Автор: Виталий Даренский

 

В последнее время много обсуждается появление цифровых технологий, позволяющих осуществлять контроль, наблюдение и управление людьми посредством регулирования информационных и финансовых потоков. У «левых» публицистов это получило метафорическое название «цифрового концлагеря». Это название предполагает, что в «электронном концлагере» все под страхом лишения материальных благ (или даже свободы) делают только то, что предписывает «система». Этим людям везде мерещится СССР, где такой тотальный контроль действительно был, причем вообще без всяких электронных технологий. Однако «концлагерь» СССР им очень нравится, а мифический «электронный концлагерь» – нет. Очевидно, в силу лицемерия, на котором основано «левое» мировоззрение.

С другой стороны, «либералы» (то есть профессиональные русофобы) высказывают возражение, суть которого состоит в том, что если все население активно включится в процесс формирования концепции внедрения цифровых технологий в жизнь, то сможет сделать цифровой мир «справедливым», поскольку будет влиять на его общее построение. Остается лишь удивляться детской наивности людей, высказывающим такие суждения, поскольку сама суть цифровых технологий такова, что они управляются из одного неконтролируемого извне центра, а вся масса населения может включаться в их работу только в качестве пассивных пользователей. Существует также совершенно нейтральная точка зрения, в соответствии с которой ничего страшного не происходит, просто меняется тип жизни человека: новейшие технологии добавляют к характеристикам современного человека такие свойства, как гиперкоммуникабельность и гиперстресс. Возникает настоящая мания коммуникации, желание постоянно “быть на связи” через мобильные телефоны, электронную почту, факс, скайп и т.п. 

Концепция противостояния «цифровому концлагерю» позиционирует себя как традиционалистская, т.е. защищающая традиционные духовные ценности и универсальную ценность свободы. Но на самом деле такое позиционирование является заблуждением, а сама мифологема «цифрового концлагеря» – это порождение «левого» мировоззрения. 

«Леваки» с театральным пафосом пишут о том, что цифровизация и искусственный интеллект оцифровали и упорядочили нашу жизнь, таким образом якобы «уничтожив все человеческое». Это процесс «отчуждения от человеческой сущности». Такая формулировка порождает вопрос: а в чем, собственно, они усматривают «человеческую сущность»? Очевидно, всего лишь в «тайне переписки, во врачебной тайне и в согласии граждан на обработку их персональных данных». Но если бы и в действительности такова была «человеческая сущность», то человек ничем бы не отличался от биоробота. Ведь на самом деле вся эта информация о человеке всегда была доступна – и не только специальным государственным органам. В данном случае цифровые технологии приводят не к модернизации человеческих отношений, а наоборот, к их архаизации, поскольку именно в архаических, племенных обществах жизнь людей была полностью прозрачна, здесь все знали все обо всех, а если и существовали тайны, то как редкое исключение. 

Второй «алармистский» аспект концепции «цифрового концлагеря» состоит в утверждении о том, что эти технологии являются новыми методами порабощения мира глобальной финансовой олигархией. В общем виде этот тезис очевиден и не вызывает возражений. Однако «левые» авторы идут дальше и усматривают аналогию между «цифровым обществом» и обществом рабовладельческим. Это тоже кажется правдоподобным, поскольку и в современном мире большинство людей привязаны к своей работе и в целом жестко контролируемы со стороны государства и общества. Существует как на глобальном, так и на национальном уровне достаточно замкнутая каста людей, контролирующих процессы во всех сферах жизни благодаря контролю над финансовыми потоками. Все это общеизвестно. Но, во-первых, такое положение дел нельзя истолковывать как возвращение к рабовладельческому строю, поскольку уровень защищенности реальных прав и свобод современного человека намного выше, чем у античного раба. Очень близок к положению античного раба был житель СССР, особенно в его ранний, сталинский период, в котором фактически существовал государственно-рабовладельческий строй (ГРС). Однако «левые» апологеты Сталина этого «в упор» не видят, зато фантазируют о будущем «цифровом концлагере».

На самом же деле, «леваки» не придумали ничего нового, а только ученически цитируют изданную ещё полвека назад книгу З. Бжезинского «Технотронная эра», в которой он писал: «В технотронной эпохе образуется постепенно, шаг за шагом всё более контролируемое общество. Такое общество будет управляться элитами, которые не будут поддерживать традиционные ценности. И скоро станет возможным наблюдение и контроль практически за каждым гражданином»; «в технотронном обществе тенденция будет идти в сторону сведения миллионов одиночных и не связанных друг с другом граждан в общую массу, которая будет легко управляема». Если вдуматься, то перед нами не что иное, как СССР в мировом масштабе. И «леваки» должны были бы радоваться, что так должна воплотиться их мечта о «мировой революции». Технологической.

На самом же деле, цифровые технологии можно использовать и против тех, кто их изначально внедрял в своих целях – именно на этом сейчас и построена стратегия «цифровизации» России, о которой постоянно говорит президент Путин. То есть не с целью установления глобального мирового контроля, а наоборот, в целях защиты своих национальных интересов. Бороться с «цифровым концлагерем» нужно в первую очередь на поле экономики – изменить экономическую систему современного мира, в которой транснациональный капитал с середины XIX века сосредоточил в своих руках колоссальные финансовые ресурсы и колоссальную власть. 

В результате такого изменения транснационалы («хозяева денег») лишатся возможности контролировать политические процессы во всем мире, а либерализм (идеология экспансии транснационального капитала) утратит монополию в сфере культуры, образования и информации. Вот здесь и возникает главный вопрос: а кто способен изменить экономическую систему современного мира», если она находится в руках глобальной финансовой олигархи как минимум с середины XIX века? Такими силами станут только отдельные страны, которые смогут не подчиниться этой глобальной системе и выстроить свое автономное экономическое пространство и, соответственно, свое автономное «цифровое пространство». Это в первую очередь, Китай, Россия и Индия, остальные же государства не имеют для этого достаточных стратегических ресурсов. 

В 2020 году в США были представлены несколько экспертных докладов на эту тему. В одном из них была дана следующая рекомендация: «Связывая доступ к цифровой торговой зоне с обязательствами по кибербезопасности, конфиденциальности и сотрудничеству правоохранительных органов… Соединённые Штаты и их союзники могут заставить страны выбирать между доступом к своим рынкам или жёстким контролем над Интернетом по китайской модели». Смешно, как со свойственным западным авторам наивным лицемерием здесь говорится о «жёстком контроле по китайской модели», забывая упомянуть о том, что китайская модель создавалась в ответ на еще более жёсткий глобальный американский контроль над Сетью – лишь как попытка защитить свое локальное пространство национальных интересов. Таким образом, уже в самой ближайшей перспективе мировое «цифровое» пространство станет «распределенным» между несколькими основными центрами силы – коллективным Западом, Китаем, Россией, Индией и частью исламского мира, неподконтрольной США. Тем самым цифровой контроль не будет глобальным, а будет связан с одним из центров сил. Цифровые технологии в принципе не внесут ничего нового в процесс противостояния цивилизаций, но лишь сделают его более технологизированным. 

Особый аспект имеет восприятие «цифровизации» в среде верующих Православной церкви. Он возник еще в 1990-е годы в связи с введением кодов ИНН, который некоторые стали рассматривать как предвестника «печати» Антихриста. В этом проявилась явная богословская неграмотность. «Печать» Антихриста, о которой говорится в 13 главе Апокалипсиса, согласно толкованию отцов Церкви: святых Ипполита Римского, Андрея Кесарийского, Иринея Лионского, – это именно вопрос личного договора с Антихристом. Это своего рода «завет». В Библии человечество заключило Завет с Богом; а эта печать – завет с врагом рода человеческого, который заключается каждым сознательно. Поэтому никакие числовые коды не имеют к этому абсолютно никакого отношения. Мифология, которая возникла в связи с ИНН, является характерным проявлением секулярного мышления среди верующих – подменой духовных понятий их материальными эрзацами. Точно такой же подменой является и мифологема «цифрового концлагеря». 

Ее авторы наивно думают, что защищают права личности, но при этом понимают личность абсолютно материалистически – лишь как социального индивида. От цифровых технологий может страдать социальный индивид, поскольку он попадает под более эффективный контроль, но никак не личность, поскольку личностное бытие не имеет к этому никакого отношения. Более того, жесткий техногенный контроль может даже позитивно влиять на личностное развитие человека, заставляя его понять, что сущность жизни лежит вовсе не во внешних социальных действиях, а в ее внутреннем духовном бытии. Именно таково понимание этой проблемы у подлинных православных традиционалистов. 

Тем самым, мифологема «цифрового концлагеря» – это порождение светского сознания. Подлинный традиционализм начинается с понимания личности как духовной сущности, не сводимой ни к каким внешним своим проявлениям, тем более такого чисто технического характера, как цифровые технологии. Никакой, даже самый жесткий внешний контроль не может уменьшить духовную свободу личности, поскольку эта свобода реализуется в совершенно ином бытийном измерении. Если же люди всерьез думают, что свобода личности – это в первую очередь «тайна переписки и банковских счетов», то они не имеют никакого понятия ни о личности, ни о подлинных ценностях. Поэтому развитие личностного бытия в его подлинном, духовном измерении как ответ на деградационный вызов техногенного мира – это общая современная парадигма развития русской цивилизации. 

 

Поделиться ссылкой: