Автор: Аркадий Минаков

Александр Семенович Шишков (1754 – 1841) — выдающийся русский военный, государственный и общественный деятель, один из «отцов» русского консерватизма, традиционно подаётся в либеральном и марксистском дискурсе как крайний “обскурант” и “реакционер”, в лучшем случае, фигура почти карикатурная (достаточно вспомнить постоянно приписываемую ему литературными и политическими оппонентами “исконно русскую”, свободную от галлицизмов, фразу: “Хорошилище в мокроступах идет по ристалищу в позорище”, то есть “Франт в галошах идет по бульвару в театр”). Такие оценки крайне политически тенденциозны, необъективны и попросту лживы. Современник Г.Р. Державина, И.А. Крылова, Н.М. Карамзина, А.С. Пушкина, Шишков был одним из активнейших и значимых участников тогдашнего культурного и политического процесса и в какой-то мере его вклад в развитие русской культуры и общественной мысли вполне сопоставим с аналогичным вкладом вышеперечисленных деятелей.

Шишков родился в семье инженера-поручика. Образование получил в Морском кадетском корпусе. Он неоднократно участвовал в морских походах, в том числе и сражениях. При Павле I Шишков сделал стремительную карьеру, став членом адмиралтейств-коллегии и вице-адмиралом. Наряду с военной и государственной деятельностью, Шишков постоянно занимался и литературой: переводами, сочинением пьес, стихов и рассказов. Еще в царствование Павла I он был избран действительным членом Российской академии. В начале царствования Александра I Шишков заявил себя как ведущий идеолог активно складывающихся тогда консервативно-националистических кругов. Его взгляды нашли отражение в “Рассуждении о старом и новом слоге российского языка” (1803 г.), выдающемся произведении раннего русского консерватизма, в котором Шишков выступил против галломании – полной или частичной ориентированности высшего дворянского общества на французские культурно-поведенческие модели.

Будучи по форме трактатом филологического характера, “Рассуждение” по сути явилось политическим манифестом складывающегося русского консерватизма. В нём Шишков выступил против тех, кто, по его словам, “заражен неисцелимою и лишающею всякого рассудка страстию к Французскому языку”. К таковым он причислял не только значительную часть дворянского общества, но и литераторов сентименталистского направления, главой которых был блистательный автор «Писем русского путешественника» и «Бедной Лизы» Н. М. Карамзин, и которые задались целью усвоить западную словесность, преимущественно французскую, провозгласив в литературе «новый слог».

В описании Шишкова галломания выглядит как тяжкая духовная болезнь, поразившая русское общество. «Они [французы. – А. М.] учат нас всему: как одеваться, как ходить, как стоять, как петь, как говорить, как кланяться и даже как сморкать и кашлять, – иронично замечает он. – Мы без знания языка их почитаем себя невеждами и дураками. Пишем друг к другу по-французски … ненавидеть свое и любить чужое почитается ныне достоинством». С его точки зрения, подобное умонастроение чрезвычайно опасно для самой будущности русского государства и его народа.

Подобного рода «русская русофобия» явилась следствием вытеснения и полного отсутствия национального воспитания в том смысле, как его представлял действительный член Российской академии. «Начало оного [«крайнего ослепления и грубого заблуждения нашего». – А. М.] происходит от образа воспитания: ибо какое знание можем мы иметь в природном языке своем, когда дети знатнейших бояр и дворян наших от самых юных ногтей своих находятся на руках у французов, прилепляются к их нравам, научаются презирать свои обычаи, нечувствительно получают весь образ мыслей их и понятий, говорят языком их свободнее, нежели своим, и даже до того заражаются к ним пристрастием, что не токмо в языке своем никогда не упражняются, не токмо не стыдятся не знать оного, но еще многие из них сим постыднейшим из всех невежеством, как бы некоторым украшающим их достоинством, хвастают и величаются?» – задавался Шишков риторическим вопросом.

Он считал такое положение дел совершенно недопустимым, ибо оно означало, что французы, по сути дела, завладели Россией без единого выстрела и теперь господствуют в ней: «Они запрягли нас в колесницу, сели на оную торжественно и управляют нами – а мы их возим с гордостию, и те у нас в посмеянии, которые не спешат отличать себя честию возить их!»

В итоге, как подчеркивает Шишков, возникло своего рода моральное рабство, что по своим последствиям хуже физического порабощения, которое все же оставляет надежду на грядущее освобождение. «Народ, который все перенимает у другого народа, его воспитанию, его одежде, его обычаям последует; такой народ уничижает себя и теряет собственное свое достоинство, – заявлял адмирал, – он не смеет быть господином, он рабствует, он носит оковы его, и оковы тем крепчайшие, что не гнушается ими, но почитает их своим украшением».

Причины подобного отношения Шишкова к французской литературе и французам наряду с прочим определялись полным неприятием идей Просвещения и кровавым опытом Французской революции, реализовавшей на практике эти идеи. Адмирал был твердо убежден, что нация, уничтожившая монархический принцип и религию, установившая якобинский террор, не может дать миру никаких конструктивных идей. Неприятие Шишковым французского языка и культуры было обусловлено стремлением противопоставить европейскому «просвещенческому» проекту (который на практике прежде всего оборачивался уничтожением христианской традиции и монархии) собственную национальную, русско-православную традицию. При этом язык выступал, в понимании Шишкова, как субстанция народности, квинтэссенция национального самосознания и культуры народа в целом. Русский язык должен формироваться в первую очередь на традиционной церковно-славянской основе, языке летописей, произведений, подобных «Слову о полку Игоревом», русском фольклоре.

Обращение к историческому прошлому России, нравственному опыту и обычаям, авторитету предков является опорой для культурно-политической программы Шишкова. В его изображении русское прошлое было преисполнено гармонии, существовавшей в отношениях как между людьми, так и между народом и властью. Шишков осознавал невозможность возврата в прошлое, хотя именно это ему неоднократно приписывалось. Его позиции были достаточно реалистичны, он лишь подчеркивал недопустимость негативного отношения к своим истокам: «Возвращаться же к прародительским обычаям нет никакой нужды, однако ненавидеть их не должно».

Сформулированная в «Рассуждении» программа провозглашала необходимость национального воспитания, опирающегося на собственные языковые, политические, бытовые (например, в одежде, еде, повседневных поведенческих стереотипах) традиции, и развития патриотизма, подразумевающего культивирование национального чувства и преданности самодержавной монархии. С отстаивания этих ценностей и начинался русский консерватизм. По своим взглядам Шишков являлся одной из ключевых фигур зарождавшегося тогда в России консервативного направления общественной мысли, его православно-патриотического “крыла”. Его можно рассматривать как непосредственного предшественника двух идеологических течений: славянофильства и официальной идеологии царствования Николая I.

С 1807 г. по инициативе Шишкова стали собираться литературные вечера, получившие впоследствии название “Беседы любителей русского слова”. Ядро «Беседы» составляли А.С. Шишков, Г.Р. Державин, И.А. Крылов и др. «Беседа» была консервативной по своему составу и идейной направленности и считала своей главной задачей защиту русских патриархальных устоев, русского языка и литературы от европейских влияний. В числе почетных членов были главнокомандующий Ф.В. Ростопчин, С.С. Уваров, Н.М. Карамзин, Санкт-Петербургский митрополит Амвросий (Подобедов) и др. С членами «Беседы» искал контакты Жозеф де Местр. Ядро «Беседы» составляла группа лиц, являющихся членами Российской Академии. Заседания «Беседы» собирали до нескольких сот человек.

Одним из самых выдающихся событий за весь период существования «Беседы» была речь Шишкова «Рассуждения о любви к Отечеству» (декабрь 1811 г. В преддверии войны Шишков сформулировал основные источники, на которых должен строиться и укрепляться патриотизм. Это православная вера, воспитание и язык русский. Так Шишков пытался предвосхитить знаменитую уваровскую триаду: «Православие. Самодержаие. Народность». Речь вызвала огромный общественный резонанс. Она была причиной того, что в апреле 1812 г. консерватор Шишков был назначен на пост государственного секретаря, заменив опального либерала М.М. Сперанского.

На посту государственного секретаря Шишков находился при Императоре в качестве личного секретаря для составления манифестов, указов и других бумаг канцелярии Александра. Фактически он блестяще выполнил роль главного идеолога и пропагандиста Отечественной войны 1812 г. Составленные им манифесты, являясь откликами на все ее важнейшие события, поднимали дух русского народа, усиливали и укрепляли его патриотический дух, поддерживали в тяжелые дни поражений. В манифестах Шишкова французы и Наполеон изображались как порождение дьявольского начала, как средоточие мирового зла, а революция – как вселенская катастрофа. Противостояли этим явлениям те ценности, которые были дороги Шишкову и его единомышленникам: самодержавная монархия, православие, русский патриотизм.

В 1814 г. император освободил Шишков от должности государственного секретаря по состоянию здоровья с одновременным назначением членом Гос. Совета. Поскольку после победы над наполеоновской Францией проблема галломании утратила остроту, он явно охладел к деятельности «Беседы». В 1816 г. вслед за смертью Г.Р. Державина «Беседа любителей русского слова» прекратила свое существование.

В 1820-е годы XIX в. Шишков стал одним из главных лидеров «православной оппозиции» (в нее входили митрополит Серафим (Глаголевский), архимандрит Фотий (Спасский), А.А. Аракчеев, М.Л. Магницкий и др.) которая вела борьбу с распространением западноевропейского мистицизма, масонства и политикой министерства духовных дел и народного просвещения, возглавляемого князем А.Н. Голицыным, покровительствующего новомодным течениям. После отставки Голицына в 1824 г. пост министра народного просвещения и главноуправляющего духовными делами иностранных исповеданий занял Шишков. На этом посту он добился закрытия Библейских обществ — проводников экуменической политики, выступал против перевода Библии с церковнославянского на литературный язык, так как это, с точки зрения «православной оппозиции», вело к профанации текста.

По инициативе Шишкова в 1826 г. был принят цензурный устав, прозванный современниками «чугунным», который был призван в максимальной степени предотвратить распространение радикальных и либеральных идей. На посту министра просвещения Шишков подготовил программу национального воспитания в духе православия, верности самодержавию и сословным началам. Он предпринял немало усилий по постановке преподавания русского языка, русской истории, славяноведения. В 1828 г. Шишков был отправлен в отставку с поста министра «по преклонности лет», однако, основные принципы его политики в области просвещения в 30-е гг. продолжались реализовываться С.С. Уваровым.

 

 

 

Поделиться ссылкой: