Автор: Геннадий Литвинцев
Как французская Вандея осветилась именами Цветаевой и Солженицына
Из названия школы в городе Эжене (французский департамент Вандея) предложено исключить имя Александра Солженицына. Вот такое неприятное сообщение пришло из Франции весной с. г. В петиции, полученной администрацией департамента Вандея, некие проукраинские активисты потребовали сменить лауреата Нобелевской премии на революционера-анархиста Михаила Эйхенбаума, более известного как Всеволод Волин. Эйхенбаум-Волин вообще-то был родом с Новгородчины, но в Гражданскую побратался с батькой Махно, что, видимо, и дало основание активистам считать его украинцем. Вину же Солженицына они усмотрели в том, что он русский, да еще встречался когда-то с Путиным, т. е. великого писателя, мученика советского режима предлагалось сбросить с пьедестала фактически из-за пятой графы.
Сен-Жиль-Круа-де-Ви (Saint-Gilles-Croix-de-Vie) – городок на побережье Атлантического океана, в департаменте Вандея, регион Зeмли Луары. В сентябре 1993 года жители Сен-Жиля стали свидетелями яркого события: на прибрежной территории города при участии лауреата Нобелевской премии А.И. Солженицына была установлена стела по случаю 200-летия восстания Вандейского восстания и другая – в память о пребывании здесь Марины Цветаевой. На этой стеле выполнена надпись на французском (даю в своем переводе): «Великая русская поэтесса Марина Цветаева жила в Сен-Жиле с апреля до сентября 1926 года, счастливая мыслью, что находится в Вандее, где когда-то так ярко проявилось стремление людей отстоять свою свободу. В 1918 году в своем поэтическом цикле “Лебединый стан” она соединила Вандейское восстание с Донским.
Старого мира последний сон.
Молодость – Доблесть – Вандея – Дон».
Вандейское восстание по размаху, а главное по идейно-социальной направленности закономерно сравнивается с антибольшевистскими движениями на Дону, в Тамбовской губернии и в Сибири. К началу 1793 г. французская революция, державшаяся внутренним террором и внешней агрессией, оказалась в критическом состоянии. 24 февраля Конвент принял декрет о принудительном дополнительном рекрутировании в армию. Декрет вызвал всеобщее возмущение и даже отдельные попытки мятежа, которые, впрочем, были легко подавлены. В Вандее недовольство крестьян усиливалось еще и несправедливостью при дележе земли конфискованных имений. В марте был убит командующий местной национальной гвардией, а спустя неделю в массовых беспорядках многие сторонники новой власти и возник первый отряд повстанцев под командованием каретника Ж. Кателино и лесничего Ж.-Н. Стоффле. В бою им удалось разбить республиканскую армию численностью около 3 тысяч человек. Вскоре восставших крестьян поддержала часть горожан Бретани, а также находящиеся на ее территории эмигранты. Военными вождями организованных партизанских отрядов, как правило, становились бывшие офицеры из числа местных дворян. Мятеж быстро приобрел роялистскую окраску. Отряды вандейцев стали называться «Католической королевской армией» – и это была первая «белая» гвардия» в мире («L’Armée Blanche» – по цвету знамен мятежных отрядов). На пике восстания мятежные войска заняли город Сомюр и имели все шансы для продвижения к Парижу, но сами испугались такого успеха и повернули назад.
1 августа 1793 г. Конвент принял решение «для спасения революции уничтожить Вандею». В мятежные департаменты была направлена усиленная армия под командованием генералов Клебера и Марсо, которая 19 сентября неожиданно потерпела поражение. Однако в середине октября переброшенные в мятежные департаменты боевые части Западной армии наголову разбили повстанцев. Остатки разгромленных отрядов, переправившись через Луару, отступили на север – в Нормандию, где надеялись встретить британский флот. Вместе с ними двигались огромные толпы беженцев. Надежды на помощь англичан не оправдались и изнуренные беженцы, грабя попадавшиеся им на пути города и деревни, двинулись обратно. В декабре они были окружены у Ле Мане и практически полностью истреблены. Те немногие из них, что сумели вырваться из окружения, были добиты накануне Рождества. Командующий Западной армией генерал Тюрро приступил к исполнению декрета от 1 августа. «Вандея должна стать национальным кладбищем», – заявил он и начал массовую «зачистку» мятежных территорий. Было казнено более 10 тысяч человек, чаще всего без суда и следствия. Только в июле 1794 г., после переворота 9-го термидора, репрессии против жителей Вандеи были приостановлены. Однако отдельные очаги сопротивления сохранялись и после. Лишь к весне 1796 г. Вандея была окончательно усмирена и покорена. Наполеон Бонапарт, ставший в ноябре 1799 г. Первым консулом, приказал часть пленных вандейцев зачислить в армию, а наиболее непримиримых из них сослать в заморские колонии.
В 1993 году, когда А. И. Солженицын посетил Вандею, чтобы почтить память первого в мире организованного сопротивления Революции, он произнес речь на собрании в честь 200-летия восстания и открытия памятника его героям и жертвам. «Долго не хотели услышать и признать того, что кричало голосами погибающих и даже сжигаемых заживо: что крестьяне трудового края, ради которых будто бы и делалась революция, доведенные именно ею до крайности притеснения и унижения, восстали против неё, – сказал писатель. – Что всякая революция выпускает из людей наружу инстинкты первобытного варварства, темную стихию зависти, жадности и ненависти, было слишком видно и современникам. Но особенно XX век сильно снизил в глазах человечества тот романтический ореол революций, который еще господствовал в XVIII веке. Люди стали все более убеждаться на своих же бедах, что революции разваливают органичность общества; разоряют естественность жизни; уничтожают лучшие элементы населения и открывают простор худшим; что никакая революция не может обогатить страну, лишь немногих бессовестных ловкачей, своей же стране в целом несёт она многие смерти, широкое обнищание, а в самых тяжелых случаях и долговременное вырождение народа».
Далее Солженицын опыт двух «великих» революций – французской и русской: «Опыта Французской революции, кажется, было достаточно, чтобы наши российские рационалисты-устроители «народного счастья» научились на нем. Но нет! – в России все совершилось в еще худшем виде и несравнимых масштабах. Многие жестокие ухватки Французской революции были ученически повторены на теле России коммунистами-ленинцами, интернационал-социалистами – только их организованность и систематичность были много выше якобинских. Термидора у нас не было, но Вандея – к нашей духовной гордости – была и у нас, и даже не одна. Это большие крестьянские восстания – Тамбовское 1920-21 годов, Западно-Сибирское 1921 года. Тамбовское восстание продержалось 11 месяцев, хотя коммунисты давили его броневиками, бронепоездами, самолетами, брали в заложники семьи повстанцев и уже готовили к применению отравляющие газы. И еще было у нас непримиримое сопротивление большевизму казаков уральских, донских, кубанских, терских, залитое огромной кровью, геноцидом».
Сопровождавший Солженицына в поездке французский писатель и политик Филипп де Вилье позднее рассказывал (в газете Le Figaro): «Выяснилось, что он очень хорошо знал Вандею. Он видел в ней аналогию с массовыми крестьянскими волнениями в России, как в Тамбовском в 1920-1921 годах и Западно-Сибирском в 1921 году. Из его знаменитого выступления мне запомнилась мысль о том, что российская революция – дочь французской. Она стала ее продолжением. Это та же хромосома, та же родственная связь. Большевики – прямые потомки якобинцев. Еще он сказал, что геноцид в Вандее стал матрицей коммунистического террора. Ленин часто говорил, что им нужны Вандеи, то есть примеры успешного террора. В ДНК любой революции всегда присутствует ген истребления, говорил он. Бывший «зек» завершил выступление в Люк-сюр-Булонь такими трогательными словами: «Завтра все больше французов станут лучше понимать сопротивление и жертву Вандеи». Именно Солженицын пробил стену лжи вокруг Вандеи. «Именно тут Красное колесо сделало свой первый оборот», говорил он».
Выступил Солженицын и на открытии стелы, посвященной Цветаевой (он и был инициатором ее установки). «Своим местом и смыслом памятник символизирует духовную связь, которая была между Мариной Цветаевой и Вандеей. Цветаева – великий поэт России ХХ века. Я давно являюсь поклонником ее поэзии», – сказал он.
Прибрежная дорога, близ которой находится стела, получила название «Променад Марины Цветаевой» (Promenade Marina Tsvetaeva). В июне 2012 года в Сен-Жиле была установлена бронзовая статуя поэта работы Зураба Церетели. На постаменте надпись (на двух языках): «В дар французскому народу от российского народа в знак дружбы и сотрудничества между нашими странами. Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин».
На другой год неподалеку от первой стелы, по случаю 20-летия исторического посещения города А.И. Солженицыным и в память о переписке трех поэтов была установлена еще одна стела. На ней запечатлены портреты Цветаевой, Пастернака и Рильке, а также фотография участников торжеств 1993 года: А.И. Солженицына, Н.А. Струве и мэра города Жана Руссо.
Кажется, нынешним властям Вандеи хватило достоинства и мужества не уступить требованиям провокаторов. Во всяком случае, мне не удалось найти в интернете сообщений, что переименование школы все-таки состоялось.
