Автор: Наталья Иртенина
По тебе судят обо всем казачестве и народе твоем
(из казачьих заповедей)
Сколько в России было полных кавалеров Георгиевского креста? До Первой Мировой войны около двух тысяч. В годы Великой войны их счет шел десятка на полтора тысяч, точной статистики до сих пор нет. Потом все эти герои, хоть с одним, хоть с четырьмя крестами, стали никому не нужны. Их предали, втоптали в небытие, обесславили, за исключением небольшого числа воевавших в Великой Отечественной и получавших на грудь советские звезды. Говорят, война заканчивается тогда, когда похоронен последний убитый в ней солдат. Следует добавить: и когда долг памяти отдан всем до единого героям. В этом смысле Вторая Великая Отечественная, а по хронологии Первая, для России не кончена.
После грандиозного социального эксперимента по купированию национальной памяти, обрезке ее до пограничной межи 1917 года, мы пока стоим едва ли не в самом начале пути ее обретения, возвращения имен и смыслов. Любой может внести свою лепту в этот неспешный процесс, подсветив фонариком хотя бы только историю своего рода, скрытую во мгле, зачастую намеренно позабытую. Кто знает, что там может обнаружиться. Изучение своей родословной подбрасывает немало удивительного. И открытия в области этой «малой истории» вполне способны подпитывать большую — историю Отечества, как невидные в траве ручьи питают великую реку.
Вот один из таких ручьев.
В первый год Великой войны кавалером всех четырех Георгиевских крестов стал 27-летний казак из кубанской станицы Кущевской, старший урядник 2-го Уманского казачьего полка Андрей Васильевич Епатко. Судя по лаконичной информации из справочника С. Б. Патрикеева по Георгиевским кавалерам, Андрей Васильевич был лихой смельчак. Все четыре креста он заслужил, рискуя головой под пулями и снарядами, в течение 4 месяцев. Вот краткое описание его подвигов, в порядке очередности награждения. 1. Безукоризненная храбрость, мужество и распорядительность при разведке в боях под Яблоновом и Делятином 22-го, 23-го и 24.10.1914. 2. «В бою 11.01.1915 при атаке Борника, идя в цепи, первым бросился на противника, под его сильным огнем, увлекая за собой товарищей, чем и способствовал успеху атаки». 3. Крест III степени присвоен за «отличия, оказанные в делах против неприятеля». 4. И наконец, «в бою 8.02.1915 под г. Станиславовым неоднократно был посылаем с донесениями и приказаниями под сильным огнем противника, каковые исполнял с полным успехом». А кроме того, была у него еще и Георгиевская медаль IV степени. В последнем бою, под Станиславовом (ныне Ивано-Франковск, Украина) наш герой был ранен и отправлен в госпиталь. Дальнейшая его судьба пока неизвестна. Выжил ли он на войне, участвовал ли в противостоянии белых и красных, был ли подвергнут «расказачиванию», оказался ли в эмиграции… Бог весть.
Сто лет назад казачество уничтожали «как класс». Истребляли массово не только жизни, но образ жизни, традиции, память. Часто потомки, живущие по всей стране, не знают, что они — казацкого роду, а бывает, что не хотят знать и помнить. Но родовая память возвращается, хотя и медленно — поскольку для этого теперь нужно сидеть в архивах и библиотеках, «перекапывать» генеалогические сайты в поисках крупиц информации и путеводных нитей. К примеру, попадает тебе в руки «Вестник Ростовского генеалогического общества» за 2010 г., а в нем ни много ни мало — «Поколенная роспись казачьего рода Епатко станицы Кущевской» (составители В. В. и Г. И. Лысенко). К тому времени тебе уже известно, что они твоя дальняя родня, часть твоего рода, переселившаяся в начале XIX в. на Кубань со своей малой «исторической родины» — из села Бирин, Новгород-Северского уезда, Черниговской губернии. Благодаря «Поколенной росписи» ты можешь установить степень родства с каждым из них. И выясняется, что старший урядник Андрей Васильевич Епатко, герой Великой войны, приходится тебе шестиюродным прапрадедом. Общий наш предок жил в первой половине XVIII столетия: звали его Грицко Ипаченок, он был казак гетманского Войска Запорожского — Биринского куреня Шептаковской сотни Стародубского полка. Его имя стоит в списках казаков, присягавших императрице Анне Иоанновне в 1732 г. Скорее всего, род показачился во второй половине XVII — начале XVIII в., в эпоху постоянных войн и восстаний малороссов против Речи Посполитой.
Еще один Георгиевский кавалер из Кущевской — родной брат Андрея Васильевича, Филипп, тоже старший урядник. Воевал на Кавказе, в 1-м Уманском полку. Награжден Георгиевским крестом IV степени с формулировкой «лично из рук Его Императорского Величества Государя Императора в селении Верхний Меджингерт». А дело было так. Во время поездки в войска на Кавказе император Николай II 1 декабря 1914 г. побывал в горах на русско-турецкой границе, где проходил фронт. Около трех сотен крестов государь вручил лично храбрецам, собранным из всех воюющих частей. И еще пятьсот крестов по Высочайшему повелению были переданы командованию для вручения отличившимся в боях нижним чинам. Награждали ими 12 января, после успешно завершенной Сарыкамышской операции, успех в которой был достигнут в том числе за счет воодушевления войск после посещения фронта государем. Среди этих пятисот был и Филипп Васильевич Епатко.
После этой поездки на передовую государь отправил наместнику Кавказа телеграмму: «Я провел сегодня памятный день для себя посреди храбрейших представителей доблестных кавказских войск и был счастлив лично им раздать Георгиевские кресты на границе, в нескольких десятках верст от боевых позиций. С такими войсками можно уповать на милость Божию и быть уверенным в победе. Впечатления мои самые радостные и светлые».
Однако тот год для старшего урядника Ф. В. Епатко закончился печально: в плену у турок. Произошло это в Персии, куда был отправлен его полк в составе Экспедиционного корпуса для противостояния турецко-германским оккупационным войскам. Он попал в лагерь военнопленных Афьон-Карасихар в Турции. Видимо, там, в лагере под «Черной крепостью», Филипп Васильевич и погиб…
Их предок, переселившийся в 1811 г. с семьей в Кущевский курень Черноморского, будущего Кубанского, войска, был Тимофей Иванович Ипатка, внук того самого Григория (Грицка) Ипаченка. У Грицка был младший брат Семен и три сына — Никита, Иван и Гаврила. Потомки Никиты так и жили, да и теперь еще некоторые живут в родовом селе на Украине. Потомки младших ветвей рода большей частью стали переселенцами — на Кубань, на Кавказ, в Сибирь. От сыновей Тимофея Ивановича и произошли все многочисленные Епатки станицы Кущевской.
Повоевать им за свою жизнь пришлось немало. Служба в Черноморском казачьем войске в годы Кавказской войны, окончившейся лишь в 1864 г., была тяжелой. Постоянные, мелкие и крупные, набеги из-за реки Кубань воинственных черкесов, грабивших русские селения и похищавших людей для обращения в рабство, приходилось отражать чуть не каждый год. Для того и переселяла Екатерина II бывших запорожских казаков-сечевиков в конце XVIII в. с Днестра и Буга в Черноморию, даровав им кубанские земли: «Войску Черноморскому предлежит бдение и стража пограничная от набегов народов закубанских». Для этого же и Александр I издавал указы о заселении все еще малолюдной Кубани-Черномории казаками-добровольцами Полтавской и Черниговской губерний.
Благодаря составителям «Поколенной росписи» нам известен послужной список старшего Тимофеевича — Максима, прадеда Георгиевских кавалеров Андрея и Филиппа Епатко. Службу свою он начал в ноябре 1812-го, когда армия Кутузова гнала Наполеона из России. Воевать против французов ему не пришлось, но летом 1815-го довелось в составе нескольких полков черноморцев походным маршем дойти до Варшавского герцогства, только что вошедшего в состав России. Однако последний всплеск военных действий Наполеона был подавлен без участия черноморцев, и казачьи полки повернули обратно.
В остальные годы казак Максим Епатка нес службу на Черноморской кордонной линии, на участке Елизаветинского и Александровского постов. В 1820, 1823, 1825 гг. черкесы переправлялись через реку Кубань в этих местах большими отрядами по нескольку тысяч человек. И не всегда казакам удавалось отбить их грабительские набеги. Вот как описывает сражение 24 января 1820 г. автор многотомной «Кавказской войны» В. А. Потто: «Прорыв был сделан в дистанции Елизаветинского поста, и горцы ударили на хутора Осечки, находившиеся верстах в шестидесяти пяти от Екатеринодара и в пятнадцати верстах от Кубани. Восемьдесят казаков, предводимых подполковником Ляшенко и войсковым старшиной Порохней, выскакали наперерез скопищу и стали на отбой. Черкесы одним натиском семитысячной массы смяли казаков, а через час одни обгорелые головни показывали место, где жили хуторяне». По другим сведениям, казаков было 300, но сути это не меняет — против такой орды они не могли устоять. Среди этой горстки казаков был Максим Епатка, как сообщает его послужной список.
В эти годы военным вождем черкесов был Казбич — легенда для горцев, предводитель многочисленных набегов на кубанские владения России. О нем упоминает в «Герое нашего времени» М. Ю. Лермонтов, немало слышавший на Кавказе об этой фигуре. Но нередко не столь уж удачлив был Казбич, казаки давали достойный отпор. Из «Кавказской войны» В. А. Потто: «23 января 1825 года на Кубань, покрытую льдом, легендарный Казбич привел партию в две с половиной тысячи человек шапсугов и абадзехов. Главные силы его шли на Елизаветинское селение, правое крыло ударило на Александровский пост. Сильный ружейный и пушечный огонь и отчаянная вылазка с последнего поста остановили неприятеля. Это расстроило Казбичу весь план нападения, и горцы… поспешно отошли за Кубань. Не прошло и недели, как /генерал/ Власов, в отместку Казбичу, был уже за Кубанью и первого февраля громил абадзехские аулы». И в том бою, и в последовавших закубанских экспедициях для усмирения горцев участвовал Максим Епатка.
Во время Русско-персидской войны 1826—1828 гг. он служил в 4-м конном полку. Осенью 1926-го часть черноморских полков, в том числе 4-й конный, отправилась в Закавказье «для действия противу персиян, где они, отличные своими подвигами, приобрели честь и славу» — так гласят «Исторические записки о Войске Черноморском», составленные современниками-черноморцами, есаулами Туренко и Кухаренко. Сразу после заключения мира с побежденной Персией казаки двинулись на Тифлис для действий против турок, тоже начавших войну с Россией. В составе войск генерала И. Ф. Паскевича 4-й конный черноморский полк участвовал в осаде и взятии нескольких крепостей. После этих двух кампаний на груди казака Максима Епатки появились две серебряные медали — за участие в обеих войнах.
Вероятно, его младший брат Анисим тоже участвовал в войнах с персами и турками. Во всяком случае, в 1831 г. он был произведен в урядники (казачий аналог армейского унтер-офицера). Служил и в конных, и в пеших полках. В 1838 г. был выбран на один годовой срок атаманом Кущевского куреня.
Их потомки преумножили дедову честь и славу. А некоторые отдали дань не только казачьей службе, но работали на ниве просвещения. Старший брат Андрея и Филиппа, будущих Георгиевских кавалеров, Иосиф Васильевич, в начале XX в. был учителем в двухклассном училище станицы Конеловской, соседней с Кущевской. Внук Анисима Тимофеевича — Илья Григорьевич Епатко имел звание народного учителя, некоторое время возглавлял Кущевское общество образования, составил «Учебник начальной русской словесности».
В начале 1820-х гг. новая волна казаков-переселенцев на Кубань из малороссийских губерний дала Черноморскому войску еще несколько отраслей рода. Благодаря архивным данным от кубанского краеведа Е. А. Дикого, у нас есть список пяти семейств, обосновавшихся с 1824 г. в селении, которое в будущем стало станицей Новолеушковской (немного южнее Кущевской). Главы этих семейств — родные, двоюродный и троюродные племянники кущевского первопереселенца Тимофея Ивановича. В своем селе на Новгород-Северщине род расплодился так, что уже не хватало места и земли для прокорма. Переселенческая политика правительства для пополнения казачьих войск на окраинах Империи была как нельзя кстати.
О новолеушковцах известно меньше. В 1850-х гг. Василий Федорович Епатка, переселившийся на Кубань ребенком, три года был станичным атаманом. А в царствование государя Николая II как минимум одному из них — Михаилу Епатко — выпала огромная честь служить в Собственном Его Императорского Величества Конвое, куда в те годы набирали исключительно кубанских и терских казаков и только лучших из лучших. Говорим «как минимум», потому что информацию о втором гвардейце-конвойце, Александре Елисеевиче Епатко, пока не удалось подтвердить. В СЕИВК Михаил проходил срочную службу в 1894—1898 гг. и был уволен, по конвойскому обычаю, с производством в урядники, сохранением гвардейского мундира и награждением (лично императором) Знаком за службу в Конвое Его Величества.
Еще один новолеушковский Елисеевич — Даниил Епатко (в «Поколенной росписи» он ошибочно причислен к кущевской ветви рода). В марте 1911 г. «вследствие ходатайства российского императорского чрезвычайного посланника и полномочного министра в Персии» казак 1-го Уманского полка Даниил Епатко произведен в приказные (звание соответствует армейскому ефрейтору). За какую службу? В 1909 г. Россия ввела в Персию, охваченную революционными беспорядками и насилиями, экспедиционный корпус для охраны своих и европейских консульств, дорог, торговых караванов, в том числе российских купцов. Это называлось «консульские конвои». Казаки 1-го Уманского и еще из двух полков (всего около 40 человек) несли охрану генерального консульства России в Тавризе. Насколько напряженной была обстановка, свидетельствует описание боев декабря 1911 г. в книге П. Н. Стрелянова (Калабухова) «Казаки в Персии. 1909—1918 гг.». Казакам и армейским частям пришлось больше 10 дней отбивать вооруженное нападение на Тавриз орды персов-фидаев, поддержанных городским населением. Едва не каждый дом там становился крепостью. Участвовал ли приказной Даниил Епатко в этих боях, неизвестно. Возможно, после окончания срочной службы он еще весной отбыл из Персии.
Теснота и безземелье в селах малороссийских губерний постоянно вынуждали местных казаков искать пути иммиграции. Они уезжали на Кавказ, Урал, в Сибирь, вливались в терское, оренбургское, амурское и прочие казачьи войска. Так и еще одно семейство казаков Ипатка из села Бирина перебралось в 1839 г. на Терек, в станицу Александрийскую Кавказского линейного войска. Глава семейства, Андрей Емельянович Ипатка, тоже приходился кущевскому Тимофею Ивановичу двоюродным племянником. А поскольку в самом разгаре была Кавказская война с горскими племенами, сыновьям Андрея Емельяновича пришлось начинать свою казачью службу в боевых условиях. Числились они в Кизлярском полку, переименованном позже в 1-й Кизлярско-Гребенский.
На поля сражений Первой Мировой войны отправились представители всех ветвей рода — из Бирина, из станиц Кущевской, Новолеушковской, Александрийской, из сибирского села Кускун под Красноярском (когда и кто именно из родни стал переселенцем в Сибирь, а также на Алтай, автору этих строк, увы, неизвестно). Мой биринский прадед малороссийский казак Лука Демьянович Ипатка, рядовой 125-го пехотного Курского полка, вернулся домой с фронта после ранения в бою под Черновцами в декабре 1915 г. Самый многочисленный «отряд» казаков Епатко дала Кубань — не меньше дюжины их воевало в конных и пластунских частях ККВ.
А дальше на казаков катком пошла советская власть. Расказачивание, зачистки станиц с массовыми расстрелами и высылками, ликвидация казачьего самоуправления и вообще образа жизни, взятие уцелевших на «особый учет» органами ГПУ, террор времен «колхозизации» и 1937—1938 гг. В дни «кубанской катастрофы» весны 1920-го были вынуждены сдаться и разоружиться тысячи казаков, которых не на чем было эвакуировать в Крым. Вероятно, тогда и попал в плен к красным хорунжий Василий Спиридонович Епатко, уроженец Кущевской, служивший в штабе 1-й Кубанской казачьей дивизии ВСЮР. В 1922 г. он был еще «на особом учете», в дальнейшем, скорее всего, расстрелян в 1930-х.
Казаки сопротивлялись долго. Еще в 1921—22 гг. вблизи Кущевской действовали антибольшевистские вооруженные отряды, в том числе под началом последнего атамана станицы Н. М. Лубенца. Видимо, именно с этими событиями связан расстрел в 1922 г. участника Первой Мировой казака Андрея Кузьмича Епатко. Его имя внесено в «Книгу памяти Краснодарского края».
Сыновья и внуки раскулаченных, сидевших в лагерях, сосланных и расстрелянных потом насмерть стояли против другого врага в Великой Отечественной, получали ордена и медали. Кто-то предпочел забыть свои счеты с властью, стереть из памяти уничтоженную родню. А кто-то — нет.
Как было сказано, память все равно возвращается. Фронтовик и краевед, житель Кущевской Федор Пантелеевич Епатко, с чьими работами довелось ознакомиться автору этих строк при изучении истории рода и кубанского казачества, очевидно, не знал, что он — родной племянник Георгиевских кавалеров Андрея и Филиппа Васильевичей. Они сгинули в огне войн до его рождения. Но теперь земляки его и потомки должны знать, помнить о своих героях, вышедших из забвения…
