Автор: Аркадий Минаков

 

Александр Скарлатович Стурдза (1791–1854) — государственный деятель, дипломат, религиозный философ и публицист — являлся одной из ключевых фигур консервативной интеллектуальной элиты в царствование Александра I. Однако известен он, до сих пор, крайне мало. Наследие Стурдзы не только не издано в полном объеме — даже не установлен до конца корпус написанных им произведений. О Стурдзе есть несколько колких эпиграмм у молодого Пушкина, однако, одна из его оценок этого мыслителя звучит так: «Здесь Стурдза монархической; я с ним не только приятель, но кой о чем и мыслим одинаково, не лукавя друг перед другом» (письмо П.А. Вяземскому из Одессы от 14 октября 1823 года).

Род Стурдза являлся одним из самых влиятельных в Молдавском княжестве, являвшимся тогда частью Османской Империи. Вскоре после рождения Александра Скарлатовича его семья эмигрировала в Россию. Стурдза получил домашнее образование: овладел несколькими языками, изучал богословие, философию и историю. На формирование его мировоззрения оказали влияние сочинения греческих православных богословов. Высшее образование он получил, слушая лекции в германских университетах. Посредством связей своей сестры Роксандры Стурдзе удалось проникнуть в большой свет. Роксандра же к 1811 г. стала не только любимой фрейлиной Императрицы Елизаветы Алексеевны, супруги Александра I, но и конфиденткой Государя. В доме адмирала П. В. Чичагова Стурдза встречался с его другом и всегдашним антагонистом в спорах Жозефом де Местром.

В дискуссии между «шишковистами» и «карамзинистами» Стурдза примкнул к сторонникам А.С. Шишкова, он являлся членом «Беседы любителей русского слова». Многое из идейного обихода этой литературно-политической организации навсегда вошло в его мировоззрение: православие, самодержавие, народность, интерес к церковно-славянскому языку, и глубокая антиреволюционность. Подобно Шишкову, Стурдза связывал строй и состояние языка с морально-политическим развитием народа, подчеркивая в то же время «разрушительные» свойства «чудовищных неологизмов», созданных эпохой Великой французской революции.

В 1809 г. Стурдза поступил на дипломатическую службу. В 1815 г. он, вместе с российским министром иностранных дел Иоанном Каподистрией, греком-русофилом, в качестве секретаря последнего, уехал в Париж, а на Венском конгрессе, призванном определить судьбы Европы после разгрома Наполеона, выступил в роли переводчика.

В сентябре 1815 г. Стурдзе было поручено редактировать акт Священного союза, консервативного политического союза, заключенного по инициативе Александра I между Российской Империей, Австрией и Пруссией. Русский Император стремился не допустить новой революционной волны в Европе, пересоздать всю европейскую политическую систему на основе христианской этики, изжить национальный эгоизм, источник войн и разорения, и применить к политике мораль Евангелия. Идеологической основой Священного Союза должен был стать экуменический вариант христианства и протестантский мистицизм.

Стурдза в принципе не мог внести в проект каких-либо новых мыслей и ограничился лишь правкою некоторых выражений и редактированием проекта. С целью пропаганды идей Священного союза он написал на французском языке «Размышления об учении и духе Православной Церкви». Этот труд Государь принял благосклонно. Трактат Стурдзы стал первой за продолжительное время апологией Православия, написанной светским лицом. Стурдза полагал, что Православие может сочетаться с идеей Священного союза по причине необходимости объединить силы всех христиан для борьбы «неверием рационализма». Александр Скарлатович возлагал надежды на то, что Священный союз будет способствовать духовному возрождению Европы и стремился к тому, чтобы идеология Священного союза учитывала национальные русские особенности, в частности — специфику православной религии.

Стурдза доказывал в своем труде, что европейские монархи с конца Средневековья явно покровительствовали рационализму с тем, чтобы ослабить Католическую Церковь, что привело к возникновению Просвещения, к ужасам Французской революции и наполеоновских войн. Победа над Наполеоном была милостью Божией, но дух революции поселился в сердцах европейцев, отравленных поколениями безбожного образования. Спасение от «духа зла» Стурдза усматривал только в Православии, противопоставляя его католичеству и протестантизму. Большая часть «Размышлений об учении и духе Православной Церкви» была посвящена обоснованию того, что именно Православие осталось верным основам христианства, заложенным в первые века его существования, между тем как на Западе исказился дух христианского учения. Заявляя, что «независимость народов, свобода духа, успехи просвещения — совместимы с истинной религией», т.е. с Православием, — Стурдза советует заняться пропагандой Православия в разъедаемой религиозными распрями Германии. Европе, заключает он, необходимо полное духовно-политического обновление, которое и призван осуществить Священный союз.

«Платоном христианским» В. А. Жуковский назвал Стурдзу после прочтения этой книги. В письме к Д. П. Северину 3 декабря 1849 г. он писал: «Уже книга Стурдзы о нашей Церкви прочтена и с великим наслаждением: есть чудные страницы. Что если бы к этому благоуханному букету цветов, собранных на луге молодости, наш Платон христианский присоединил несколько лавровых веток с древа, осеняющего его старость? Вышла бы чудная книга, книга необходимая нашему веку. В наше время более, нежели в какое другое, надобно выставить несказанную святыню нашей Церкви на поклонение христианского мира: из нее должно выйти общее преобразование. И чья рука выше подымет ее знамя и чей голос звучнее прославит ее, как не рука и не голос Стурдзы!».

Александр Скарлатович в своих позднейших воспоминаниях о Н. М. Карамзине утверждал, что его книга «заслужила внимание и одобрение Николая Михайловича, хотя многое выходило в ней из круга тогдашних мыслей и убеждений его». «Размышления» произвели «заметное впечатление на родине и еще сильнейшее за границей». За границею трактат был переведен на немецкий, английский и греческий языки, удостоился благословения патриархов Константинопольского и Иерусалимского как «труд весьма полезный для христиан» православных, а у католиков эта книга подверглась «толстому опровержению» из-за ее анти-иезуитской направленности. Однако на русском языке книга тогда так и не вышла.

Взгляды А. С. Стурдзы в основном сложились к 1816 г. Он был противником идеологии Просвещения, будучи убежден в том, что как просвещенный абсолютизм, так и либерализм одинаково опасны для традиционно-монархического миропорядка, одинаково посягают на исторически сформировавшийся, Богом сотворенный миропорядок. Как и все консерваторы, Стурдза усматривал в религии и национальном характере главные опоры общества. Религия являлась для него главным источником нравственности и существенным аспектом национальной культуры. При этом Стурдза занимал жестко православную позицию. Понимая неизбежность перемен, он, тем не менее, был категорическим противником революционных ломок. Именно поэтому он осуждал чрезмерный радикализм преобразований Петра I. По мнению А. С. Стурдзы, Петр начал цивилизовывать Россию сверху, не заботясь о фундаменте: «Россия раньше увидела Академию наук, чем начальные школы, у нее флоты и дисциплинированные армии появились раньше, чем хотя бы один просвещенный гражданин или хотя бы один судья». Кроме того, Петр с презрением относился к «нравам и обычаям народа, часто столь достойным нашего восхищения». Наконец, сама гибельная ошибка Петра I, по мысли А. С. Стурдзы, заключалась в подчинении Церкви государству: «…он ослабил церковь, унизив ее служителей. Таким образом, разбив вазу, напрасно надеяться сохранить ценную жидкость, содержащуюся в ней». В итоге Православие не смогло «содействовать изменению нравов, распространению идей, так как существовал разрыв между умом и сердцем нации, между старыми чувствами и новыми условиями существования». Отсюда — все беды современной России. Общественным идеалом для Стурдзы выступала самодержавная монархия, освященная Церковью, со строгой сословной иерархией и цензурой, охраняющей начала религии и нравственности.

После завершения Венского конгресса и подписания акта Священного союза Стурдза возвратился в Россию, где в начале января 1816 г. продолжил свою деятельность в Министерстве народного просвещения.

По приглашению министра духовных дел и народного просвещения князя А. Н. Голицына, Стурдза с февраля 1818 г. стал принимать участие в совещаниях и деятельности Главного правления училищ. Он был также избран членом Ученого комитета, и в этом звании занимался составлением инструкций, проектов в области народного просвещения, а также пересмотром учебных книг. Ученый комитет был своего рода «мозговым центром» «сугубого» министерства. Стурдза, активно выступавший в пользу распространения религиозного образования, был ключевой фигурой Министерства духовных дел и народного просвещения. «Наставление для руководства Ученого Комитета, учрежденного при Главном Правлении училищ», составленное им, стало документом, который, говоря современным языком, идеологически направлял всю работу Министерства духовных дел и народного просвещения. Главное правление училищ решило «утвердить инструкцию во всей ее силе, и правила, в ней заключающиеся, предоставить к точному исполнению».

Главная задача инструкции состояла в том, «чтобы народное воспитание <…> направить к истинной, высокой цели, к водворению в состав общества (в России) постоянного и спасительного согласия между верою, ведением и властию: или другими выражениями, между Христианским благочестием, просвещением умов, и существованием гражданским». Причем, что особенно важно подчеркнуть, сам Стурдза говорил не об «универсальном христианстве», а именно и только о Православии. Ученый комитет рекомендует лишь православные книги: «Точную и буквальную сообразность преподаваемого православного юношеству с Никейско-Цареградским символом веры, во всем, что касается Божества и Святой, Соборной и Апостольской нашей церкви <…> православное учение о всех заповедях Божиих и правилах церковных, без всякого произвольного истолкования, не обретаемого в утвержденных Церковию книгах, сколь бы впрочем сии толкования или применения ни были благовидны». Следует особо отметить, что наставление это было одобрено одним из самых выдающихся церковных деятелей той эпохи святителем Филаретом (Дроздовым), о чем сам А. С. Стурдза вспоминал впоследствии так: «Когда князь Голицын возложил на меня составить руководство ученому комитету для рассмотрения и введения учебных книг по всем отраслям науки, — я, написав свой проект, тотчас отправился в лавру, явился в келью Филарета и вместе с ним читал мое предначертание. Он показался мне чрезвычайно довольным: взор его прояснился; но все-таки оставалось нечто загадочное во всем его существе». Знакомство Стурдзы с митрополитом Филаретом произошло двумя годами ранее, в 1816 г.: с тех пор как они заседали вместе в Императорском человеколюбивом обществе и Главном правлении училищ. Особенно сблизил их разбор рукописи книги Стурдзы «Размышления об учении и духе Православной Церкви». Одобрение митрополита Филарета не могло быть случайностью.

Десекуляризация образования, за которую выступали консерваторы, предполагала существенные ограничения в преподавании «просветительской» философии и естественного права, обосновывающих идеи рационализма, материализма и атеизма. Стурдза по этому поводу утверждал: «Философические книги о нравственности и началах общественной жизни, изощряя умы и возвышая сердца учащихся, не должны вмещать в себе ничего независимого от единого источника благих нравов: веры в Бога, Спасителя нашего; то есть, Комитет обязан допускать в преподавании токмо те книги о нравственной Философии и умозрительном Законодательстве, кои не отделяют нравственности от веры, кои не восписуют добродетелей и учреждений гражданских чуждому источнику; одним словом те, кои не противоречат практическому Христианству».

Таким образом, преподаванию философии изначально ставились весьма жесткие идейные рамки. Философия могла быть только христианской и никакой иной. Подобное отношение к философии было в целом характерно для консерваторов. По общему мнению, революция 1789 года была продуктом французской философии. В этом тогда не сомневались ни радикалы, ни либералы, ни консерваторы. В одном из писем 1815 г. Жозеф де Местр писал: «Ныне Европа угнетена и раздавлена бандою философистов без морали, без религии и даже без разума, набрасывающихся на любое понятие о субординации и стремящихся лишь к низвержению любой власти ради того, чтобы самим занять ее место, ибо по существу дела речь идет только об этом». Гонения на Церковь воспринимались как несомненное доказательство того, что революция — дело сатанинское. Это борьба не на жизнь, а на смерть между христианством и философией.

В 1818 г. большое влияние на активизацию деятельности консерваторов в области образования и цензуры оказали события в Германии: революционные студенческие волнения в германских университетах и смерть писателя Августа фон Коцебу, считавшегося немецкими либералами агентом русского правительства и убитого студентом Карлом Зандом. На совещании министров германских государств в Карлсбаде был принят целый ряд мер против университетских прав и свобод: ограничена автономия университетов, запрещены любые тайные общества в них, резко усилен надзор уполномоченных правительством чиновников над профессурой и студенчеством. Если профессор обвинялся в неблагонадежности по донесению этих чиновников, то он подлежал немедленному увольнению, причем никакое из германских государств не должно было предоставлять ему кафедры; исключенных студентов запрещалось принимать в другие университеты и т.д. Одновременно вводилась цензура для всех периодических изданий.

Инициатором всех мероприятий был министр иностранных дел Австрии Клеменс фон Меттерних, имеющий репутацию крайнего консерватора. Консервативный поворот в Германии сказался и на некоторых внутриполитических мероприятиях в России. Впрочем, и до событий в Германии политика в области просвещения и цензуры во всё большей степени приобретала консервативную направленность.

В 1818 г. Стурдза, считавшийся знатоком германского вопроса, принял участие в Карлсбадской конференции, на которой обсуждалось положение, вызванное студенческими беспорядками в университетах Пруссии, а затем — вновь в качестве эксперта по германскому вопросу — на Аахенском конгрессе Священного союза. Александр I дал Стурдзе поручение составить для участников конгресса особую записку, в которой давалась бы оценка событиям сложившейся предреволюционной ситуации в Германии.

Записка Аахенскому конгрессу первоначально была напечатана только для членов конгресса, в количестве 50 экземпляров, ее должны были раздать в обстановке строгой секретности. Но против воли конгресса и самого Стурдзы записка в конце 1818 г. попала в лондонскую «Times», а оттуда была перепечатана немецкими газетами.

Стурдза предложил новую модель университета, существенно отличающуюся от протестантской модели, которая была заимствована в России. С его точки зрения, новая модель исключала бы превращение университетов в центры революционного движения. Немецкие университеты характеризовались Александром Скарлатовичем как «обветшалые руины средневековья», «объединения без смысла и цели, составляющие государство в государстве», объявлялись скопищем «всех заблуждений века»; именно они, по его мнению, продлили жизнь «всем несправедливым теориям, всем обманным учениям, плачевный опыт применения коих уже разочаровал большую часть наших современников». Стурдза утверждал: «В университетах позволено все, что угодно. Юношество, избавленное от власти законов, предается всем бесчинствам — плодам вольнодумства и испорченной нравственности». Происходило это, по мнению Стурдзы, потому, что в университетах «богословие стало врагом религии; толкование Писания превратилось в профанацию священнейших истин; медицина уже протягивает свой ланцет к святилищу душ, юриспруденция открыто признает правоту за сильнейшим». В качестве основных мер, призванных «осушить источник зла», Стурдза предлагал отменить все академические привилегии, ограничить свободу печати, особенно для газет, а главное — отменить университетскую автономию: «Профессора, собираясь на совещания, не должны иметь исключительного права принимать и увольнять своих коллег, ибо в этой среде крайне редко избирают равного и никогда — того, кто их превосходит. Это голосование следует подчинить окончательному решению правительства, интересы коего несводимы к интересам отдельных людей». В противном случае всей Европе грозит распространение революционного движения, вылившегося в Германии в студенческие демонстрации. Хотя речь шла о германских университетах, меры, предлагаемые в записке, должны были осуществляться и в России, разумеется — с учетом ее специфики.

Большинство положений «Записки» А. С. Стурдзы были одобрены кабинетами Австрии и Пруссии. Иначе отнеслись к ней радикалы и либералы. Они не могли примириться с тем, что «иностранец вмешивается во внутреннее устройство Германии и является истолкователем ее нужд перед лицом европейского конгресса». В итоге инициатива Стурдзы невольно спровоцировала террористические акты против правительственных чиновников со стороны немецких студентов. Наиболее громким делом такого рода было убийство в марте 1819 г. студентом Зандом публично защищавшего идеи «Записки» Стурдзы Коцебу.

Сам Стурдза был вызван в апреле 1819 г. на дуэль двумя немецкими студентами, но отказался от участия в ней. Перенеся серьезную операцию на глазах, в апреле 1819 г. он покинул Германию, возвратился в Россию и уединился в семейном имении Устье. Миссия Стурдзы на Аахенском конгрессе Священного Союза, тем не менее, была высоко оценена Александром I: он был награжден орденом св. Владимира, одним из почетнейших русских орденов, вручаемых за заслуги и выслугу лет. В октябре 1819 г., на фоне поднявшейся в Западной Европе революционной волны, к Стурдзе был прислан адъютант с Императорским повелением — написать политический обзор 1819 года. Живя в своем имении и в следующем, 1820 году, во время конгресса Священного Союза в Троппау, он, от имени Императорского кабинета, письменно изложил замечания о восстании в Испании и в Неаполе и о внутренних делах Вены, за что произведен был в действительные статские советники. Министры приглашали его лично в Троппау — на конгресс государей; но по причине болезни он туда прибыть не смог. Не меньшее участие в государственных делах принимал он и во время конгресса в Лайбахе.

В 1821 г. Стурдза подал прошение о бессрочном отпуске в связи с плохим состоянием здоровья, после чего надолго поселился в Одессе. В последующие годы он полностью посвятил себя литературной и благотворительной деятельности.

В 30-е гг. XIX века он развил целую теорию превосходства сельского образа жизни над городским. По его мнению, промышленность, торговля и города не имели, в отличие от земледелия, «постоянного, спасительного влияния <…> на судьбу, характер и нравственное развитие человечества». Напротив, «земледельческая гражданственность» доминировала над «искусственным бытием, доставляемым одною торговлею». Государства, основанные на земледелии, были, с его точки зрения, долговечнее и прочнее остальных, поскольку на земледелии «утверждается самобытность народов», а торговля и промышленность «могут занять в быту общественном, не первое, но второе, подчиненное и следовательно, условное лишь место».

В огромной степени зависящий от климата и погоды земледелец ближе к Богу, он чувствует над собою «десницу Всевышнего», учится смирению, «страху Божию, покорности, младенческой вере и сыновнему упованию». Земледелец — естественный патриот: «В народах, обреченных землепашеству, любовь к отечеству неискоренима». Россия же, с точки зрения А. С. Стурдзы, являлась одной из тех стран, которые, будучи преимущественно земледельческими, «приняли на сцене мира венец первенства нравственного не подверженного быстрому увяданию и упадку, постигающему Коммерческие Государства». Стурдза считал, что промышленность и торговля необходимы там, где земледелие не может прокормить население; только в этом случае «верховная власть, соображая обстоятельства времени и места, должна прибегнуть к заведению мануфактур, к усилению мореплавания или к правильной, зрело обдуманной системе повременных переселений».

Подобного рода взгляды сходны с идеями физиократов, но это лишь внешнее сходство. Для физиократов земледелие является лишь ориентированным на рынок занятием. Для Стурдзы же и других консерваторов само существование деревенского уклада имело самодостаточное значение и органично вписывалось в систему консервативного образа мыслей и стиля жизни.

С точки зрения Стурдзы, для городской цивилизации характерны «туманная атмосфера условного бытия», «яростное, мятежное состязание и злопамятство», «пагубное забвение близости Божией», «которыми обыкновенно заражены бывают сословия высшие, живущие в волшебном кругу вымышленных утонченных потребностей».

Стурдза не жалел красок, чтобы описать «страдальческий образ жизни» «фабричного класса» в Англии, Франции, Голландии и Германии, который приводил его в «содрогание и ужас». Эти люди виделись ему физиологическими и нравственными вырожденцами, обреченными на телесную и духовную нищету, болезни и разврат. Стурдза утверждал, что «корень зла таится в самом образе жизни, в свойствах изысканной, вынужденной промышленности, в ложном, доныне господствующем убеждении, что торговая промышленность есть душа Государств».

В конце 1830-х гг. под влиянием ряда личных невзгод Стурдза вынашивает мысль о принятии монашеского пострига. С этого времени он пишет по преимуществу на религиозно-философские и церковные темы, ведет пропаганду православия, полемизирует с представителями других христианских конфессий, а также создает портреты-биографии своих современников: Н. В. Гоголя, Н. М. Карамзина, В. А. Жуковского, А. Н. Голицына, М.Л. Магницкого и др.

13 июня 1854 г. Стурдза скончался в Манзыре, своем имении недалеко от Одессы.

 

Поделиться ссылкой: