Автор: Елизавета Преображенская
В ноябре 1911 года состоялось торжество, имевшее большое значение как для русского, так и для европейских правящих домов. В Ливадии готовились отпраздновать шестнадцатилетие Великой княжны Ольги Николаевны, старшей дочери Императора. До революции достижение этого возраста символизировало окончание детства, девочка становилась барышней, начинала носить длинные платья, собирать волосы во взрослые прически и выезжать в свет. С этого же возраста Великая княжна могла ожидать предложений от иностранных принцев.
Однако пышным столичным торжеством эта дата не ознаменовалась. Императорская семья находилась в Ливадии, своей южной резиденции, праздник устраивали в Ливадийском дворце, к сожалению, непредназначенном для крупных балов и приемов. К тому же в сентябре 1911 года Императорскую семью шокировало убийство премьер-министра П.А. Столыпина – все произошло на глазах у старших Великих княжон и произвело на них очень сильное впечатление. Итак, от идеи пышного и многочисленного праздника отказались, торжество планировали отмечать в узком по монаршим меркам кругу. Гофмейстрина Высочайшего двора Елизавета Алексеевна Нарышкина, начавшая службу еще при Александре II, сокрушалась: «Третьего ноября Ольге Николаевне исполнилось шестнадцать лет, что означало совершеннолетие. В ее честь во дворце состоялся бал, на котором присутствовали молодые придворные, а так же офицеры яхты «Штандарт» и Александрийского кавалерийского полка. Я от всего сердца радовалась веселью милых маленьких Великих княжон и втайне надеялась, что теперь они будут получать радость от общения с друзьями, соответствующими их высокому положению. Однако я ошиблась, так как под влиянием матери юные Великие княжны по-прежнему были не расположены к любым празднествам».
Конечно, такая закрытость Императорской семьи имела веские причины: болезнь Цесаревича и плохое самочувствие Императрицы, но объяснить это всем не удавалось. Общество лишь продолжало удивляться, насколько закрыто и обособленно воспитываются царские дети. Прежде в русской Императорской семье подобного не бывало. Место для празднования тоже многим казалось странным, точнее странным казалось то, что при строительстве нового Ливадийского дворца упустили такую важную вещь, как просторный бальный зал, и это в семье, где подрастали четыре принцессы… Н. В. Саблин вспоминал: «Шедшая за Их Величествами свита тут же обратила внимание, что в новом дворце забыли или умышленно не сделали танцевального зала, тем более что княжны были в том возрасте, когда для них следовало бы уже начать давать балы. Ведь это были одни из самых завидных для всего света невест и по личным качествам, и по политическому весу. Подумать только, дочери Императора такой страны, какой Россия являлась перед войной; отсутствие специального зала сказалось очень скоро, когда дали первый бал и танцевать пришлось в этой столовой, где только что состоялся большой обед перед балом, и было очень неудобно выносить столы, подметать и натирать паркет, пока приглашенные толпились в холле».
Однако для Великих княжон все это не имело значения. Днем Ольга Николаевна появилась перед подданными впервые в длинном белом платье и с собранными в прическу волосами, при этом все ее сестры продолжали носить такие же, но более короткие детские платья и распущенные волосы. Днем княжна принимала поздравления в итальянском дворике, а в 7 часов пополудни начался парадный обед в ее честь. Агнес фон Стёкль вспоминала: «…бесчисленные слуги в их золотых и алых ливреях стояли за каждым стулом, с перьями на шляпах, за которые их называли «l’homme а laplume». Дамы были в богатых разноцветных платьях, молодые девушки в основном в платьях из белого тюля, а роскошные мундиры, казалось, относились к какому‑то восточному торжеству».
Перед обедом именинница переменила наряд и появилась в вечернем розовом платье и с маленькой диадемой в волосах. Присутствовавшая тогда в Ливадии Анна Александровна Вырубова (Танеева) вспоминала: «Вечером был бал, один из самых красивых балов при Дворе. Танцевали внизу в большой столовой, — оркестр трубачей местного гарнизона стоял в мавританском дворике. В огромные стеклянные двери, открытые настежь, смотрела южная благоухающая ночь. Приглашены были все Великие Князья с семьями, офицеры местного гарнизона и знакомые, проживающие в Ялте. Великая Княжна Ольга Николаевна, первый раз в длинном платье из мягкой розовой материи, с белокурыми волосами, красиво причесанная, веселая и свежая, как цветочек, была центром всеобщего внимания. Она была назначена шефом одного из гусарских полков, что особенно ее обрадовало. После бала был ужин за маленькими круглыми столами. Разрешено было и маленьким Великим Княжнам присутствовать на балу, и они очень веселились, порхая, как бабочки, среди приглашенных».
Все подарки, подготовленные для Великой княжны вручались не лично, а на специально отведенный для этой цели столик, но впоследствии члены Императорской семьи старались продемонстрировать дарителям свою благодарность. Так, воспитательница княжны Ирины Александровны Романовой, графиня Камаровская заказала в качестве подарка художнику Пьяновскому рамку в русском стиле, через день Великая княжна поблагодарила графиню за подарок и сказала, что вставила в эту рамку свою любимый портрет отца.
После обеда, в 9 часов вечера, начался бал. Во время бала Великая княжна много танцевала с офицерами яхты «Штадарт» и 30-го гусарского Елисаветградского полка, шефом которого назначил ее отец как раз в день шестнадцатилетия. Всего на балу присутствовало 140 человек.
Что касается Великой княжны, то события этого дня она уместила в шесть коротких предложений в своем дневнике: «Сегодня в первый раз я надела длинное белое платье. В 9 вечера был мой первый бал. Княжевич и я открыли его. Я все время танцевала, до часа ночи, и была очень счастлива. Были многие офицеры и дамы. Всем было ужасно весело. Мне 16 лет».
Впоследствии, когда старшие княжны начали выезжать в Крыму, балы чаще всего проходили в великокняжеских дворцах Дюльбер и Ай-Тодор или у княгини Марии Барятинской. Через несколько дней после шестнадцатилетия Государь отметил в своем дневнике: «В 7 ¾ поехал с Ольгой и Татьяной в Ай-Тодор. Обедали большой компанией, с яхты было 5 офицеров. Начались танцы — всего 6 пар под игру музыканта — эриванца на большой гармонике. Он играл все, что полагается играть на танцевальном вечере, и очень лихо. Оживление было полное. С трудом увез своих разошедшихся девиц в час ночи».
