Автор: Г. Литвинцев

В некрополе Александро-Невской лавры в Петербурге можно увидеть невысокий обелиск черного камня. Вверху выбито имя «Иакинф Бичурин», внизу даты жизни 1777–1853. Между ними вертикальный столбик иероглифов. Китайские студенты помогли прочесть таинственную надпись: «Труженик ревностный, свет он пролил на анналы истории». Но отчего эпитафия на китайском? Кем же был монах сей обители? И на какие анналы он «проливал свет»?

В 1821 году в Пекин прибыл новый состав православной духовной миссии. Приехавший сменить прежнего руководителя миссии архимандрита Иакинфа архимандрит Петр пришел в ужас от увиденного и услышанного: церковь миссии в запустении, колокол продан (злые языки говорили, что и пропит), часть помещений русского подворья сдана китайцам под игровой дом, начальник миссии в последние годы устранился от богослужений, да и в церковь-то редко заглядывал! А причиной всему были деньги, вернее, почти полное их отсутствие. На содержание миссии средства высылались из России раз в пять лет. Практически их хватало на несколько месяцев жизни братьев-миссионеров. Немного добавляло от себя китайское правительство. А когда на родине разгорелась война с Наполеоном, там и вовсе забыли о своей пекинской миссии. Вконец обносившись, миссионеры облачились в дешевые китайские халаты. Вот и пришлось отцу Иакинфу идти на разные ухищрения, лишь бы не дать умереть с голоду себе и своим товарищам. Зато в возвратный путь на родину пришлось нанимать полтора десятка лишних верблюдов, чтобы вывезти все купленные в Пекине книги и рукописи. Этот-то багаж и составил впоследствии первооснову китайских собраний Петербурга – Азиатского музея, Публичной библиотеки, университета. 

Никита Бичурин (так звали монаха Иакинфа в миру) родился 22 августа (9 сентября по н. с.) 1777 года в селе Акулево Чебоксарского уезда Казанской губернии, в семье дьячка Якова Данилова. Спустя два года семья Якова Данилова переехала в село Бичурино того же уезда. Так Никите Яковлевичу и досталась фамилия по названию этого села. За время учёбы в семинарии он показал блестящие способности, легко освоил латынь, свободно говорил и писал на греческом и французском.  Редкая память его сразу же была замечена преподавателями и высшим духовенством, что открыло сыну сельского дьячка дорогу в Казанскую духовную академию, которую он блестяще окончил. Все годы учения он мечтал об ученой профессорской карьере, но неожиданно, из романтических настроений, в двадцать два года постригся в монахи. Прибавив ему восемь лет (так как стать иеромонахом, а тем более архимандритом, можно было только в совершенных летах), Иакинфа возвели в сан архимандрита, назначили ректором Иркутской духовной семинарии и настоятелем Вознесенского монастыря, одного из крупнейших в Сибири. Перед ним открывалась блестящая духовная карьера. Но тут произошло нечто ужасное: в келье молодого архимандрита обнаружилась беглая крепостная актриса, которую он содержал в мужском одеянии под видом послушника. В наказание Иакинфа сослали учителем в глухой Тобольск под строгий присмотр епархиального начальства. Тут бы монаху и грехи замаливать, а он через влиятельных иркутских друзей добился назначения в столицу далекой и загадочной Поднебесной Империи. К великому удивлению всей Сибирской епархии, Александр I утвердил опального архимандрита в должности начальника Пекинской духовной миссии.

Четырнадцатилетнее (1807–1821 гг.) пребывание Иакинфа в Китае стало временем великих трудов и удивительных открытий. В первых письмах из Пекина обер-прокурору Синода П. С. Салтыкову глава миссии сообщает: «Занят денно и нощно… Время позволяет мне учиться сверх китайского и манджурского ещё по нескольку мунгальскому, тибетскому и корейскому». А как изучать язык при отсутствии каких-либо учебных пособий и даже порядочного китайско-русского словаря? Но и сидеть сложа руки было не в характере Бичурина. Нет словарей – значит, нужно составить самому. Освоив 14 тысяч иероглифов, сверяя их с известной многотомной энциклопедией «Канси цзыдянь», Бичурин создал китайско-русский словарь, не имевший в то время себе равных за пределами Китая. Им и по сию пору  пользуются специалисты-синологи. 

Главным условием успеха исследовательской работы Бичурин считал уважение к изучаемой стране. Его биограф Н. Адоратский писал: «Основавшись в Пекине, о. Иакинф поставил задачей своею как можно основательнее ознакомиться с неведомой страной и ее литературой и в тринадцать лет так изучил ее, так сроднился с ней, так полюбил, что, по словам знавших его, сам сделался похожим на китайца по внешнему виду. Физиономия его решительно носила выражение, какое имеют китайцы. Одетый в китайское платье, требующее очень сложного туалета, он постоянно вращался среди разноплеменного люда, наполняющего Пекин и окрестности его». 

Не может не удивлять горячий, жадный, едва ли не влюбленный интерес Иакинфа к Китаю, его людям, обычаям, художественным и научным достижениям. Для того, чтобы составить описание Пекина и его план, он исходил все улицы и переулки китайской столицы, вымерил их длину своими ногами. Самым ценным источником знаний для него были живые люди. Иакинф посещает шумные пекинские базары и театры, завязывает обширные знакомства в самых разных слоях китайского общества – среди чопорных конфуцианских ученых и столичных купцов, ремесленников и буддийских монахов, знахарей и странствующих актеров, чиновников и даосских книжников. Потому он и смог, вернувшись на родину, поведать миру о далекой и загадочной стране больше, чем все соотечественники вместе за сто с лишним лет пребывания здесь русской духовной миссии. 

В Пекине были составлены все основные труды Н. Бичурина, впоследствии изданные в России, или подготовлены исчерпывающие материалы для них. Здесь же в 1810 г. он издал «Беседы в собрании ангелов» – первый православный катехизис на китайском языке. 

Иакинф горел желанием поскорее обработать и обнародовать подготовленные труды. Он был уверен, что сможет обогатить ими европейскую науку и принести пользу отечеству. Однако по доносу преемника духовный суд лишил архимандрита сана и простым монахом сослал «на вечное поселение» в Валаамский монастырь. Здесь Иакинф провел почти в полном забвении около четырёх лет. Но времени не терял, находя утешение в работе над вывезенными из Китая рукописями.

Только в 1826 году усилиями друзей и личным соизволением самого Императора Николая I отец Иакинф был определён на службу в министерство иностранных дел, а местом жительства ему стала Александро-Невская лавра. С этого времени началась его неутомимая исследовательская и литературная деятельность, изумлявшая не только русский, но и зарубежный учёный мир. Почти ежегодно выходят из печати его книги, получавшие высокую, а порой и восторженную оценку современников. Иакинфа избирают членом-корреспондентом Императорской Академии наук, действительным членом Азиатского общества в Париже – честь, которой удостаивались немногие русские ученые. За диковинным автором охотятся петербургские и московские журналы. Он удостаивается многих наград, в том числе пяти Демидовских премий. Поднадзорного монаха Александро-Невской лавры можно было встретить в литературном салоне князя Одоевского, в модном Демутовом трактире, в мастерской Карла Брюллова, а то и гуляющим у невских берегов с Пушкиным. 

Вместо духовного одеяния Иакинф ходил по Петербургу в длинном китайском халате. Пристрастие ко всему китайскому к концу жизни доходило до анекдотического. Его внучатая племянница Надежда Моллер вспоминала: «Если ему не нравилось чьё-либо мнение, он, горячась, говорил: «Да что с вами толковать! Вы судите по-европейски! А, чёрт!», прибавит он с раздражением и махнёт рукой. Потом, закурив сигару, замолчит надолго. Напротив, если ему нравилось чьё суждение, он оживлялся и с восторгом восклицал: «Прекрасно, превосходно! Это совершенно по-азиатски! У вас такой же здравый взгляд, как и у азиата». Выше этой похвалы, по его мнению, ничего не могло быть; не было у него также и осуждения ниже: «Да это всё европейское! Вы настоящий европеец и вздор городите европейский!» 

Однажды в разговоре с Пушкиным отец Иакинф сказал о Белинском: «Нет, он не китаец!» Это поэту так понравилось, что он иногда спрашивал его со смехом: «И этот не китаец?» Иакинф отвечал: «Этот как раз китаец! А вот наш министр иностранных дел, граф Нессельроде, – не китаец! Он каждый раз забывает, откуда восходит дневное светило».

