Автор: Елизавета Преображенская

 

12 (24) июня 1825 года в семье молодого Великого князя Николая Павловича родилась третья дочь, Великая княжна Александра Николаевна. Новая принцесса появилась на свет в Царскосельском Александровском дворце, который Император Александр I любезно предоставил семье брата на лето. Это был четвертый ребенок великокняжеской четы после Великого князя Александра Николаевича и Великих княжон Марии и Ольги. Пройдет совсем немного времени, и спокойная размеренная жизнь этой семьи изменится коренным образом.

В декабре 1825 года в Таганроге скончался Император Александр I. Смерть его овеяна множеством загадок и легенд. Она стала поводом печально известного декабрьского бунта, в дни которого молодому Великому князю Николаю Павловичу пришлось проявить истинную смелость и решительность, так как на кону были не только корона, но судьба всей России и жизни членов его семьи – программа Пестеля включала в себя «истребление всех особ Императорского дома». В список приговоренных декабристами к смерти лиц были и шестимесячная Великая княжна Александра, и ее двухлетняя сестра Ольга…

Мятеж был подавлен. Великий князь Николай Павлович стал Императором Николаем I, а его сын Александр – Наследником престола, а три Великие княжны уже с ранних лет обещали стать красавицами и украшением русского двора. Младшую княжну, Александру, в семье ласково называли Адини, «луч солнца» или «le bijou», то есть «сокровище». Девочка с ранних лет была вдумчивой, тянущейся к уединению, глубоко религиозной и очень музыкальной. «Алексия безусловно замечательный ребенок, прекрасный как светлый день и такой хороший. Кроме того, она очень вдумчива, тщательно выбирает времяпрепровождение и изящна во всем, что делает», — писала о своей внучке Вдовствующая Императрица Мария Федоровна.

Дочери Императора воспитывались очень строго, без излишней роскоши, без намека на избалованность, с детства им внушали чувство долга перед Отечеством. Быть может именно поэтому старшая из дочерей Николая I, Мария, пожелает выйти не за иностранного короля, а за поступившего на русскую службу герцога Лейхтенбергского. Ведь так она навсегда осталась в России.

Великие княжны Ольга и Александра

Воспитателем Наследника и Великих княжон был В.А. Жуковский. Дети Императора прекрасно знали русскую историю и литературу, боготворили А. С. Пушкина. «Жуковский и Плетнев, наши русские учителя, оба дружные с Пушкиным и члены литературного кружка «Арзамас», давно уже познакомили нас с сочинениями Пушкина. Мы заучивали его стихи из «Полтавы», «Бахчисарайского фонтана» и «Бориса Годунова», мы буквально глотали его последнее произведение «Капитанская дочка», которое печаталось в «Современнике», -вспоминала Великая княжна Ольга Николаевна. Кроме литературы и поэзии княжны увлекались живописью и музыкой. Великая княжна Александра Николаевна обладала прекрасным голосом, ее талант признавали все. Когда Петербург посещала знаменитая Генриетта Зонтаг, Великая княжна пела с ней дуэтом.

Современники отмечали, что Адини была веселого, шаловливого нрава, крайне добра, снисходительна и проста в обхождении, — отличительные свойства всей Царской фамилии. Несмотря на высокое происхождение жизнь Великой княжны была очень скромной: вставала она рано, тотчас отправлялась гулять, после утреннего чая занималась музыкой, потом уроками с гувернанткой, мисс Гигенботтен и рисованием под руководством академика Зауэрвейда, приезжавшего два раза в неделю в Царское Село. В качестве отдыха Адини и ее сестры хозяйничали на своей маленькой мызе в Царском селе: ухаживали за огородом, кормили гусей и кроликов. Перед сном великая княжна в постели становилась на колени и читала молитву, обращаясь к висевшему у изголовья небольшому образу. В детстве Великим княжнам не разрешалось ходить ко Всенощной, но часто Адини тайком ускользала от воспитателей и присутствовала на службе украдкой.

В октябре 1838 года вышла замуж старшая из дочерей Николая I. Брак этот в России восприняли прохладно: жених был родственником Императрицы Жозефины и по своему происхождению уступал русской Великой княжне, однако такой союз позволил Марии Николаевне остаться в России, и продолжать носить титул русской Великой княгини наряду с герцогиней Лейхтенбергской. Считали, что следующую партию должна составить вторая дочь Императора, Великая княжна Ольга Николаевна и поговаривали то о союзе с австрийским эрцгерцогом Стефаном, то с баварским принцем. Летом 1843 года в Петергоф по приглашению Императора приехал принц Фридрих Вильгельм Гессен-Кассельский. Пригласили принца конечно не просто так – хотели познакомить с Великой княжной Ольгой Николаевной. Тогда у этого принца были очень многообещающие перспективы занять Датский трон – то, что нужно для дочери Императора. Но принц увидел семнадцатилетнюю Адини и о другой невесте с тех пор не желал и слышать. Фрейлина двора А.О. Смирнова-Росетт писала В.А. Жуковскому: «Женихов нет, каких требуется, а время давно пришло, и Ольга Н. побледнела перед Александрой, которая похорошела удивительно и притом жива, умна и весела, как птичка беззаботная».

Старшая сестра не могла не заметить взаимной симпатии, зародившейся между Фридрихом Вильгельмом и Александрой Николаевной. В своих мемуарах она вспоминала: «Фриц Гессенский сидел за столом подле меня. Мне он показался приятным, веселым, сейчас же готовым смеяться, в его взгляде была доброта. Только на следующий день, незадолго до бала в Большом Петергофском дворце, он впервые увидел Адини. Я была при этом и почувствовала сейчас же, что при этой встрече произошло что-то значительное. Я испугалась; это было ужасное мгновение. Но я сейчас же сказала себе, что я не могу стать соперницей собственной сестры. Целую неделю я страшно страдала. Мои разговоры с Фрицем Гессенским были совершенно бессмысленны: он вежливо говорил со мной, но стоило только появиться Адини, как он сейчас же преображался… Вечером в тот же день был большой прием в Стрельне, и после него Папа со всеми мужчинами уехал на маневры. Не успели они уехать, как я бросилась к Мама и сказала: «Адини любит его!» Мама посмотрела на меня и возразила: «А ты?» Никогда я не забуду этого вечера на стрельнинской террасе. Мама прижимала нас обеих к себе. Вдруг мы услыхали вдали колокола Сергиевского монастыря, звонившие к вечерне».

Итак, принц, предназначавшийся в женихи одной из сестер, выбрал совершенно другую. 1 июля в Петергофе отмечали день рождения Императрицы и помолвку принца Гессен-Кассельского с русской Великой княжной Александрой Николаевной. «Мы очень довольны этим радостным событием. И хотя мы желали, конечно, чтобы прежде предстала перед алтарём наш ангел Олли, тем не менее не устаём благодарить небо за то, что оно даровало нашей Адини такого милого, доброго, юного жениха», — рассудила Императрица.

Пышная свадьба Царской дочери должна была состояться в январе 1844 года. Жених на некоторое время уехал в Данию, для Великой княжны готовили приданое, казалось, что жизнь улыбается этой паре. То лето оказалось для Великой княжны не только счастливым, но и роковым. Камер-юнгфера Яковлева вспоминала, что купаясь в Петергофе Александра Николаевна простудилась, а ее гувернантка вместо того, чтобы подождать до выздоровления, заставляла княжну ежедневно купаться. С тех пор приступы кашля постоянно сопровождали Великую княжну.

Близилась дата свадьбы. К Рождеству Великая княжна получила от отца весьма оригинальный подарок: она нашла у своей праздничной ёлки… своего жениха, заранее прибывшего в Петербург и вместе с Императором подготовившего этот сюрприз. Вот только Фридрих-Вильгельм не узнал свою невесту: настолько бледной и болезненной она казалась.

Тем не менее свадьбу отпраздновали с истинной Императорской роскошью. «Великая княжна Александра Николаевна, во время своего венчания и на всех праздниках, сопровождавших обе высочайшие свадьбы, представлялась на мой взгляд и по мнению многих каким-то волшебным призраком или, лучше сказать, каким-то существом не от мира сего», — писал князь А.В. Мещерский.

Когда торжества завершились, молодая пара должна была отправляться, но с отъездом тянули из-за плохого самочувствия Александры Николаевны. Решили подождать до весны, но вскоре выяснилось, что молодая герцогиня Гессен-Кассельская в ожидании, при этом очень слаба и продолжает кашлять. Когда весной Императорская семьявыехала в Царское Село, казалось, что Адини стало легче. Успокоенный этим Император отправился в Европу – с визитом сначала к своей сестре, королеве Нидерландов, а затем – в Лондон, для знакомства с королевой Викторией и принцем Альбертом.

Тем временем брак, который начинался так романтично, все меньше напоминал о счастье.

Впрочем, воспоминания современников на этот счет разятся. Одни утверждали, что Фриц преданно сидит подле своей нездоровой и слабой супруги, читает ей вслух и отвлекает от грустных мыслей, другие же с сожалением отмечают, что больная жена очень скоро наскучила молодому герцогу и он начал искать утешения в компании балерин и цирковых артисток.

«Вероятно, молодому супругу не совсем было приятно постоянно находиться сиделкой возле больной; иногда это даже было заметно. Случалось, уронив платок или что-нибудь другое, она попросит его поднять или подать, что лежало в отдалении от нее, так как ей самой было вредно нагибаться или тянуться; принц позвонит и скажет вошедшей исполнить что надо, или скажет Великой княжне: «Но у вас есть свои щипцы». – отмечала камер-юнгфера Яковлева. Ей вторила Мария Паткуль: «Муж ее был недостоин такого прелестного создания, каким была великая княгиня. Он был ветрен, ухаживал за всеми смазливыми бабенками и проводил время больше с наездницами цирка, чем с женою. Она любила его, а он подкосил преждевременно ее молодую жизнь».

Великая княжна Ольга Николаевна, с грустью отмечала, что ее сестра видела Фрица через поэтическую вуаль своих восемнадцати лет, и Бог отозвал ее к Себе ранее, чем ее взгляд увидел другое.

Улучшение состояния Александры Николаевны в Царском Селе было лишь кратким, ей становилось все хуже и хуже. Осмотрев ее, доктор Мандт ужаснулся и тотчас же отправился в Лондон, чтобы лично сообщить Императору страшную весть: у молодой герцогини скоротечная чахотка и практически нет надежды на то, что она выносит ребенка.

Александра Николаевна была словно выжжена жаром, приступы дурноты мешали принимать пищу, а приступы кашля – до сорока раз за ночь – лишали отдыха. Близился день рождения герцогини – ей должно было исполниться девятнадцать лет. Больше всего она боялась, что не сможет выносить и родить ребенка, но полагалась на Божию волю.

Утром 19 июня Александра Николаевна приобщилась Святых Христовых Тайн, а вскоре после этого родила сына. Цесаревна Мария Александровна писала своему брату Карлу Гессен-Дармштадтскому: «Последняя ее счастливая минута на земле была та, когда она услышала крик своего ребенка, как будто небо хотело послать ей это последнее утешение за столько испытанных ею страданий, так как неслыханное дело, чтобы ребенок, родившийся после 6 1/2 месяцев беременности, мог бы кричать, и притом как сильный здоровый ребенок. В эту минуту ее лицо прояснилось и оставалось таким и после смерти. Дитя прожило всего полтора часа; но его еще успели окрестить, назвав Вильгельмом. Но она умерла с верою, что ребенок останется жив. Затем она стала постепенно слабеть, иногда начинала бредить. Последние слова ее были: «Прощайте, прощайте», сказанные по-русски. В 4 ч. нас позвали всех в ее комнату; мы стали на колени около ее кровати, и она тихо и незаметно испустила дух, окончив свою ангельскую земную жизнь».

Тело усопшей герцогини Гессен-Кассельской перенесли в Александровскую часовню и убрали цветами. Вечером была панихида. Цесаревна вспоминала: «…она лежала одетая в белое, с венком белых роз на голове, прекрасная и спокойная, как ангел мира; в головах у нее было распятие из слоновой кости, окруженное свечами. В ногах на столе лежал ее ребенок, окруженный цветами. Картина была столь величественная и трогательная, что хотелось часами перед ней молиться и просить у Господа такой же честной смерти после такой же чистой жизни».

Священники и дьяконы не могли петь от душивших их слёз, Государь и Государыня безутешно плакали. Это был удар, от которого они так и не оправились. Ночью тело Александры Николаевны перевезли в Петропавловскую крепость – родовую усыпальницу Романовых. Тело ее ребенка принц Фридрих увез и похоронил в родовой усыпальницу ландграфов Гессен-Кассельских.

В то лето Императорская Семья не возвращалась более в Царское Село – комнаты, в которых умирала Адини переделали, чтобы они не напоминали о трагических днях ее болезни и кончины, а на месте ее одра повесили икону Св. Царицы Александры кисти Карла Брюллова, черты которой отдаленно напоминали Великую княжну. Впоследствии в Царском селе появился памятник работы Витали, изображавший Александру Николаевну, державшей на руках младенца и отличавшийся удивительным портретным сходством. Еще одна работа Витали – бюст Адини украшает мраморную скамью Штакеншнейдера в Нижнем парке Петергофа.

В 1853 году Фридрих-Вильгельм Гессен-Кассельский женился на принцессе Марии Анне Прусской, двоюродной сестре Александры Николаевны. Датский трон от Гессен-Кассельского принца ускользнул и достался его старшей сестре Луизе, которая была замужем за Кристианом Шлезвиг-Гольштейн-Зонденбург-Глюксбургским. В историю они вошли как король КристианIX и королева Луиза или тесть и теща Европы. Родная племянница принца Фридриха-Вильгельма Гессен-Кассельского, Дагмар в 1866 году стала русской Цесаревной Марией Федоровной, будущей Императрицей России.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Поделиться ссылкой: