Автор: Елизавета Преображенская

 

Героиня романа И.С. Тургенева «Дым» Ирина Павловна Ратмирова не похожа на традиционный сложившийся образ тургеневской девушки. Это не наивная неискушенная девушка из провинциальной усадьбы, а роковая светская красавица. Интересно, что у Ирины Ратмировой был реальный прототип при дворе Николая I – фрейлина Цесаревны Марии Александровны, княжна Александра Сергеевна Долгорукова. Иван Сергеевич списал для своей героини внешние черты и характер Александры Сергеевны, что же касается ее судьбы, то она, хотя и разнится с сюжетом романа, но представляет не меньший, а быть может даже больший интерес, чем жизнь Ирины Ратмировой.

«Это была девушка высокая, стройная, с несколько впалою грудью и молодыми узкими плечами, с редкою в ее лета бледно-матовою кожей, чистою и гладкою как фарфор, с густыми белокурыми волосами; их темные пряди оригинально перемежались другими, светлыми. Черты ее лица, изящно, почти изысканно правильные, не вполне утратили то простодушное выражение, которое свойственно первой молодости; но в медлительных наклонениях ее красивой шейки, в улыбке, не то рассеянной, не то усталой, сказывалась нервическая барышня, а в самом рисунке этих чуть улыбавшихся, тонких губ, этого небольшого, орлиного, несколько сжатого носа было что-то своевольное и страстное, что-то опасное и для других, и для нее. Поразительны, истинно поразительны были ее глаза, исчернасерые, с зеленоватыми отливами, с поволокой, длинные, как у египетских божеств, с лучистыми ресницами и смелым взмахом бровей. Странное выражение было у этих глаз: они как будто глядели, внимательно и задумчиво глядели из какой-то неведомой глубины и дали. В институте Ирина слыла за одну из лучших учениц по уму и способностям, но с характером непостоянным, властолюбивым и с бедовою головой; одна классная дама напророчила ей, что ее страсти ее погубят — «Vos passions vous perdront»; зато другая классная дама ее преследовала за холодность и бесчувственность и называла ее «une jeune fille sans coeur». Подруги Ирины находили ее гордою и скрытною, братья и сестры ее побаивались, мать ей не доверяла, а отцу становилось неловко, когда она устремляла на него свои таинственные глаза; но и отцу и матери она внушала чувство невольного уважения не в силу своих качеств, а в силу особенных, неясных ожиданий, которые она в них возбуждала, бог ведает почему» — так знакомит нас И.С. Тургенев со своей героиней в романе «Дым».

В отличии от Ирины, Александра Сергеевна родилась в состоятельной столичной семье, по словам С.Д. Шереметьева, Долгоруковы в столице процветали и были в силе. Отец ее служил камергером при дворе, мать была из известного графского рода Апраксиных. Интересно, что дальней родственницей Александры Сергеевны была Екатерина Алексеевна Долгорукова, невеста Императора Петра II. Помимо Александры в семье Долгоруковых было четыре сына и еще четыре дочери. Александра была самой старшей и было что-то странное в ее отношениях с матерью, настолько странное, что ее, совсем юную девушку, отослали из дома ко двору. Фрейлина Анна Тютчева вспоминала: «Рассказывали, что она всегда была предметом ненависти со стороны своей матери, которая так её била, что развила в ней болезнь, похожую на падучую. Она впадала в состояние столбняка, продолжавшееся иногда целые часы».

При дворе Александра Сергеевна сразу попала в свиту молодой Цесаревны Марии Александровны, урожденной принцессы Максимилианы-Вильгельмины Гессен-Дармштадтской. Собственного говоря, правильнее даже сказать, что ко двору она попала благодаря Цесаревне, когда та узнала о бедственном положении княжны Долгоруковой, то сделала все возможное, чтобы вырвать девушку из тягостной домашней обстановки. Вскоре в свите появилась еще одна фрейлина – Анна Федоровна Тютчева, дочь известного поэта и дипломата. Для Анны Федоровны фрейлина Долгорукова стала одной из самых загадочных и интересных личностей во дворце, в своих мемуарах она уделяет Александре Сергеевне столько же внимания, сколько и членам Императорской фамилии. Анна Федоровна пишет: «В день моего переезда во дворец цесаревна познакомила меня с княжной Александрой Долгоруковой, которая уже шесть месяцев исполняла при ней обязанности фрейлины. Это была совсем молоденькая семнадцатилетняя девушка, один из самых сложных и самых непонятных характеров, какие мне пришлось встретить в течение всей моей жизни. На первый взгляд эта девушка, высокого роста, худая, развинченная, несколько сутуловатая, с свинцово-бледным лицом, бесцветными и стеклянными глазами, смотревшими из-под тяжелых век, производила впечатление отталкивающего безобразия. Но как только она оживлялась под влиянием разговора, танцев или игры, во всем ее существе происходило полнейшее превращение. Гибкий стан выпрямлялся, движения округлялись и приобретали великолепную, чисто кошачью грацию молодого тигра, лицо вспыхивало нежным румянцем, взгляд и улыбка приобретали тысячу нежных чар, лукавых и вкрадчивых. Все ее существо проникалось неуловимым и поистине таинственным обаянием, которое подчиняло себе не только мужчин, но и женщин, как ни мало чувствительны они, вообще говоря, к красоте лиц своего пола; но в Александре Долгоруковой, в ее хорошие минуты, было какое-то совершенно неотразимое обаяние, которое очаровывало всех, кто к ней приближался. Ее нравственное существо представляло те же контрасты, что и физическое. Высокомерная, молчаливая и мрачная, пренебрегавшая всеми житейскими отношениями, надменная, капризная и своевольная, она умела там, где хотела нравиться, с неотразимым воодушевлением пускать в ход всю вкрадчивость своей гибкой натуры, всю игру самого тонкого ума, полного колкости и иронии. Это был фейерверк остроумных слов, смешных замечаний. Она была изумительно одарена, совершенно бегло, с редким совершенством говорила на пяти или шести языках, много читала, была очень образованна и умела пользоваться тонкостью своего ума без малейшей тени педантизма или надуманности, жонглируя мыслями и особенно парадоксами с легкой грацией фокусника. Я никогда не слышала, чтобы она о ком-либо дурно отзывалась, но черт от этого ничего не терял: в изумительной степени владела она искусством коварства, и величайшим для нее наслаждением было уязвлять собеседника жалом своих сарказмов, не давая ему возможности защищать себя из страха попасть в смешное положение».

