Автор: Елизавета Преображенская
В 1836 году в Россию прибыл маркиз Лондондерри вместе с супругой леди Френсис Энн и сыном Джорджем Генри. Во время своего русского путешествия в Петербург и Москву маркиза Лондондерри вела подробный дневник. Чету Лондондерри окружили щедрым гостеприимством и принимали на самом высоком уровне. 13 сентября леди Лондондерри представили Императрице Александре Федоровне в Царском Селе, о чем маркиза записала: «Императрица — очень высокая и грациозная, лицо её не очень красиво, но её маленькая голова красиво посажена, а лицо имеет правильные черты и обладает приятным выражением, её руки очень красивы, а атмосфера вокруг нее буквально пропитана императорским достоинством, какого я не встречала прежде. Наряд Императрицы был идеален, простой и ослепительно-белый. Старшая дочь Императрицы была нездорова и не могла присутствовать, но была Великая княжна Ольга. Ей всего 14 лет, хотя выглядит она как семнадцатилетняя, очень красивая, белая и хрупкая, словно лилия, с прекрасными белокурыми волосами, довольно высокая для своего возраста, она была очень общительной и приятной. Эта семья обладает особенным шармом. Природа наделила их больше, чем всех остальных: они красивы, статны, грациозны, умны, приятны, и отличаются от большинства других венценосных особ. Дети хорошо воспитаны, а интерьер дворца по-домашнему уютен, прост и скромен, что особенно выделяется на фоне огромной власти, богатства и роскоши, которыми они обладают».
Государь в это время отсутствовал в Петербурге, с ним маркиза познакомилась немного позже. Вскоре британских гостей пригласили на обед: «Мы обедали в огромном зале, украшенном колоннами, апельсиновыми деревьями и другими растениями. За столом-подковой собралось около 60 человек. Императрица сидела во главе, её сын и дочь — по бокам от неё. Я сидела рядом с Великой княжной Ольгой, которая была все время очень внимательна ко мне. Дамы были довольно просты внешне, но одеты с большим вкусом, кавалеры — все в мундирах. Прислуживали около 20 или 30 арапов. В их появлении в белых тюрбанах и красно-золотых нарядах было что-то восточное. Обслуживание было на невероятно высоком уровне. После обеда пришли маленькие Великие князья. Они были одеты в русские костюмы — красно-желтые рубашки с косым воротом, подпоясанные кушаком. После обеда Императрица нас оставила и предложила нам немного отдохнуть перед балом, который должен был начаться в 8 часов: «C’est à la campagne et pour les enfants que nous vivons comme des paysans». («Это село и для детей мы живем по-крестьянски».) Возвратясь к 8 часам, мы увидели как Великие князья катались на русских горках, установленных в Большом дворце. Назначенное мероприятие было более пышным, чем во время обеда, и вскоре явилась Императрица, одетая с большей роскошью, чем за обедом.
На ней был светлое креповое платье, украшенное россыпями бриллиантов и бирюзы, на её шее красовалось несколько нитей жемчуга, в одной из которых жемчужины были величиной с фундук. Она заметила покраснение на моей коже и спросила о причине этого, и я была вынуждена сказать ей, что виной всему были блохи. «Ah machère, quelle honte pour vous». («Ах, моя дорогая, какое неудобство для вас».) Во время бала она танцевала очень грациозно и с огромным достоинством. После бала ужин был подан на маленьких круглых столах, которые появились будто по волшебству и потом так же исчезли после ужина. Когда мы рассаживались перед ужином к Императрице подошел Цесаревич и сказал: «Maman, voilà un courier qui arrive de Papa». («Мама, от папа прибыл посыльный».) Она тотчас же вскочила из-за стола и вышла в другую комнату в сопровождении своих детей. По возвращении она сказала, что Император должен приехать через несколько дней и надеется видеть нас».
После прибытия Императора в столицу чета Лондондерри удостоилась аудиенции у него. Леди Лондондерри сравнивала Императора с его старшим братом, Александром I, которого она видела еще в Лондоне: «Император Николай не был похож на своего брата Александра. В нем не было такой же мягкости, не было той же победной улыбки. Он был выше и крупнее — колосс, обладающий красотой и грацией. Лицо его очень красиво, если искать в нем недостатки, то я бы сказала, что оно слишком длинное. Выражение его лица довольно строгое, взгляд орлиных глаз суров, а улыбка подобна солнцу, пробивающемуся сквозь тучи».
Некоторое время чета Лондондерри провела в Москве, но по возвращении из древней столицы снова окунулись с придворную жизнь: «Вечер был камерным и не церемониальным. Здесь я увидела Великую княжну Марию, которой не было в прошлый раз и которую я нашла очень утонченной. Концерт начался с выступления певцов придворной капеллы, которые пели очень красиво. Императрица, которую я не видела с прошлого раза, подробно расспрашивала меня о путешествии в Москву и задавала много вопросов. Она усадила меня рядом с собой на диване, в то время как младшие дети расположились у её ног и были абсолютно поглощены музыкой. После этого выступления адъютант Императора играл на скрипке, а затем пела одна из фрейлин. У нее был прекрасный голос и Императрица сказала мне, что именно из-за этого голоса девушку взяли ко двору. Во время концерта Император беседовал с приглашенными и играл в вист с тремя генералами. Он похвалил мой наряд – «Mais s’y attendait, madame, votre réputation vous avait précédée» («Я ожидал этого, мадам, ваша репутация опередила вас»).
Фрейлина, чей голос хвалила маркиза, – это вероятно Полина Бартенева, которую в самом деле взяли ко двору ради ее прекрасного голоса.
Однажды леди Лондондерри посетили придворную церковную службу, которая поразила ее тем, что присутствующие дамы были в своих самых роскошных нарядах и все, даже монархи, стояли на протяжении всей службы: «Часовня была полна. Императорская семья вошла и расположилась у алтаря. В греческой церкви даже монархи стоят. Пение было прекрасным, одеяния священника роскошными, служба производила большое впечатление. Дамы были поглощены молитвой, крестились, падали на землю и целовали её, плакали, подвергали себя разного рода унижениям. Служба длилась около часа, после чего Императрица немного поговорила со мной и я удалилась в свои покои, а лорд L. отправился вместе с Императором в его карете на парад». Вероятно, именно об этой службе писал и А. И. Тургенев: «Обедня, пение, восхищение Лондондерри бриллиантами и костюмом жены его».
Леди Лондондерри уделяет большую часть своего русского дневника описанию нарядов Императрицы. Будучи известной модницей, знающей толк в роскоши, она детально описывала туалеты Государыни:
«Вечер был очень торжественным и императрица, которая вчера была в муслиновом платье без каких-либо украшений на её классической греческой голове, сегодня была одета с восточным великолепием. Она была в красно- зеленом бархатном платье а-ля тюрк с золотыми полосами, бриллиантовом ожерелье и с невообразимым количеством бриллиантов и изумрудов на наряде».
«Императрица была очень мила в роскошном блондовом платье на нежно-розовом чехле, расшитом крупными опалами и бриллиантами, её длинные нити жемчуга спускались до пола».
«Император был в казачьем мундире, рядом с ним — Императрица в русском платье с красным бархатным шлейфом, расшитым золотом…»
«Императрица была в черном бархатном платье с великолепными жемчугами…»
«Императрица была в белом платье, расшитом рядами крупных бриллиантов, от талии до низа платья. На голове Императрицы была корона в средневековом стиле и еще одна маленькая диадема на лбу. Никогда прежде не видела я подобного сочетания роскоши и простоты».
Лондондерри посетили целый ряд придворных торжеств, которые каждый раз производили на них огромное впечатление. Так, леди Лондондерри наблюдала за церемонией baise-main (целование руки): «Императрица стояла центре залы, опираясь на малахитовую жардиньерку, полную цветов. Она вся сияла от блеска драгоценностей, подобранных с большим вкусом. Великие княжны стояли за Императрицей, а придворные дамы подходили к ней по очереди. Первой из русских дам подходила графиня Строганова и она предложила мне подойти вместе с ней. Я собиралась поцеловать руку Императрицы, как все остальные дамы, но она опередила меня и обняла, поблагодарив за то, что я явилась ко двору в русском костюме. После графиня проводила меня и я расположилась у стеклянной двери так, чтобы видеть происходящее. Порядок был превосходный, никакой суеты, давки, отталкиваний — каждый знал свое место и следовал ему. После дам следовал Сенат и адъютанты Императора, среди которых был лорд L».
Были Лондондерри и на большом придворном балу: «Ужин был в зале с мозаичными колоннами и люстрами из голубого стекла, в которых сияли 4000 свечей. Это была настоящая сказка — бесконечная перспектива, множество расставленных тарелок, изобилие изысканных цветов, весь зал напоминал оранжерею, столы стояли буквально в тени апельсиновых деревьев, окутанные их ароматом. Зрелище было волшебным. 850 человек разместились за столами без малейшего замешательства и суеты. Императрица, соблюдая старинный этикет, подходила к каждому столу и разговаривала с приглашенными».
А вот петербургское общество отнеслось к британским гостям без особенного восторга и скорее с иронией. С. Н. Карамзина писал брату Андрею о чете Лондондерри: «…этих пресловутых тори, надменных, чванных и несметно богатых: он – в гусарской форме, лицом и фигурой похожий на Арендта, она – в прошлом красивая женщина, вся увешанная драгоценностями, с видом необычайно гордым и самоуверенным».
28 января 1837 года Лондондерри уехали из Петербурга. Планируя русское путешествие, маркиз, вероятно, надеялся впоследствии получить должность британского посла в России, но этого не произошло и больше ни лорд, ни леди Лондондерри в России не бывали.
