Автор: Александр Гончаров
К мавзолею Ульянова-Ленина регулярно совершают культовые паломничества группы коммунистов и их приверженцев, принося в дар мертвому «вождю» живые цветы. Уж как хотите, но материализмом и атеизмом здесь и не пахнет, зато вовсю раздается по округе запах типичного язычества. А язычнику, какая разница какого божка, полубога или демона чтить, хоть и самого полоумного разрушителя, лишь бы он некогда показал свою «силу».
Борис Викторович Адамович (1870-1936) принадлежал к тому же поколению, что и Владимир Ленин, но вот его на Родине вспоминают редко. В отличие от «шпака» Ульянова, генерал Адамович занимался созиданием, педагогикой и спасением сердец кадетов, среди которых имелись ребята, потерявшие не только Отечество, но и мать с отцом. Для них иногда цитировал в далеком Сараево (Королевство сербов, хорватов и словенцев) эти строки, написанные им самим:
К высокому знай верный путь,
Иди прямой дорогой к свету.
Как рыцарь безупречен будь
И верен данному обету.
В дни юности и дни седин
Будь Родины своей достоин.
И твердо помни, что один
И тот на ратном поле воин.
В Сараево разместился русский «сводный кадетский корпус», в котором учились кадеты из Киева, Полоцка и Одессы, спасенные и вывезенные Белой армией от «благ» большевистского режима. Для них отцом-командиром и главным воспитателем стал Борис Викторович, сам детей не имевший. Можно сказать, что в очередной раз восторжествовали слова из Библии: «Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» (Мф. 3, 9). Кадеты стали потомством Адамович. Вряд ли в годы своей юности Борис Адамович предполагал, что ему придется пройти путем педагога. Он принадлежал к дворянскому (шляхетскому) роду, и военная служба Царю и России являлась для него и долгом, и любовью. Во время Японско-русской войны он намеренно перевелся из Лейб-гвардейского Кексгольмского полка в 123-й пехотный Козловский полк, чтобы сражаться с врагами Империи на ее восточных окраинах.
В 1906 году мы застаем Бориса Викторовича в качестве командира батальона в Киевском военном училище. Именно здесь начали реализовываться его организаторские и педагогические таланты. В 1909 г. он становится начальником Виленского юнкерского училища. Стало ясно, что его задатки оказались оценены и военным руководством Империи. По воспоминаниям он предстает как человек чести, русский офицер и рыцарь, умевший внушить будущему Императорской армии основные правила и кодекс верности стране, государю, своему слову. Адамович очень интересно читал лекции и умел заинтересовать слушателей часто отнюдь не яркими темами.
Разразилась Великая война (Вторая Отечественная). Государь временно возвратил Адамовича в Кексгольмский полк. Затем Адамович командовал бригадой, инспектировал военные училища и школы прапорщиков, а уволен был со службы незадолго до Октябрьского переворота большевиков в 1917 году и уехал в Малороссию.
В 1919 году Адамович присоединился к Белой армии, но его талантом распорядились весьма разумно, не отправили биться на полях гражданской войны, но поручили сражаться за души подростков и детей, опаленные этой бойней. Так он оказался в Сараево. Генерал не бежал от войны, но его вел долг, и он ему подчинился. Алексей Мальчевский, как свидетель происходившего, вспоминал: «Он как никто сумел воссоединить в одно целое себя и своих воспитанников-юнкеров в проявлении любви к отечеству, трону, военному искусству и любви к военной старине.
При совсем других сложившихся условиях в зарубежье, будучи директором Кадетского Корпуса в Сараеве, он также старался проводить многие полезные реформы и также создать из него образцовое учебное заведение. Надо сказать, что в самом начале пребывания нашего Корпуса в ШЕХЕРЕ (так местные жители называют Сараево) не было заметно особенной любви к новоприбывшим «сиромахам» (беднякам) русским.
Однако принятые им меры, как и поведение самих кадет в отпускные дни в городе вскоре резко переменили отношение населения к Корпусу, равно и к самому генералу Адамовичу, успевшему своей личностью высоко поднять авторитет офицера русской Императорской армии, не только в югославских военных кругах, но и у самих горожан. И я думаю, что не ошибусь, если скажу, что он стал весьма заметной фигурой в Сараеве. Доказательством этого может послужить случай предполагаемого перевода Корпуса в Белую Церковь для воссоединения с Крымским.
Когда «где-то там» решалась судьба наших Корпусов и предполагался переезд Корпуса из Сараева в городе составлялись подписные листы населения с просьбой и далее оставить Корпус в их ШЕХЕРЕ, как образцовое среднее учебное заведение, с которым население не только сжилось, но даже относится к нему с большой симпатией.
У воспитанника корпуса Г. Левчука мы находим следующие слова: «В Сараево же, познакомившись ближе с директором и с корпусом, многие семьи стали принимать кадет и даже отдавать своих детей в корпус. Говорят, что впоследствии чуть ли не каждый десятый кадет был местный серб. Военные же власти относились к генералу с большим уважением и ценили его работу. После участия кадет в королевском параде генерал Адамович получил орден Белого Орла на шею. Награждая его, король Александр сказал: «Ваши кадеты были украшением моего парада».
Это еще больше усилило уважение к нему сербов и открыло широко двери помощи корпусу, о чем он и заботился. Только Адам смог себя так высоко поставить…
Генерал Адамович никогда не расспрашивал о других кадетах и их проступках. Доносы и ябедничество считал немыслимыми и несовместимыми с достоинством кадета».
Последнюю фразу необходимо запомнить. Доносы и ябедничество признавались пороками и пресекались Борисом Викторовичем. А в эти же годы в Советской России поощрялось и пропагандировалось совсем иное. Образ Павлика Морозова – это и есть наглядный образ Советов. Донос превратился в доблесть. Так и терялась русскость, а возникал тот человек, которого позже пренебрежительно прозвали «совком». Русские люди же формировались в Сараево.
Адамович делал что только мог, дабы сохранить Россию и русскость в сердцах кадетов. Он знал, что надо делать. Он ведал, как обращаться с теми, кого видел в будущей России, освобожденной от физического и духовного гнета большевиков.
«Ген. Адамович часто собирал нас для бесед на разнообразные темы, всегда развивавшие в нас чувство любви к России и ее истории, к Императорской армии и «ко всему высокому и светлому». Говорил он и об искусстве, поэзии и музыке, создал Константиновский Литературный Кружок. Была у нас, кроме ротных библиотек, читальная комната с играми, журналами, газетами из разных стран (Нива, Перезвоны, Колокол и др.). Директор давал нам вырезки особенно интересных статей для стенной газеты. Помню статьи о геройском поступке Б. Коверды и процессе над ним. Генерал водил нас на военные прогулки в горы на форт, где мы упражнялись в полевом учении.
Остававшихся на летние каникулы в Корпусе кадет он возил на море или в окрестности Сараева, возмещая им этим отсутствие своих семей» (А. Слезкин).
Ко Господу Борис Викторович Адамович ушел в 1936 году. Хотя все знали, что он болел, но надеялись… А на съезде кадетов, в совершенно другую эпоху, были произнесено: «Так ушел от нас человек, до конца преданный своему долгу и любимому делу. Вот, из-за такого директора и его сотрудников, которые самопожертвованно насаждали в нас русскую культуру, передавали нам военные традиции, укрепляли любовь к родине и ко всему русскому, приобщали к вере и к Богу, развивали товарищество и учили благородству, и еще из-за кадетских традиций, которые способствовали дисциплине и поощряли товарищество.
Вот из-за всего этого еще сейчас после промелькнувших пятидесяти лет в нас продолжает жить русская душа и мы все еще с любовью собираемся, отмечаем кончину нашего Адама и справляем вот уже десятый юбилейный съезд под им же начертанным на стене корпуса лозунгом «Рассеяны, но не расторгнуты».
