Автор: Михаил Смолин
Итак, четыре южнорусских региона вошли в состав России. Акт сам по себе столь решительный, что поднимает противостояние России и Запада на ещё более высокую ступень, чем раньше. Мы не только разбираем и возвращаем себе подвластную США окраинную территорию, но и открыто заявляем о нежелании подчиняться американскому военно-политическому давлению. Это прямое восстание против мировой гегемонии США.
Выбранную свободу придётся купить дорогой ценой — ценой русской крови и экономических трудностей. Сами кураторы Украины уже ответили диверсионным покушением на Крымский мост.
Что же будет дальше?
Частичная мобилизация и мирные переговоры
С одной стороны, проведение частичной мобилизации говорит о нашей готовности продолжать военные действия. Зачем собственно тогда её проводить, если не продолжать дальше борьбу? Здесь я бы обратил внимание на публичное озвучивание её численности. Обычно мы скрываем практически всё, даже то, что не требует сохранения секретности. Вполне возможно мобилизация начнётся с 300 тысяч, но продолжится и далее в тех объемах, которые понадобятся на фронте.
В свою очередь, отказ Украины проводить ещё одну мобилизацию скорее говорит о сложности содержания уже имеющейся группировки, об отсутствии дальнейших качественных мобилизационных возможностей или о её крайней неэффективности в сложившейся обстановке.
С другой стороны, параллельно мы заявляем, что готовы к переговорам о мире с украинскими властями. На фоне присоединения южнорусских областей и частичной мобилизации реальные перспективы мирных переговоров стали выглядеть ещё более туманными, но как-то продолжают существовать в нашей официальной риторике.
Интересно, после диверсионной атаки на Крымский мост сочтёт ли наша власть уже неуместным продолжать играть с переговорами? Или всё-таки нет?
Возможен ли мир без победы?
Пока же после активных украинских наступательных мероприятий на фронте видно некоторое затишье при продолжающихся незначительных позиционных столкновениях. На этом фоне наша внутренняя «партия мира», демонстрируя пониженное чувство патриотизма, не перестаёт пропагандировать необходимость «заморозки» конфликта.
Необходимость «заморозки» подаётся как исключительно выгодная для России. Мол, армия отдохнёт, новоприобретённые территории будут обустраиваться и… как-то всё наладится… Вот только как всё должно «наладиться» не пишут.
Разве украинская армия перестанет получать всё более новое, дальнобойное и совершенное западное вооружение? Или, может, Украина сама по доброй воле откажется от военных попыток вернуть южнорусские территории, вошедшие в состав России?
Давайте ответим себе честно на один важный вопрос: можно ли на сегодняшнем этапе противостояния заключить мир с Украиной и стоящим за ней Западом не на условиях безоговорочной капитуляции России? Даже если мысленно представить себе, не дай Бог, внезапную смерть Путина и приход к власти в России сил, которые будут готовы свернуть специальную военную операцию, то очертить приемлемые для России параметры такого мира всё равно практически невозможно.
Если ради такого «самоубийственного мира» мы согласимся вернуть четыре области и Крым, что от нас и требуют, то этого для заключения мира с Украиной и Западом сегодня уже будет совершенно недостаточно. От нас сверх этого обязательно будут требовать многомиллиардных финансовых репараций и, что более важно, проведения серьёзной демилитаризации уже самой России, вплоть до отказа от ядерного и другого наступательного оружия. То есть как ни называй этот мир, а он будет в любом случае признанием военного поражения и политической капитуляции.
Но можно ли с помощью такого позора и разорения «заслужить прощение» у Запада? Ясно, что нет. Окончание специальной военной операции, очевидно, не может состоять в возврате к положению дел до 24 февраля 2022 года. Война может закончиться либо победой России и десуверенизацией Украины, либо глобальным ядерным конфликтом, либо истощением всех ресурсов РФ и замораживанием ситуации на современном этапе. Иначе говоря, либо победа России, либо ядерная «ничья», либо истощение ресурсов ведения боевых действий.
Возможен ли «палеоконсервативный изоляционизм»?
На этом фоне весьма экзотически выглядит предложенный бывшим либеральным консерватором Борисом Межуевым миротворческий вариант «палеоконсервативного изоляционизма». Несколько наивно философ утверждает, что «непосредственные вопросы военной безопасности, с постановки которых поздней осенью 2021 г. и начиналась российская кампания», могли быть разрешены «в переговорном процессе». То есть, как считает Межуев, российская власть ошиблась и сама «сорвалась» в военный конфликт. Причём он полагает, что это произошло из-за желания российского руководства осуществить очередной западнический «имперский рывок» в Европу.
«Наши патриотические идеологи, — пишет он, — требуют овладения всей Украиной, надеясь, что в этом случае они смогут выставлять Европе свои условия и даже менять там «уважаемых партнеров» на партнеров удобных».
Не очень понятно, кого он имеет в виду под «патриотическими идеологами». Но явно каких-то странных людей. Так как Европа в этом конфликте показала себя как абсолютно не самостоятельная сила, принципиально и цивилизационно русофобская, рассчитывать на радикальное внутреннее изменение которой никак не приходится.
Вообще, главным выводом из этого конфликта, можно считать следующий: Россия политически не принадлежит к европейским странам и поменять это никак невозможно.
Собственно участие ЕС и США в противодействии попытке России решить проблему с русофобской Украиной является их собственной инициативой по сдерживанию РФ. Очевидно, что такое участие было легко спрогнозировать, но объём поставляемой ими военной помощи всё-таки выбирали сами европейская и американская стороны.
Предлагаемый «палеоконсервативный изоляционизм», взятый как калька с американского оригинала, абсолютно неадекватен для национальных интересов России. Предлагается воспринимать искусственные советские границы РФ как естественные пределы и не переходить их. Смирившись, что русские — разделённая нация, из которой уже создали несколько отдельных организмов на Украине и в Белоруссии.
Сам американский изоляционизм никогда не предполагал отдавать завоёванные территории обратно мексиканцам. Изоляционизм предлагал отказаться от агрессивного желания навязывать по всему миру американский образ жизни.
Предлагаемый «Остров Россия» нельзя построить, если значительная часть самого «острова» оккупирована русофобами и снаряжается для будущих войн с нами. Это не изоляционизм, а новое либеральное самоограничение, принятое как естественное.
Борьба с Западом как западничество?
Не менее удивительную претензию озвучил национал-демократ Дмитрий Ольшанский: «В России нет никакой «традиции» — не в качестве исторического предания и канона, а «вживую», здесь и сейчас». Мол, «США — бесконечно более «традиционная» страна, нежели Россия. Там чуть не каждый второй человек Библию читал — и вам её процитирует».
Согласен, американцы процитировать Библию могут. Но, цитируя, понимать и трактовать её будут сугубо по-сектантски, как им вздумается. Здесь предлагается очень скользкая позиция. Если принять, что в России «вживую» нет никакой традиции, то тогда и наша претензия на Украину как на южнорусские земли фальшива.
Ольшанский прав, что нам не стоило бы самим много говорить о войне с Западом. И вовсе неправ, приписывая нашей власти желание сразиться с Западом, борьба с которым позиционируется им как проявление западничества. Политические обстоятельства так складываются, что если даже ты и не хочешь бороться с Западом, то сам Запад навязывает тебе эту борьбу. Хотя и опосредованную, руками Украины.
Конечно, было бы неплохо ограничиться лишь территориальными претензиями к Украине и без помех разобрать этот искусственный лимитроф. Но, во-первых, за Украину Запад уже выступил. Была возможность, и она остаётся для Запада — не упираться со своим участием столь принципиально. Но не выступить за неё вовсе он не имел никакой реальной возможности, рискуя потерять статус гегемона в мировой политике. А во-вторых, к Украине у нас не территориальные претензии, а как раз цивилизационные, как к анти-России, которую необходимо уничтожить. Это вовсе не проблема «двух враждебных политических наций, оспаривающих исторически, стратегически, этнически, экономически и культурно ценное приграничье».
К тому же Западу абсолютно наплевать, боремся ли мы на Украине за южнорусское приграничье, хотим ли уничтожить Украину или подняли восстание против Запада. Он бы при любой нашей мотивации вмешался. Тем более что даже внутри России самим русским сложно понять конечную целеполагающую мотивацию нашей власти. Как же внешнему Западу в этом разобраться?
Коллективный Запад просто вмешался в события на Украине, потому что ему нужно потратить как можно больше сил России, а при удаче попытаться развалить её изнутри. Какая им в конечном итоге разница, что в голове у нашей власти? Они привыкли действовать в рамках политики сдерживания России и проводят её чужими руками весьма эффективно.
Затяжное противостояние на истощение украинских ресурсов
Нам же, скорее всего, нужно готовиться к затяжной военной борьбе на истощение сил Украины, которая будет не в состоянии долго вести полномасштабную войну.
Восточные регионы с наиболее развитой промышленностью частично перешли к нам. Энергоносители в ограниченном количестве будет проедать сама украинская армия. Из-за отсутствия полноценного урожая продовольствия на Украине в следующем году будет критически не хватать, особенно гражданскому населению. Содержать отмобилизованной миллионную армию несколько лет Украина не сможет. Главное создать постоянное военное давление, при котором напряжение сил украинской стороны будет всё время нарастать и обязательно приведёт к перенапряжению и слому военной машины противника, сколько бы ему ни помогали.
Этот слом мог бы произойти значительно быстрее, если бы мы умели информационно воздействовать на противника, заряженного мифами украинской пропаганды. Развеяв этот украинский туман в головах южнорусского населения, мы обессмыслили бы украинскую государственность и демотивировали бы всякое военное сопротивление. Но рассчитывать на быстрое формирование этого информационного оружия у нас сложно. Мы сами всё еще мечемся между двумя западническими проектами: либеральным и социалистическим. И даже внутри России не всегда способны внятно доносить даже самые простые и естественные политические смыслы до нашего населения.
Желая победить богоборческую и русофобскую Украину, полагать свою надежду надо, прежде всего, на помощь Божию. А также на русские имперские инстинкты и деятельное изменение сознания нашего населения.
