах многих людей, говорили им о необходимости возврата к подлинному ленинизму. В таких неимоверно трудных условиях нам удалось создать марксистско-ленинскую антисталинскую организацию, состоящую из людей, свободно мыслящих, готовых нести в народ ленинские идеи, критику сталинизма. Разве этого мало?»
Много или мало – оценивать следует с позиции времени. Конечно, сравнительно с появившимся спустя полтора десятилетия Всероссийским Социал-Христианским Союзом Освобождения Народа члены КПМ – несмышленые дети, не способные отказаться от соски партийно-государственной идеологии, зациклившиеся на одной, хотя и главной в то время, фигуре. А если посмотреть на размножившихся нынешних сталинистов, снова курящих фимиамы «вождю», славящих его тяжелую длань, его кровавую жатву – то воронежские мальчики сороковых покажутся не только мужественными, но и по-своему честными и чистыми людьми, намного опередившими мыслью, пусть еще и незрелой, своих сверстников, свое поколение.
КПМ не была единственной молодежной нелегальной организацией в послевоенных лет. И в других городах было раскрыто несколько подобных групп. Показательно сходны были даже названия: «Кружок марксистской мысли», «Ленинский союз студентов» и т. п. КПМ отличалась от этих небольших (по 3-5 человек) групп сравнительно большой численностью (50-60 человек) и четкой организованностью.
Духовный стержень, который все-таки имелся у большинства воронежских подпольщиков, помог им пережить жестокости следствия, истребительно-трудовые лагеря и даже добиться впоследствии общественного признания и успеха. Так, Борис Батуев к 1970 году занял пост главного редактора воронежского областного Комитета по радиовещанию и телевидению (он вступил в КПСС после XX съезда партии), а Анатолий Владимирович Жигулин стал известным поэтом.