Доброта Цесаревны была «вознаграждена» довольно жестоким образом, так как вскоре свет заговорил об увлечении Цесаревича молоденькой фрейлиной его супруги. «Она не отказывает себе в удовольствии слегка пококетничать с великим князем, и об этом много говорят при дворе. Я думаю, что в этой игре есть много ребячества, а может быть, и желание подразнить и скандализировать лиц, недоброжелательный надзор которых она чувствовала над собой, так как вызывающее отношение к общественному мнению у нее в натуре». Это было не первое увлечение Цесаревича Александра, будущего Императора Александра II, и, увы, далеко не последнее. Однако, едва ли увлечение зашло настолько же далеко, насколько впоследствии будет с дальней родственницей Александры Сергеевны, княжной Екатериной Долгоруковой. Несмотря на все слухи, многие в свете признавали, что Александра Сергеевна – пуританка и прежде всего – фрейлина большого двора, которая никогда не посмела бы нанести ущерб приличиям и порядочности. После смерти Николая I и восшествия на престол Александра II, Александра Сергеевна начали играть одну из главных ролей при дворе. Княгиня Черкасская отмечала в 1859 году, что: «Императрица казалась грустна, что, впрочем приписывается её здоровью. Кн. Долгорукая устраивала картины, в которых участвовала, очень хлопотала. Государь обращал на неё большое внимание, чего она очень искала, вообще заслужила всеобщее порицание, но много способствовала оживлению и веселью».

Александра Сергеевна нередко становилась причиной грусти для Государыни, пожалевшей и облагодетельствовавшей ее. И Государыня, и прочие члены Императорской фамилии часто замечали, что Император предпочитает общество Долгоруковой, нежели своей супруги: «Успели до обеда немного прокатиться. В это время у Орловских ворот встретили Сашу верхом, а вслед за тем Александру Сергеевну Долгорукову, так же верхом, совершенно одну. Заключение из этого нетрудно. Больно» — писал в дневнике Великий князь Константин Николаевич. Но ничто не вечно под луной. В 1862 году Император охладел к своей фаворитке и принял решение удалить ее от двора, подыскав удачную партию. Ее выдали замуж за Петра Павловича Альбединского, которого тотчас же назначили прибалтийским генерал-губернатором, а затем – Варшавским генерал-губернатором. С глаз долой – из сердца вон. Свет об этом сплетничал и злословил, княжна плакала так, что едва не ослепла. А. В. Марков-Виноградский писал: «с прекрасною наружностью княжна Александра Долгорукова соединила в себе ум, имевший знания; благородство, чуждое корыстных поползновений; и душевную доброту. Она жила во Дворце и комнаты её не отличались пышностью. Не видно было драгоценных подарков от её высокого обожателя. Там были только книги, эстампы, статуэтки с надписью: «От друга Вашего Александра». Она не отвлекала Императора от государственных дел, и он много работал. Она была слишком горда, чтобы извлекать лично для себя выгоды из любви царя. Но обогатила родителей, выхлопотав у царя дозволения отцу поставлять в армию в Крым консервы сушеной капусты. Эта капуста доставила 600 тысяч барыша и спасла их расстроенное состояние. Она искренно любила царя и пользовалась его любовью весьма долго. Наконец, надо было выдать её замуж, и князь Альбединский стал её мужем. Она была горда и чуть не изошла слезами, когда выдавали её за князя, заплатив предварительно его долги в 200.000 рублей! Она почти ослепла. Бедная!».

Впрочем, этот устроенный Императором брак оказался не так плох. У четы Альбединских было трое детей: дочери Мария и Ольга, и сын Александр. Обе дочери служили при дворе фрейлинами.

После смерти супруга в 1883 году, Александра Сергеевна возвратилась в Петербург и ко двору. Она и ее дети были частью свиты Великого князя Сергея Александровича и Великой княгини Елизаветы Федоровны. На фотографиях великокняжеской четы и их свиты, сделанных во время отдыха во Франценсбаде присутствует и Александра Сергеевна с сыном Александром и дочерью Ольгой. Вот только в располневшей грузной даме очень сложно угадать ту красавицу с кошачьей грацией и египетскими глазами, которой восхищались Императоры, вдохновлялись писатели и которую воспевали поэты. В мае 1896 года Александра Сергеевна присутствовала на третьей в ее жизни и последней в истории России коронации Императора. Николай II пожаловал ее в статс-дамы и наградил орденом Святой Екатерины.  Последние годы жизни Александра Сергеевна проводила преимущественно на Лазурном Берегу. 12 сентября 1913 года она тихо скончалась в Каннах, где и была похоронена, не дожив до Первой мировой войны и ужасов революции, уничтожившей Россию. Дети и внуки Александры Сергеевны эмигрировали из России, ее потомки по сей день живут во Франции и Испании.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Поделиться ссылкой: