Автор: Елена Мачульская
14 августа 1850 года Амурская экспедиция под руководством капитан-лейтенанта Геннадия Невельского подняла русский флаг на мысе Куегда. Был основан Николаевский пост (ныне город Николаевск-на-Амуре), и Невельской по собственной инициативе объявил о присоединении к России Приамурского края и Сахалина.
Геннадий Невельской происходил из старинного костромского дворянского рода. Он учился в Морском кадетском корпусе, начальником которого в то время был знаменитый мореплаватель Крузенштерн, потом служил на кораблях, плававших под вымпелом цесаревича Константина Николаевича.
Заинтересовавшись вопросом о судоходстве дельты Амура, Невельской перечитал всю доступную литературу и пришел в недоумение: «Неужели такая огромная река, как Амур, не могла проложить для себя выхода в море и теряется в песках, как некоторым образом выходит из упомянутых описей».
Заручившись поддержкой губернатора Восточной Сибири Николая Муравьева и начальника Главного морского штаба князя Меншикова, Геннадий Невельской летом 1849 года достиг устья Амура и, обследовав его, обнаружил пролив между материком и островом Сахалин. В результате отрезанная от океана тундрами, горами и тайгой Восточная Сибирь получила возможность беспрепятственного сообщения с побережьем.
Но оказалось, что исследовать устье Амура — это еще полдела, гораздо сложнее преодолеть чиновничьи заслоны.
Губернатор Восточной Сибири писал в столицу, что в навигацию 1850 года необходимо занять устье Амура 70 человеками воинских чинов, но последовал указ, предписывающий в заливе Счастья основать зимовье, для того чтобы Российско-Американская компания могла торговать с гиляками, и не более того.
Выполнить это поручение должен был капитан Невельской. И Геннадий Иванович поступил на свой страх и риск.
Сначала он в точности исполнил приказ — заложил в заливе Счастья зимовье, названное Петровским. Но поскольку это место для стратегического укрепления было совершенно неподходящим (оно не позволяло контролировать устье Амура и при необходимости своевременно помешать иностранцам, пришедшим на судах с юга утвердиться в Приамурье), Геннадий Невельской «решился идти в реку Амур и действовать ныне же решительно, для достижения главной цели». Взяв с собою переводчиков — гиляка Позвейна и тунгуса Афанасия и шестерых вооружённых матросов, — он отправился из Петровского на шлюпке, вооружённой однофунтовым фаньконетом, в реку Амур.
Дальнейшие события Геннадий Иванович описал в своей книге «Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России 1849—1855»:
«Подойдя к мысу Тыр, я увидел на берегу нескольких маньчжуров и толпу гиляков и мангунов. Выйдя здесь на берег в сопровождении переводчиков Позвейна и Афанасия, я подошел к старшему из маньчжуров, которого гиляки называли джангин, этот маньчжур сидел с важностью на обрубке дерева и тем оказывал свое начальническое влияние на окружавшую его толпу маньчжуров и гиляков. Он важно и дерзко спросил меня, зачем и по какому праву я пришел сюда. В свою очередь и я спросил маньчжура, зачем и по какому праву он здесь находился. На это маньчжур с ещё большей дерзостью отвечал, что никто из посторонних, кроме них, маньчжуров, не имеет права являться в эти места. Я возразил ему, что так как русские имеют полное и единственное право быть здесь, то я требую, чтобы он, со своими товарищами маньчжурами, немедленно оставил эти места.
На это маньчжур, указывая на окружавшую его толпу, потребовал от меня, чтобы я удалился и что в противном случае он принудит меня сделать это силой, ибо никто, без дозволения маньчжуров, не может сюда являться. Вместе с этим он дал знак окружавшим его маньчжурам, чтобы они приступили к исполнению его требования. В ответ на эту угрозу я выхватил из кармана двухствольный пистолет и, направив его, на маньчжур, объявил, что если кто-либо осмелится пошевелиться, чтобы исполнить его дерзкое требование, то в одно мгновение его не будет на свете. Вооружённые матросы, по моему знаку, немедленно явились ко мне».
Решительные действия русского офицера произвели должный эффект: маньчжуры сейчас же отступили. Джангин побледнел, соскочил с своего места и заговорил совсем по-иному: кланяясь Невельскому, он заявил, что желает быть с ним в дружбе.
Геннадий Иванович узнал от джангина, что манчжуры бывают здесь самовольно «с ведома только лишь мелких чиновников города Сен-зина -за что этим чиновникам они дают взятку соболями». Что на всём пространстве по берегам Амура до Каменных гор (Хинган) нет ни одного китайского или маньчжурского поста. И все народы, обитающие на этом пространстве, по рекам Амуру и Уссури, до моря, не подвластны китайскому правительству и ясака не платят.
Гиляки рассказали русским, что каждый год ранней весной в Татарский пролив приходят большие суда, «берут насильно у них рыбу и делают различные бесчинства, за которые их никто не наказывает».
И тогда Геннадий Невельской объявил местным жителям, что отныне они находятся под защитой русского великого царя (Пила-пали джавгин) — » о чем я, как посланный сюда от царя для этой цели, им и объявляю». Ведь из Нерчинского трактата — первого дипломатического акта, касавшегося Амурского вопроса, — Геннадий Иванович убедился в исторических правах России на Амурский край.
Потом на мысе Куегда в присутствии собравшихся из окрестных деревень гиляков и при салюте из фальконета и ружей Геннадий Невельской поднял русский военный флаг.
При флаге он оставил военный пост, названный Николаевским, из шести человек матросов при фальконете и шлюпке. Им было приказано доводить до сведения иностранцев, которые приплывут к берегам этого края, следующее: «От имени Российского правительства сим объявляется всем иностранным судам, плавающим в Татарском заливе, что так как прибрежье этого залива и весь Приамурский край, до корейской границы, с островом Сахалином составляют Российские владения, то никакие здесь самовольные распоряжения, а равно и обиды обитающим народам, не могут быть допускаемы».
4 сентября 1850 года в своем донесении генерал-губернатору Восточной Сибири Невельской так объяснил свои действия:
«Оставаясь в Петровском и действуя только лишь в пределах данного мне повеления, опасения мои, выраженные Вам еще в 1849 году, о возможной потере для России навсегда Приамурского края, если при настоящих открытиях мы не будем действовать решительно, могут легко осуществиться. Представленные мной факты подтверждают эти опасения. Поэтому вся моральная ответственность перед отечеством пала бы справедливо на меня, если бы ввиду этих фактов я не принимал всевозможных мер к отстранению этого».
Поступок смелого офицера вызвал в столице, где многие во волновались «как бы чего не вышло», настоящую бурю. Ведь Приамурье на протяжении многих лет было предметом напряженных отношений с Китаем, открыто претендовавшим на эти земли. Имела свой интерес на Дальнем Востоке и вездесущая Англия. Подняв там русский флаг, Невельской навсегда поставил в приамурском вопросе точку.
Особый комитет при правительстве постановил Николаевский пост снять, а Невельского разжаловать за самовольство в матросы. Но Император Николай I, выслушав генерал-губернатора Восточной Сибири Муравьева-Амурского, а затем самого Невельского, назвал поступок Невельского «молодецким, благородным и патриотическим» и на докладе Особого Комитета положил Свою знаменитую резолюцию: «где раз поднят русский флаг, там он спускаться не должен».
.
