Автор: Александр Гончаров

 

26 июля 1951 года в Великом Новгороде археологическая экспедиция под руководством выдающегося историка Артемия Владимировича Арциховского обнаружила берестяную грамоту, которая первой была введена в научный оборот.

Надо сказать, что о письменах на бересте было известно и ранее из древнерусских документов и житий святых. Кроме того, еще в XIX веке археолог-любитель Василий Степанович Передольский (1834-1907) собрал коллекцию берестяных грамот, которую разместил в музее, открытом на свои собственные средства. Грамоты он скупал у крестьян и мещан, а также находил и сам, проводя раскопки.

Открытие Передольского было встречено равнодушно и скептически, − сказались прозападные настроения ученого сообщества, да и веры исследователю дилетанту особой не было.

Судьба коллекции оказалась трагичной. Музей советская власть экспроприировала, а берестяные грамоты сочли не имеющими научной ценности. Берестяные грамоты Передольского были утрачены полностью, предположительно в годы Великой Отечественной войны, так как вывозить и сохранять их никто не собирался.

Судьба открытия экспедиции Арциховского имела совершенно другой характер. С 1951 года начался комплексный поиск берестяных грамот, содержащих самые разнообразные тексты: письма, расписки, требования об уплате долгов, хозяйственные отчеты, обращения в суд, школьные каракули и т. д.

Оказалось, что грамотных людей в Великом Новгороде и его владениях было много. Умением писать владели и женщины, а дети учились в школах, причем, когда им казались занятия или домашние уроки скучными, то они рисовали фигурки человечков. Больше всего прославился мальчик Онфим, его черновички археологи нашли раньше других.

Онфим любил фантазировать и представлял себя в качестве героя на коне, поражающего врага. То есть занимался всем тем же, что любят делать дети во все времена и эпохи.

Большинство грамот ученые обнаружили в Великом Новгороде. Этому способствовали и климат, и структура почв этого района.

Любопытно, что бытовые тексты напрочь развеяли миф о поголовной неграмотности русских в средние века. Все-таки известным летописанием занимались в монастырях, а это позволяло говорить о значительном ограничении круга образованного слоя на Руси.

Однако грамотки породили другой миф – грамотность распространялась только на территории Новгородской республики, а в иных местах, где была сильна княжеская власть она имела очень низкий уровень. Одним словом, вывод делался простой: республика – это прогресс, единовластие – тормоз его.

Но все гипотезу подобного рода явно имели чисто идеологический характер. После Великого Новгорода берестяные грамоты обнаружили и в других городах Руси: Рязани, Переславле-Рязанском, Вологде, Владимире, Нижнем Новгороде, Москве, Витебске, Торжке, Смоленске, Звенигороде Галицком, Пскове, Мстиславле, Киеве и даже Новой Мангазее.

Кроме того, было установлено, что берестяные грамоты широко использовали в период XI-XV вв., хотя полностью от них отказались только к XVIII веку, а может быть и позже. Послания на берестяных грамотах выходили из моды постепенно и отнюдь не по социально-политическим и экономическим причинам. Просто береста не выдержала конкуренции с бумагой.

Судя по датировке самых ранних берестяных документов, они появились после Крещения Руси равноапостольным Владимиром Великим, и стали результатом политики святого князя Ярослава Мудрого, ориентировавшегося на систему образования Ромейской Империи.

Авторами посланий на бересте стали представители второго-третьего поколения русских людей после торжества Православия на Руси. Многочисленные словесные обороты, подчерпнутые из Библии, особенно из Псалтири, говорят о всеобщем доминировании христианства над язычеством даже на бытовом уровне.

Из грамот мы узнаем еще и почитании Пресвятой Богородицы, Господа нашего Иисуса Христа и о паломничестве по святым местам. И это не свидетельства летописцев-монахов, а слова обычных жителей Руси.

В Великом Новгороде также нашли записи церковных текстов и перечень православных праздников на бересте, которые использовали священнослужители, так сказать «для памяти».

Историки составили список географических наименований, упоминаемых в грамотах. И он со всей очевидностью показывает, что Русь, несмотря на деления по княжествам, составляла единое целое. Русские люди свободно передвигались по землям, упоминали знакомых и торговых партнеров, и не выделяли их по этническому признаку.

Примечательно, что на Западе существует большая и крикливая группа либеральных историков, призывающая считать русские берестяные грамоты подделкой, хотя датировка их самыми различными методами этого сделать и не позволяет. Причина здесь кроется в другом: когда в европейском Средневековье господствовала «культура молчаливого большинства», ибо даже монахи, рыцари и купцы были в основной массе своей неграмотными, на Руси грамотность распространилась достаточно широко, по крайней мере среди горожан. Миф о тупых русских варварах просто вылетает в трубу.

Кроме того, летописные своды и берестяные грамоты ясно показывают, что Имперский потенциал России родился отнюдь не при Петре I, а несколькими столетиями ранее. В отличие от Запада, Имперские традиции Византии упали на благодатную почву Руси. В то время, как на Западе Имперская идея так и не воплотилась в жизнь хоть в какой-то приемлемой форме аж до XVI века, да и то в извращенном виде.

По большому счету Запад основал на обломках Первого Рима только некоторое количество огромных разожравшихся полисов, проводивших колониальную, но не Имперскую политику. Причем и миф о быстро развалившейся Империи Карла Великого не спасает. Недаром современные США напоминают древний Карфаген.

Все это вместе показывает, что традиции и императивы Руси и Запада оказываются несовместимыми изначально. Берестяные русские грамоты свидетельствуют об этом лишь косвенно, но уже даже этим вызывают припадки иррациональной ненависти наших извечных геополитических противников.

 

 

Поделиться ссылкой: