Автор: Виталий Даренский

 

Не так давно глава польского правительства Матеуш Моравецкий в статье для The Telegraph написал, что «идеология русского мира» стала эквивалентом коммунизма в XX веке и «раковой опухолью», которая представляет угрозу для Европы. Поэтому, по его словам, европейцы «должны полностью искоренить эту чудовищную новую идеологию».

Это заявление полезно во многих отношениях. В первую очередь, естественно, оно показывает традиционное невежество европейцев, поскольку Русский мир – это не «идеология», а историческая реальность. Идеологий в России много, поскольку здесь есть плюрализм мнений в отличие от Европы, где несогласие с официальной пропагандой давно уже считается экстремизмом, за который легко попасть в тюрьму, чему уже есть масса примеров. Для европейских невежд даем справку: Русский мир – это цивилизация, которая продолжает мировую миссию Рима по сохранению христианской традиции, поскольку Запад от этой миссии давно уже отказался.  

Кроме того, если европеец считает коммунизм XX века ужасным, то тем самым он просто признает свое собственное историческое преступление, поскольку коммунизм – это европейская идеология, которая была навязана России силой и обманом в 1917 году. Если применять столь радикальную метафору «раковой опухоли», то главной «раковой опухолью» человечества в настоящее время является коллективный Запад, который терроризирует весь остальной мир и не дает ему возможности развиваться. Если этот поляк вообразил себя хирургом, то ему нужно для начала удалить самого себя.

На этом сеанс ликбеза можно закончить и перейти к существу дела. И поскольку Моравецкий так страстно желает искоренить Русский мир, то это очень хорошо показывает, что Гитлер вовсе не был каким-то чудовищем для Европы, но наоборот, лишь выражал её извечные мечты о «жизненном пространстве на востоке». Польский функционер делает вид, что не знает о массовых военных преступлениях украинских неонацистов, зато привычно лжет об «агрессии России». И Гитлер мыслил точно так же. В этом нет ничего удивительного, ведь они оба «убежденные европейцы», то есть люди, которые всех неевропейцев a priori считают варварами. Тем самым мышление Моравецкого и Гитлера в этих вопросах совершенно идентично.

Можно было бы взять любой другой пример официальной русофобии, но пример Моравецкого интересен тем, что он пробалтывается о своих подлинных причинах страха перед Русским миром. Естественно, это вовсе не мифическая «агрессия», а тот факт, что, по его словам, «идеология Русского мира» сейчас легла в основу представления об «особой исторической роли» русского народа. Об особой исторической роли русского народа посоветуем ему для начала прочитать Достоевского, чтобы не судить об этом из вторых рук. Также даем справку, что научный термин «Русский мир» был впервые использован первым ректором Киевского университета М. Максимовичем и Н. Костомаровым. Так, М. Максимович в статье «Нечто о земле Киевской» (1864) писал о событиях 1654 года, т.е. о вхождении Южной Руси в состав Московского государства: «Таким образом вся земля Киево-Переяславская или Украина, на исходе восьмого века своей исторической жизни, возвратилась опять в общий состав русского мира, приумноженная еще Запорожьем, которое во время предтатарское было землей половецкой» (Максимович М.О. «Киевъ явился градомъ великимъ…». – К.: Либідь, 1994, с. 46). Об «Украине», то есть о «земле Киево-Переяславской» (прочие земли тогда к Украине никто не относил) он там же писал: «Многострадальная, заслуженная в русском мире земля…» (Там же, с. 44).

Но современные европейцы и «украинцы» по своему невежеству до сих пор наивно думают, что термин «Русский мир» придумал лично В.В. Путин либо Патриарх Кирилл причем исключительно в целях «агрессии». Удивляться этому не стоит – как известно, «Европа в отношении к России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна» (Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. В 17 т. Т. 11. – M., 1996. С. 268). И особенно она невежественна и неблагодарна, когда дело касается её низменных интересов и сокрытия её собственных преступлений перед Россией.

История России свидетельствует, что подавляющее большинство входивших в её состав народов и территорий не только делали это добровольно, но и более того, долгое время просили и умоляли русского Царя взять их под свою защиту. Более того, склоняясь на эти просьбы Царь очень часто шел против интересов своей державы, вовлекая её в длительные войны с сильными соседями исключительно из нравственных побуждений защиты единоверных братьев (как это было с Малой Русью или Грузией) или защиты малых народов от хищников-паразитов (так чаще всего было с народами Азии, освобожденных Россией от ига ханств-наследников Золотой Орды). В частности, спасение Малой Руси от польско-татарско-турецкого геноцида, благодаря чему фактически вообще ныне существует украинский народ как таковой, является самым характерным примером сказанного. Как писал А.Е.Пресняков, «идеология Московского царства в эпоху царя Алексея еще окрашивает понимание державной власти и ее задач религиозно-нравственными началами… Церковно-религиозные мотивы вносит он в осмысление вопросов и внешней, и внутренней политики. Политическим соображениям А.Л. Ордина-Нащекина против борьбы за Малороссию и в пользу сосредоточения всех сил на Балтийском вопросе царь противопоставляет мысль, что непристойно, даже греховно покинуть «черкасское дело» высвобождения православной страны из иноверного владычества» (Пресняков А.Е. Российские самодержцы. – М., 1990. С. 410). И как ни убедительны были аргументы и всей боярской думы, справедливо указывавшей Царю на крайнюю невыгодность вмешательства в «польские дела» и связи с «черкассами», что не может не привести к затяжным кровопролитным войнам не только с Речью Посполитой, но и с Турцией (так оно и вышло), Царь был непреклонен в своем мнении. Малую Русь с Киевом – матерью городов русских следует отвоевывать любой ценой, совершенно независимо от какой либо «выгоды», но исключительно из соображений совести и благочестия! К сожалению, современные украинские историки воспитаны в совсем иных понятиях и совершенно не способны представить себе, что войны могут вестись исходя из соображений совести, а не выгоды, и поэтому приписывают Царю и «москалям» исключительно корыстные побуждения. Именно эта ложь и плебейская низость мышления являются основой всей украинской псевдоисторической мифологии.

Что и говорить, если даже при обороне объединенными силами на землях тогдашней Украины погибло и было продано в рабство не менее половины ее населения – наступила страшная Руина, после которой весь центр страны на сотни километров стал вообще необитаемым и спаслись лишь те, кто успел бежать на восток, под защиту русских границ. А что было бы, если бы русская армия в конце концов не изгнала бы турок, татар и поляков? Уже само существование южнорусского этноса, впоследствии названного «украинцами», есть результат самоотверженной политики Русского государства, вынужденного вести в течение десятилетий совершенно невыгодные для себя тяжелые войны с Польшей и Турцией ради спасения предков современных украинцев от прямого геноцида. Территория, контролировавшаяся войсками Б.Хмельницкого на момент их Переяславской присяги Царю, составляет менее 1/10 территории современной Украины, – всё остальное было отвоёвано для неё русской армией в течение нескольких веков, причем около половины ее современной территории вообще до этого не было заселено славянами! Всякий, кто, зная перечисленные факты, продолжает говорить о якобы «угнетении» со стороны России, явно страдает либо врожденным слабоумием, либо полной ампутацией совести.

Гениальный русский мыслитель И.Л. Солоневич создал концепцию русской «народной монархии» как исконной формы политической власти в России и показал, что ее главным основанием является евангельское воспитание народа. В России на протяжении многих веков ее развития в допетровскую эпоху был реализован русский идеал народной монархии, основанной на народном самоуправлении и главенстве царя в первую очередь в его религиозном статусе – как помазанника Божьего, несшего особую ответственность перед Богом за свой народ. Русская православная монархия была основана на религиозном принципе, который И.Л. Солоневич очень точно определил как диктатуру совести: «В этом строе была политически оформлена чисто религиозная мысль. “Диктатура совести”, как и совесть вообще, не может быть выражена ни в каких юридических формулировках, совесть есть религиозное явление. Одна из дополнительных неувязок русских гуманитарных наук заключается, в частности, в том, что моральные религиозные основы русского государственного строительства эта “наука” пыталась уложить в термины европейской государственной юриспруденции. И с точки зрения государственного права, в истории Московской и даже Петербургской Империи ничего нельзя было понять… В “возлюби ближнего своего, как самого себя” никакого места для юриспруденции нет. А именно на этой православной тенденции и строилась русская государственность. Как можно втиснуть любовь в параграфы какого бы то ни было договора?» (Солоневич И.Л. Миф о Николае II // Солоневич И.Л. Наша страна. XX век. М., 2001. С. 100). Именно в этом состоит «секрет» немыслимой «успешности» русского государства: стартовав в XIV веке как маленький лесной «улус» Орды – уже в XVIII веке оно создало содружество народов на 1/6 части земной суши.

Если бы в середине XVII века территории современной Украины не начали входить в состав России, по всем объективным обстоятельствам в настоящее время эти земли были бы частью мусульманского мира и Польши, и никаких «украинцев» вообще не существовало бы и в помине. В период до 1917 года Россия как государство: 1) спасла южнорусский этнос от геноцида и, вероятнее всего, полного исчезновения; 2) предоставила ему уникальную возможность расселиться на огромных территориях и увеличиться в численности более чем в десять раз – ничто подобное было бы принципиально невозможно за пределами Русского мира, там оставалась лишь роль самого отсталого захолустья, каковым была, например, Галиция до середины ХХ века. Современный же официальный украинский язык, как известно, нигде и никогда не был народным разговорным языком, и представляет собою искусственную конструкцию, основанную на принципе радикальной полонизации и диалектизации. По подсчетам специалистов, лексические и фонетические отличия украинского литературного языка от языка древних русичей и современного русского литературного языка почти на три четверти состоят из полонизмов (почти 700 слов) и тюркизмов (около полусотни слов), т.е. изначально и органически чуждых ему элементов.

Вплоть до большевистской «украинизации» 1920-1930-х годов классическое понимание русской нации четко соответствовало самому народному самосознанию, что, в первую очередь, и обусловило полный провал сепаратистского движения в ходе Гражданской войны 1918-1920 годов. В воспоминаниях М. Могилянского «Трагедия Украины» читаем следующее: «Пользуются ли национально настроенные украинцы доверием широких масс населения, во имя которых они действуют и именем которых так часто злоупотребляют? Пользуется ли «украинизация» симпатиями широких масс населения Украины? Нужно раз хотя бы высказать ту истину, что в той исторической стадии, в какой жило тогда население Украины, оно было более чем равнодушно ко всяким попыткам и затеям украинизации. Украинцы слишком много лгали на эту тему… Если еще нужно беспристрастное свидетельство полного провала идеи «украинизации» и «сепаратизма», то следует обратиться к вполне надежному и беспристрастному свидетельству немцев, которые были заинтересованы углублением «украинизации» для успеха расчленения России. Через два месяца пребывания в Киеве немцы и австрийцы, занимавшие Одессу, посылали обстоятельный доклад в Берлин и Вену в совершенно тождественной редакции… Доклад красноречиво доказывал, что существующее правительство не в состоянии водворить в стране необходимый порядок, что из украинизации ничего не выходит, ибо население стремится к русской школе, и всякий украинец, поступающий на службу, хотя бы сторожем на железную дорогу, стремится и говорить, и читать по-русски, а не по-украински. Общий же вывод был тот, что желательно объявить открыто и легально оккупацию края немецкой военной силой» (Могилянский Н.М. Трагедия Украины // Революция на Украине / Сост. С.А. Алексеев. – К., 1991. С. 121).

Южнорусы согласились считать себя отдельным народом и называться никогда ранее не слыханным словом «украинцы» только после того, как это тысячелетнее сознание было уничтожено эмпирически (уничтожением Российской Империи) и идеологически (внедрением «самого передового учения»). Как справедливо отмечает известный киевский нациолог Г. Касьянов, «термин «национальное возрождение», очевидно, нужно брать в кавычки… поскольку и по содержанию, и по форме украинское «национальное возрождение» было именно созданием нации, и субъективный фактор имел решающее значение для «инициирования» этого процесса. В данном контексте новое значение приобретает предложенный Р. Шпорлюком термин «украинский проект»… Нация сначала должна была возникнуть в воображении деятелей «национального возрождения» как умозрительная конструкция, и только со временем эта действительно «воображаемая» общность, этот проект были связаны в единое целое, согласованы с «объективными» социально-политическими, культурными, геополитическими и другими реалиями» (Касьянов Г.В. Теорія нації та націоналізму. – К., 1999. С. 192). Он прямо говорит об искусственности и «запоздалости» создания украинской нации, которая, по его мнению, так и не возникла и существует лишь в смелых проектах (уникальный неологизм «нациотворение», кстати говоря, не имеет аналогов ни в одном из европейских языков). Этот фундаментальный слом в массовом историческом сознании и национальном самосознании был смягчен и опосредован идеологией «единого советского народа», имевшей под собой вполне реальную почву и удовлетворившей привычку к сознанию сверхэтнического единства. Когда же к концу ХХ века тысячелетняя общерусская идентичность была окончательно забыта, а мифический «советский народ» так и не появился, «украинская» идентичность для них стала практически безальтернативной. Русскими отныне официально называются только великороссы, а попытки возродить тысячелетнее самосознание яростно клеймятся как «рецидивы великодержавности». Тем не менее осознание сверхэтнического единства сохраняется даже и в современных условиях, несмотря на усиленное промывание мозгов официальной идеологией.

В древнерусском языке слово «оукрайна» было военным термином, обозначавшим приграничную полосу, охраняемую специальными отрядами. В Южной и Западной Руси этот термин затем исчезает из языка вплоть до ХVII века, когда он был уже заимствован из языка Московской Руси в своем первичном значении. Так что если бы Малая Русь не вернулась бы в состав Государства Российского, то самого слова «украина» на берегах Днепра наверняка никто не слыхал бы и по сей день! Поскольку во второй половине ХVII века «Малороссийская Украйна» становится самым «горячим» местом в государстве (по сравнению с «украйнами» невской, казанской, сибирской и другими), то к ней термин «Украйна» начинает применяться в собственном смысле, без добавления «Малороссийская», поскольку и так было понятно, о какой из «Украйн» идет речь. Но все это лишь терминология московских канцелярий, но ни в коем случае не народное самоназвание: население Приднепровья, Запорожья, Подолья, Волыни и Галиции называло себя исключительно «русью», «народом руським» или «русинами» (в Галиции) вплоть до начала ХХ века. Только такие термины употребляют в своих универсалах Б. Хмельницкий, И. Мазепа и все остальные гетманы. (Польское слово «москаль» для жителей Малой Руси имело только географический смысл, ибо сами они называли себя по национальности так же, как и сами «москали», лишь с небольшим фонетическим отличием.) Т. Шевченко слова «украинец» не употреблял ни в стихах, ни в переписке (см. «Словник мови Т. Шевченка» в 2-х томах), отличая себя от «москалей» в терминах «козак» или «мужик». Неологизм «украинец» ввел П.Кулиш в одной из своих ранних повестей как раз в год смерти Т.Шевченко. Именно на эту повесть, а не на народное словоупотребление (которого просто не было) ссылается В. Гринченко, в 1909 г. вводя слово «украинец» в свой «Словарь». Как уже было отмечено выше, слово «украинец» было интеллигентским неологизмом конца XIX – начала XX века и среди основной массы народа стало распространяться в качестве самоназвания только в 1920-1930-х годах через школу и газеты; причем в УССР этот процесс происходил даже быстрее, чем на Западной Украине – там самоназвание «русины» окончательно исчезло только в 1950-1960-х годах на волне ненависти к «совитам», которых воспринимали как пришельцев из России. ОУН-УПА сознательно развязала братоубийственную гражданскую войну, насильно вовлекая в нее мирное население, не желавшее конфронтации с новой властью.

А.С. Пушкин в свое время фактически сформулировал один из важнейших законов истории: «Язык распространяется не саблею и пожарами, но собственным обилием и превосходством» (Пушкин А.С. Мысли о литературе и искусстве. Сборник. – К., 1984. С. 243). Русский язык всегда распространялся, ныне распространяется и будет распространяться дальше исключительно вследствие этого закона и не смотря ни на какие попытки этому противодействовать. Ситуация, когда большинство населения страны не имеет своего языка в качестве государственного в современном мире является совершенно уникальной и беспрецедентной – кроме Украины, таких стран вообще нет. О какой-либо «демократии» и «европейских принципах» здесь говорить вообще смешно – имеет место лингвототалитаризм в чистом виде. На протяжении советского периода своей истории Юго-Западная Русь постоянно жила в режиме «украинизации», имевшем в 40-х – начале 80-х годов пассивно-сдерживающий, а в 20-30-е годы и с конца 80-х годов агрессивно-наступательный характер, перерастая в период после 1991 года в формы лингво-культурного геноцида русскоязычного большинства граждан «независимой» Украины. Однако, несмотря на это, на протяжении всего ХХ века продолжался процесс стихийной реинтеграции Русской нации в единое культурно-языковое пространство. В том числе и нынешний режим лингво-культурного геноцида не может противодействовать этому процессу, хотя и возымел существенное влияние на определенную прослойку общества, точнее, на определенный тип людей, принявших украинскую националистическую идеологию как своего рода «моральную компенсацию» своей материальной нищеты, социального унижения, исторического пессимизма и общего комплекса неполноценности, – или же, наоборот, для достижения корыстных карьерных устремлений.

Украинский национализм, сначала возникший как антирусский государственный проект в Автро-Венгрии, затем продолженный как антипольское движение в 1920-х годах, в 1940-х естественным образом обернулся против большевиков. А поскольку центр большевистской Империи находился в Москве, т.е. в России, то антибольшевизм столь же естественным образом породил русофобию как основную психологическую доминанту «украинского» сознания. Жестокий парадокс истории: великороссы, именно те, кто больше всех пострадал от большевизма, стали символизировать для темных западноукраинских масс сам большевизм. И сколь бы ни было это «естественным» в психологическом отношении, но не менее силен здесь и другой фактор, о котором было сказано выше – полное отсутствие культуры исторической жизни, узко-хуторянское, инфантильное мышление, не способное понять то, что сколько-нибудь выходит за пределы кругозора «своей хаты». Были, естественно, и благородные исключения, но не они определяли ситуацию. Таким образом, даже основная база «украинской» идентичности – бывшие австрийские земли – появилась совсем недавно и отнюдь не «естественным» образом, а в результате геноцида и идеологической «промывки мозгов».

Решающее значение для формирования идеологических предпосылок становления Украины как национально-государственной единицы, для возникновения национальной идентичности «украинец» имела деятельность русофобствующей интеллигенции, начиная со второй половины ХІХ века. Деятельность этих поначалу мелких и маргинальных групп была направлена на дискредитацию высших народных святынь – единства Руси, Православия и Самодержавия – за счет всяческого любования бытовыми особенностями жизни южно-русской народности. Поэтому при всем своем внешнем «народолюбстве» деятельность этих людей по своей глубинной сущности была радикально антинародной. В дальнейшем на «раскрутку» идеологии украинизма среди народных масс Галиции были отпущены большие деньги австрийским правительством, строившим накануне Первой мировой войны экспансионистские планы расчленения России. Наконец, большевики в 20-30-е годы провели кампанию по насаждению «украинского литературного языка» и украинской национальной идентичности, не брезгуя для этого даже услугами своих недавних заклятых врагов типа Грушевского и К˚. А ныне возникновение и дальнейшее существование независимой Украины является частью глобального проекта стабилизации однополярного мира в главе с США и диктатурой стран «золотого миллиарда» в сфере мировой экономики.

Однако этот проект глобального порабощения народов коллективным Западом не учел одного – того, что продолжает существовать цивилизация, основанная на диктатуре совести, которая оказывается сильнее диктатуры западной лжи и возвращает то, что у неё украли путем насилия и обмана.

 

 

Поделиться ссылкой: