Автор: Елизавета Преображенская
Сейчас имя пианистки и композитора Ирины Энери известно, быть может, только в узких музыкальных кругах, а в начале XX века её называли вторым Моцартом, ей посвящал стихи Николай Гумилев, она была любимой ученицей композитора Александра Константиновича Глазунова, виртуозно играла сложнейшие классические произведения, сама сочиняла пьесы для фортепиано, в возрасте 11 лет выступала перед Императрицей Александрой Федоровной, а позже давала концерты по всей России и Европе, в том числе и для европейских монарших особ.
Казалось, перед таким юным талантом открывается великолепное будущее, но значимого следа в музыке Ирина Энери оставить так и не смогла. Она не стала выдающимся композитором, да и как пианистка повзрослевшая Ирина уже не вызывала того восторга и восхищения, которым осыпала ее судьба в детстве. После революции она скромно жила в эмиграции, занимаясь преподаванием музыки.
Ирина Энери – это, конечно, звучный псевдоним. На самом деле у девочки была совсем другая фамилия. Она родилась в 1898 году Острогожске в семье офицера Бирюкова и его супруги Марии Ивановны, урожденной Брониковской. Родители Ирины скоро развелись, мать снова вышла замуж за офицера Алексея Алексеевича Горяинова, который удочерил девочку. И этот брак был недолгим, после очередного развода Мария Ивановна погрузилась в карьеру своей музыкальной дочери, которая с ранних лет подавала большие надежды. Результат не заставил себя ждать. О талантливой маленькой пианистке скоро заговорили в Петербурге и услышать ее игру захотела сама Императрица Александра Федоровна. Вероятно, она узнала о девочке от Анны Александровны Вырубовой, с которой Мария Горяинова была знакома. Концерт Ирины для Императрицы решили устроить в неформальной обстановке, в Царскосельском доме Анны Вырубовой, 21 декабря 1908 года. Слушать Ирину приехала не только Государыня, но и все Великие княжны. Поле концерта пили горячий шоколад и тепло общались. Эти события впоследствии описала мать Ирины Мария Горяинова в своем дневнике-воспоминаниях «Струны прошлого», изданном в Берлине в эмиграции: «День этот, воскресенье, выдался исключительный для Петербурга. Синее небо, солнце, легкий морозец. Уже накануне было известие, что 21-го, у А.А. Вырубовой Ира будет играть в присутствии Императрицы. В субботу вечером, О. Н. Булыгина, к великой нашей радости, протелефонировала — что с нами едет и она. В час дня мы отправились в Царское, в одном вагоне с О.Н. и Надеждой Илларионовной Танеевой. Ира была очень сосредоточена и серьезна. Она была в синем платье, а в картонке ехало новое белое, пикейное платье и новый красный бант. Живет Анна Александровна у самого парка, по Церковной улице, №2, в небольшом белом домике, по своей архитектуре немного напоминающий дом Лариных из «Евгения Онегина». Меня очень интересовала внутренность такого домика, в котором так часто и с любовью бывает Государыня. Небольшая передняя, такая же столовая, гостиная в два света. Впечатление поэтичное, отрадное, свежее! В столовой был накрыт стол для шоколада, и перед каждым прибором букет ландышей и белых гиацинтов. Как только мы разделись, Ира прошла со мною в спальню, где переоделась в свое белое платьице. Было около двух часов. Приехали фрейлины, кн. С. И. Орбелиани, Бюцова и Тютчева. Ира ушла с Анной Александровной в соседнюю комнату и стала у окна сторожить приезд Императрицы.
Волнение ее было так велико, что руки были холодны как лед, и ей пришлось выпить воды с сахаром. Ровно в 2 ½ часа подъехали парные сани (белые лошади под синей сеткой), и приехала Государыня с четырьмя Великими Княжнами. Императрица была в черном (по случаю траура по Великом Князе Алексее Александровиче) с маленькой шляпкой. Великие Княжны в песочного цвета шубках. Мы все стояли в гостиной; я рядом с Ольгой Николаевной, Ира между нами. Не могу сказать, чтобы Она поразила меня Своей красотой. Но это воплощение такого величия и трагизма, что всё во мне трепетало, и несмотря на Ее величие, меня вдруг охватила к Ней страшная жалость. Она села с О. Н. на диванчике, Надежда Илларионовна у рояля, — а я за ширмочками, рядом с фрейлиной Бюцовой. По первым же аккордам Иры я заметила, что она сильно волнуется. Начала она с cis-moll-ного этюда Шопена и сыграла его еще трагичнее и глубже, но две-три нотки задела, чего с ней не бывает никогда. Затем она играла еще Humoresque, Чайковского, Frühlingsnaсht Шумана-Листа, 5 прелюдов Шопена и свой Valse triste. После каждой пьесы она вставала и Императрица кивала ей ласково головой. Великие княжны поместились у самого рояля, и Анастасия Николаевна — самая живая шептала громко В. Кн. Татьяне Николаевне: «Я хочу видеть ее руки, смотри, какое у нее серьезное лицо!» и т.д. Когда Ира кончила, Государыня сказала «Je crois qu`elle est fatiguée», и подозвав ее, усадила рядом на диван и стала спрашивать – «сколько она в день играет» и на ответ, что полтора часа – заметила: «Comme tu es heureuse, petit, de jouer si bien, sans beaucoup étudie». Интересовалась Она также, с кем Ира занимается научными предметами, кто ее любимые композиторы? – Тут подошли Великие Княжны и увели Иру в столовую, где Татьяна Николаевна схватила ее под руку и заставила рассказывать, как она проводит свой день? «Правда ли, что ты боишься нашу маму? Она такая добрая – никогда, никогда на нас не сердится; а твоя мама строгая? Будет ли у тебя ёлка? Бываешь ли ты в театре?» Великая Княжна Анастасия Николаевна подбежала ко мне и спросила: «Она ваша?» и на мой утвердительный ответ – продолжала: «А она давно так хорошо играет?» Я обещала Татьяне Николаевне прислать сочинения Иры, — и это ее очень обрадовало. Между тем Императрица, продолжавшая сидеть на диванчике с Ольгой Николаевной, которая без умолку говорила Ей об Ире, и о том как я всегда прячусь в концертах, сказала «Je voudrais que la petite joue encore». Ира сыграла «Музыкального кузнеца» — Генделя, Арабески — Шумана, — а Скрябина Государыня не пожелала слушать, и она исполнила ряд своих пьес. После это мы все пошли в столовую, где нас ждал шоколад и чай. Императрица подошла ко мне, поблагодарила за удовольствие, доставленное игрой Иры, и спросила, не утомляют ли ее концерты? Обратясь затем к Ире, она сказала: «Comme tu dois être heureuse de pouvoir composer». За столом Она сидела наискосок от Иры и всё время ей улыбалась. Разговор поддерживался все той же неустанной Ольгой Николаевной. Было все-таки одно темное пятно: нас было 13. После шоколада Императрица попросила О. Н. спеть, и так как нот не оказалось, Ира уселась и проаккомпанировала ей. Затем Императрица стала со всеми прощаться, и подойдя к Ире, взяла ее обеими руками за голову, поцеловала и сказала: «Сontinue à travailler». Когда Она была уже в передней, Ира бросилась вслед и Государыня, подозвав ее, и завязывая вуаль – вторично ее поцеловала, а через Анну Александровну передала Ире, чтобы она не забывала благодарить Бога за то дарование, которым Он ее наделил. Про игру Иры Она выразилась так: «Меня не удивляет техника, – но поразительны в таком ребенке – глубина и понимание». Когда сани отъехали, Анна Александровна передала Ире букет ландышей и гиацинтов, который привезла для нее Анастасия Николаевна, – но не решилась Сама ей их отдать. Самая застенчивая из Великих Княжон – старшая, Ольга Николаевна. С отъездом Императрицы всё сразу опустело, и Ира объявила, что она не в состоянии сразу ехать домой в прежнюю обстановку и видеть те же лица, а потому мы сначала заехали за Алешей к Воейковым, где он нас ждал».
После этого к Рождеству Ирина получила подарок от Императрицы: брошь в виде российского герба с сапфирами и бриллиантами.
Через год Ирина вместе с матерью едет в Ясную Поляну, где знакомится с Л. Н. Толстым и играет для него. И там игра Ирины вызвала восхищение старого графа, которого сложно было чем-то удивить или поразить. Позже между Ириной и Львом Николаевичем состоялся интересный философский разговор:
– Как мне хочется скорее быть большой и скорее выйти замуж.
– Ты никогда не должна выходить замуж.
– Нет, я хочу непременно выйти замуж, чтобы иметь детей, которых мама будет воспитывать, и выберу себе хорошего мужа, доброго и который будет любить музыку.
– Если тебе уже непременно надо будет выйти замуж, то выходи не тогда, когда «хочу замуж», а когда «не могу не выйти». А хорошего мужа найти также трудно, как найти лучшее зерно из целого воза зерен. Все кажутся хороши. Если ты хочешь быть счастливой, то выучись одному: всех любить и не иметь даже дурной мысли против ближнего. Когда я слышу, как о ком-нибудь говорят дурно, например – ах, какой он противный, – я сейчас же спрашиваю: противнее вас? И тот, кто осуждает, сконфузившись, молчит. И если бы ты знала, как чувствуешь себя легко, когда всех любишь, всем желаешь добра, никого не судишь».
Концерты Ирины Энери всегда вызывали неподдельный интерес и собирали самую изысканную публику. В Петербурге на ее концерты приезжала Вдовствующая Императрица Мария Федоровна, Великая княгиня Ольга Александровна, Великий князь Николай Николаевич и другие. В 1910 году ее портрет написал известный художник Богданов-Бельский.
В 1912 году Ирина Энери снова играет для Императрицы и Великих княжон, всё там же – дома у Анны Вырубовой в Царском Селе, однако помимо венценосных особ приезжает еще и свита, на сей раз концерт более формален, на него приезжает и придворная свита: «В 12 1/2 часов приехала наша дорогая Бабусенька, и мы уселись за обед; уха из ершей, пирожки с грибами, судак под бешамелью и желе, а затем стали одеваться. Ира была в белом матросском платье, на шее кораллы, брошка Императрицы. Я в синем платье, меховой шапочке и с такой же муфтой; — пошли пешком, пришли, конечно, первыми. Гостиная в два света, светлая, яркая, всюду много цветов, особенно белых лилий. Анна Александровна, как всегда очень скромная, простая и трогательно-внимательная к Ире – встретила нас очень радушно. После нас приехала А. А. Пистолькорс с мужем, Дрентельн, Нилов, графиня Соллогуб с мужем и дочерьми, В. В. Комстадиус с Мусей, Е. В. Воейкова, ее сестра, баронесса Фредерикс и много других. Позже всех – наша милая О. Н. Булыгина. Наконец, в 3 часа 20 минут прибыла Государыня с Великими Княжнами. Императрица была в лиловом бархатном, раcшитом золотом платье, в большой лиловой шляпе с розами и мехом. За три года, что я Ее не видела, Она очень располнела, лицо утомленное, не так свежа, но та же чарующая, пленительная улыбка, ямочки и чудесные глаза. Обе старшие Великие Княжны очень похорошели, особенно красива Татьяна Николаевна, но бледна; Ольга Николаевна румяна, прелестные волосы и улыбка. Менее интересна Марья Николаевна: грубые черты лица, но глаза очень хороши. Старшие были в бледно-серых платьях и таких же шапочках с белыми esprits; младшие — в белых платьях и черных шапочках. Ира стояла у рояля и ждала, пока Ея Величество не окончила разговора с О.Н. Булыгиной, и затем, – с Ея разрешения начала со Scherzo Шопена и продолжала «Chant polonais». Государыня слушала ее очень внимательно. Великая Княжна Марья Николаевна все время громко разговаривала с баронессой Ф. Повидимому они. все немузыкальны, кроме старшей Ольги Николаевны, которая способна, но ленива. После Шопена и «Sicilienne» Баха, на вопрос Государыни, не устает ли Ира, она ответила «non, Madame, je suis heureuse de jouer» и сыграла еще Tambourine — Rameau Godovsky, после чего Ее Величество, пожелав еще послушать «Campanell’y», обратилась к Ире по-английски, сказав, «сядь и отдохни», а сама подошла ко мне. К Ире подсела Ольга Николаева и все поражалась ее игрой. Императрица сказала мне, что Ира сделала громадные успехи, очень выросла, окрепла, но прибавила: «Не устает ли она от концертов?» Я ответила, что да, если их много, но в данном случае этого нет. Государыня в этот день была очень утомлена — Ей представлялось утром 20 дам, но все-таки Она захотела еще послушать «Карнавал» Шумана и «Bibelot varie» Иры, а затем сказав ей два раза «très bien, très bien», начала со всеми прощаться и ушла в переднюю, куда А. А. Вырубова прошла с Ирой Ее проводить. Государыня всё время говорила по-английски об Ире с Анной Александровной, но что, – она разобрать не могла, и затем, несколько раз улыбнувшись ей, уехала, поклонившись еще раз уже из саней. Ира стояла у окна пока сани не скрылись. Во время исполнения «Карнавала», я наблюдала за лицом Государыни: — оно было утомленное, Она несколько раз закрывала глаза, вытирала платком руки и вообще видно было, что Она чем-то озабочена, утомлена… Анастасья Николаевна во время исполнения «Карнавала» и «Bibelot varie», — шумела, вытаскивала из-под дивана меховой коврик и опять толкала его туда. Эту интересную игру поддерживал гусар граф О. Иру очень опечалило, что Государыня ее ни разу не поцеловала, как три года тому назад. Вскоре все разошлись, остались мы с Бабусей, очень тепло и уютно разговаривали с А. А. Вырубовой, делились впечатлениями, пили чай и сердечно с ней расцеловавшись, отправились пешком домой, где нас ждало ландо, и мы с Бабусей поехали кататься по парку. Закат был чудный, небо совсем золотое».
И на этот раз после концерта девочка получила от Государыни драгоценный подарок – coolant с двумя жемчужинами и рубинами, который Императрица выбирала лично, о чем Горяиновым поведал граф Ростовцев.
В 1913 и 1914 годах Ирина вместе с матерью много путешествуют по Европе. Это поездки запланированы и для поправки здоровья Ирины и для знакомства с европейскими странами. Они встречают Рождество в Давосе, затем отправляются в Дармштадт, где Ирину принимают при дворе брата Императрицы Александры Федоровны, Великого герцога Эрнста Людвига Гессен-Дармштадтского: « В Дармштадте, где нас очень мило и радушно встретили Фан-дер-Флит, все прошло так, что превзошло наши ожидания. Великий герцог оказался обворожительным человеком и очень тонким музыкантом. Он сам занимается композицией, и музыка Иры нашла в его лице самого серьезного ценителя!»
В марте 1914 года Ирина вместе с матерью приезжает в Рим, где одаренную девочку опекает князь Виктор Барятинский и устраивает ей встречу с королевой Маргаритой. Ирина, естественно, играет для королевы: «Королева видимо не ожидала того, что услыхала. Во время исполнения, Она часто восклицала: — «Bravissimo, bellissimo!» Слушая «Marche funebre», я видела, как у Нее задрожали губы, и глаза были полны слез».
Начало Первой мировой войны застает Горяиновых в Бельгии, откуда они с трудом успевают добраться в Россию через Англию, Норвегию, и Швецию. С началом войны Ирина снова много концертирует, в основном – это благотворительные концерты в пользу солдат и раненых. Воспоминания Марии Горяиновой обрываются Рождеством 1915 года, которое они вместе с дочерью встречали в Троице-Сергиевой Лавре. Далее найти связную и детальную информацию об Ирине очень непросто. Известно, что в 1916 году она вышла замуж за С. М. Сухотина. Современник вспоминал, что в это время Ирина «была большая приятельница княгини Юсуповой и целые почти дни проводила у нее во дворце. Поэтому Сухотин был в дружеских отношениях с князем Юсуповым и принимал деятельное участие в заговоре убийства Распутина».
О том, что С. М. Сухотин принимал активное участие в убийстве Распутина, свидетельствует князь П. П. Ишеев: «Принято считать, о чём все до сих пор писали, что Распутина убил Пуришкевич. На самом же деле в него стрелял и его фактически прикончил Сухотин. Но чтобы его не подвести, об этом решили скрыть и держать в секрете, а его выстрелы принял на себя Пуришкевич, — иначе ему бы не поздоровилось. Если Великий князь Дмитрий Павлович был сослан в Турцию, то что бы сделали с простым поручиком?»
Некоторые мемуаристы намекают на то, что Ирина была посвящена в предстоящее убийство Распутина, взгляды своего мужа и князя Юсупова разделяла и ожидала развязки дела вместе с мадам Пуришкевич. Но есть и предположения о том, что несколько дам, а именно Вера Каралли, Марианна Пистолькорс и Ирина Энери присутствовали во дворце князя Юсупова на Мойке во время убийства.
В 1917 году в семье Сухотиных родилась дочь Наталья, а в 1918 году Ирина развелась с супругом и эмигрировала, оставив дочь Наталью. Далее о судьбе некогда известной пианистки и восходящей музыкальной звезды, игравшей для монархов, известно только то, что жила она во Франции, преподавала в Русской консерватории в Париже и скончалась в 1980 году.