Пушкин, уже знакомый с трудами Иакинфа, сразу оценил его неординарную личность. Свою первую вышедшую в Петербурге книгу «Описание Тибета в нынешнем состоянии» тот преподнёс поэту с дарственной надписью: «Милостивому государю моему Александру Сергеевичу Пушкину в знак истинного уважения». А о второй подаренной ему книге «Сан-Цзы-Цзын. Троесловие. Энциклопедия ХII в.» Пушкин отозвался так: «Прочитал с превеликим интересом. И совершенно с вами согласен: это прелюбопытная маленькая энциклопедия. Три слова в стихе – бездна мысли… Нет, эта тоненькая книжка может дать для понимания любезного Вам Китая больше, нежели толстые томы».  Лестная и весьма доброжелательная рецензия была опубликована в первом же номере “Литературной газеты”. По просьбе Пушкина Иакинф передал ему часть рукописи «Историческое обозрение ойратов», что отмечено поэтом в «Истории Пугачёва»: «Самым достоверным и беспристрастным известием о побеге калмыков обязаны мы отцу Иакинфу, коего глубокие познания и добросовестные труды разлили столь яркий свет на отношения наши с Востоком».

Пушкин неоднократно навещал Иакинфа в его двухкомнатной келье в Лавре. Часто здесь они предавались мечтам о совместной поездке в Китай. Иакинф надеялся ещё раз возглавить Пекинскую миссию, а Пушкину определял место секретаря миссии. Поэт был заворожен предполагаемым путешествием, о чем свидетельствует элегический отрывок, относящийся к декабрю 1829 года:

Поедем, я готов; куда бы вы, друзья,

Куда б ни вздумали, готов за вами я

Повсюду следовать, надменной убегая:

К подножию ль стены далёкого Китая…

Повсюду я готов. 

7 января 1830 года Пушкин направил письмо начальнику III отделения Собственной Е. И. В. канцелярии А. Х. Бенкендорфу с просьбой к царю разрешить поездку в Китай вместе с отправляющейся туда духовной миссией. «Милостивый государь, – отвечал Бенкендорф, – желание ваше сопровождать наше посольство в Китай также не может быть осуществлено, потому что все входящие в него лица уже назначены и не могут быть заменены другими без уведомления о том Пекинского двора». Увы, за ответом стоял сам Николай I, ни под каким видом не желавший выпускать поэта из-под надзора.

Поездка Иакинфа, продолжавшаяся почти два года, не оборвала его связей с Пушкиным. И из Сибири, с китайской границы, ученый монах посылал в «Литературную газету» письма, очерки, переводы. 

*****

Около 70 работ Н.Я. Бичурина, в которых он выступил как разносторонний и значительно опередивший свое время историк, филолог, этнограф, географ, экономист, было опубликовано при его жизни в 1827–1851 гг., почти столько же осталось рукописей. Полное издание этого наследия не осуществлено по сей день и остается насущной задачей отечественной науки. Н.Я. Бичурин был первым из русских китаеведов, кто от изучения на базе маньчжурских источников истории и современного положения Цинской империи перешел к исследованию Китая и сопредельных с ним стран во всем многообразии их взаимодействия в прошлом и настоящем. Объем творчества и круг интересов Бичурина можно оценить из одних названий его книг: «Китай, его жители, нравы обычаи и просвещение», «Описание Тибета в нынешнем его состоянии», «Записки о Монголии», «Описание Чжунгарии и Восточного Туркестана в древнейшем и нынешнем состоянии», «История первых четырех ханов из дома Чингисова», «Сань-цзы-цзин, или Троесловие. С литографированным китайским текстом», «Описание Пекина. С приложением плана сей столицы, снятого в 1817 г.». «Географическое описание Китая» в 18 томах…

В основе этих и других трудов Н.Я.  Бичурина лежал обширный фактический материал, который он черпал прежде всего из официальных династийных историй, вроде «Исторических записок» («Ши цзи») Сыма Цяня или «Истории династии Мин» («Мин ши»), знаменитого свода законов и комментарий «Всеобъемлющее зерцало, управлению помогающее» («Цзы-чжи тун-цзянь ган-му»), «Статистического описания Китайской империи» («Дай-цин и-тун чжи») и других. Использование китайских источников в точном их переводе было тем новаторским подходом, который отличал работы Н.Я. Бичурина от работ его предшественников. Русскому ученому удалось соединить рационализм и практическую мудрость китайского исторического описания с западным научным сопоставительным методом. «Я привык писать одно дельное, высказываться откровенно, и притом в коротких словах», – говорил он о методе своей работы. Н.Я. Бичурин с полным основанием можно назвать предтечей актуальной современной дисциплины геополитики, поскольку он первым из востоковедов использовал в своих исследованиях цивилизационный подход. 

Поделиться ссылкой: